Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №10 за 1983 год
— Мы пытались искать следы многих экспедиций пока лишь в низовьях рек Урака и Охоты. — Мороков подводит меня к стенду, где лежат фузеи, замки, монеты. — Места, где находились древние остроги,— это несколько раз перемытые галечные косы и песчаные берега. И находок не так уж много. Стоило бы поискать следы первопроходцев на Юдоме-реке...
Потом мы стоим с Мороковым на набережной на широте Ленинграда. Призрачный свет белой ночи парит над заливом. Цепь гор на севере, окрашенная то ли вечерней, то ли утренней зарей, для меня уже не просто пейзаж, а реальная преграда на пути к Юдоме.
Капитанская засека
Добраться до Капитанской Засеки и Юдомы-Крестовской — этих двух некогда знаменитых пунктов на первом пути к Тихому океану — было давней мечтой. Восемь лет назад на реке Витим среди гор Южно-Муйского хребта в покинутом поселке Многообещающая Коса у геологов-поисковиков на карте увидел я кружок на самом севере Хабаровского края.
— Засека, она на древнем тракте. Лично я там не был, но знаю: то ли на Юдоме, то ли на Алдане геологи видели огромный якорь, вроде бы от Камчатской экспедиции...
Этот рассказ геолога я бы счел обычной легендой, но в Атласе мира, изданном в 1954 году, и даже в Британском атласе 1968 года были обозначены эти «населенные пункты». Конечно, я понимал, что никакого населения там нет, просто по инерции живут эти названия на картах и скоро исчезнут. С развитием авиации люди с факторий и зимовий давно переселились в благоустроенные поселки. И все же...
Капитанская Засека. Поворотный пункт на пешем и конном пути из Якутска в Охотск. Путь выходил к переправе на Юдоме, по которой шли реками самые тяжелые грузы. Приметный крест на переправе вскоре стал часовней на бойком пересечении таежных дорог.
По «дороге» этой среди лесистых увалов и узких долин с грохочущими водопадами, по наледям среди полыней и пустот-ловушек шли в Охотск конопатчики, плотники, парусные швецы и просто служивые люди, которым предстояло стать мореходами. Это они поддерживали жизнь Охотска, теплили его славу и тешили надеждой. И пока другие пути к океану — Амурский, Северный морской и кругосветный — ждали своего часа, Якутско-Охотский тракт действовал, жил и отсюда, с края русской земли, будоражил мир открытиями. За 200 лет для доброго десятка выдающихся экспедиций были перевезены тысячи тонн грузов на дощаниках, лошадях, нартах. О каждой экспедиции написаны книги. О дороге же, где моряки терпели больше невзгод, чем в суровых плаваниях, — лишь короткие реляции. А сколько пролито пота, крови и слез, а сколько безвестных могил, сколько никем не записанных понуканий плетками-«кошками», «неистовыми словами» и «ротовой бранью» — и все это ради того, чтобы грузы для «корабельного строения» оказались в Охотске...
Тайна топонима Капитанской Засеки разрешилась просто и была соткана из писем, донесений и указов. Сначала я безотчетно поверил донесению самого Беринга: «Оный путь весь осмотрен и описан, а имянно в 1736 году капитаном Чириковым, а в 1738 году лейтенантом Векселем от Якутска до Юдомского Креста водяной. А от Креста до Охоцка сухопутный еще в прежней: Камчацкой экспедиции оным же капитаном Чириковым описан и на карту положен...» Несомненно, Чириков, «славный капитан из русских», выполнял указ Сената по описи тракта, но... в более раннем документе — донесении Сената императрице — неожиданно открылся приоритет якутского воеводы Елчина: «А при нем, Елчине, изыскан другой путь безопасной и ближе до Охотска, верст с тысячу... только-де тот путь не окончен, а надлежит расчистить чрез хрепты и размерять верстами и построить в пристойных местах зимования». Елчина вызвали в столицу, а вскоре, с 1716 года, он стал руководителем государственной экспедиции под названием «Большой Камчатский наряд». Летом 1718 года Елчина снова вызвали в Петербург — на этот раз взыскивать за нерадение, а оставленный за него капитан Петр Абыштов послал передовую партию в Охотск, «через хрепты», чтобы строить избы по трассе согласно чертежу, полученному им от Елчина. Финал этой истории, разрешающей загадку Засеки, я прочитал в «Морском сборнике» за 1869 год: «В июле 1718 года капитан Абыштов с остальными экспедиционными грузами и командой нагнал эту партию около реки Юдомы, где по причине наступивших морозов принужден был остаться зимовать с большею частью команды и всеми запасами. Место зимовки Абыштова известно и по настоящее время под ИМЕНЕМ КАПИТАНСКОЙ ЗАСЕКИ». Весной 1719 года Абыштов прибыл в Охотск, где вскоре умер. Команда капитана разбрелась, а заложенное судно осталось недостроенным. К тому же петровские мореходы уже открыли морской путь на Камчатку...
Теперь я торопился в поселок авиаторов Охотска, где ждал меня Виталий Порошин, краевед и любитель путешествий. Совсем недавно, зимой и летом, он прокладывал маршруты в районе древнего волока с Юдомы на Урак и Охоту. В аэропорту я надеялся с попутным вертолетом побывать на трассе древнего пути и заодно поискать свидетелей для «якорного детектива», который уже давно сложился у меня цепочкой документальных строк, копиями карт древнего пути и планов «зимований в пристойных местах»...
В январе 1725 года 25 саней Первой Камчатской экспедиции выползли из ворот столичного Адмиралтейства и направились в далекий Охотск. Груз — самые необходимые вещи, чего в прочих местах империи не сыщешь: шесть якорей, каждый весом от 9 до 10,5 пуда, 8 трехфунтовых фальконетов, 3 десятка ядер да 90 дрейфгаглов (двойные ядра, связанные цепью для поражения рангоута и такелажа). В Тобольске к этому добавится еще 300 пудов разного железа для оснастки будущего судна экспедиции. Конечно же, Беринг как мог облегчал груз. Расчет, принятый в то время, позволял просто вычислить вес якоря: произведение длины на ширину судна в футах делили на 40 (цифра для малых судов) и получали вес якоря в пудах. Облегчая багаж, Беринг намеренно брал якоря вдвое легче расчетных. Но зачем так много? Везти за тридевять земель шесть якорей вместо трех. Загадка? Конечно, от пресловутых дрейфгаглов командор избавиться не мог: хоть противника на Востоке было не сыскать еще добрых полсотни лет, ничего не поделаешь — Морской регламент и петровский указ не изменишь.
Указ... Так вот где разгадка лишнего груза! Читаю четвертый пункт указа об организации Первой Камчатской: «И по той пропорции отпустить отсюда в полтора (далее рукой Петра I — «Вдвое»!) парусов, блоков, шхив, веревок и прочего и 4 фальконета...» Вот, значит, в чем дело. Раз везли 8 фальконетов вместо 4, то 6 якорей везли вместо 3, которыми можно было обойтись. Итак, обычная перестраховка, и сразу 30 лишних пудов. Но что же дальше?
Через 20 месяцев драматического пути дощаники с якорями вмерзают в водах реки Юдомы за 500 верст от места назначения. Теперь якоря на нартах тащат служители по замерзшей Юдоме и бросают их вскоре в устье притока Таловки. Истощенные, голодные люди поспешили в Охотск налегке, оставляя по пути могильные кресты. Весной 1727 года группа гардемарина Чаплина находит нарты с якорями и доставляет их к «зимованию» в Юдомский Крест. Здесь снова задержка: хоронили умершего от цинги геодезиста Федора Лужина — посланца Петра I. Потом погребли Морисона, англичанина. Выходец из далекого Альбиона, нанятый в экспедицию штурманом, он так и не сделал свой бизнес: среди его вещей — более тысячи стеклянных пуговиц и два пуда китайского табака для обмена на меха. Их положили в экспедиционные «магазейны»...
Обессиленные люди двинулись дальше и 6 апреля 1727 года доставили груз в Охотск, кроме ОДНОГО ЯКОРЯ. Доставленные якоря были отправлены на Камчатку. Когда на реке Быстрой, что рядом с Большерецком, лодка с якорями перевернулась, на их поиск Беринг снова послал гардемарина Чаплина. За операцию по их подъему да за «излишнюю и прилежную службу» Беринг присвоил Чаплину чин мичмана. Только 8 июня 1728 года якоря наконец закрепили на крамболах только что спущенного на воду «Св. архангела Гавриила».
— Значит, надо искать якорь где-то в самой Юдоме или поблизости от нее. — Мы с Виталием Порошиным и Игорем Мироненко рассматриваем рисунки и карты в нашем «штабе» — одной из комнат в длинном лиственничном бараке.
Игорь Мироненко — работник райкома партии, он терпеливо ждет погоды, чтобы вылететь в командировку. О наших проблемах Игорь кое-что слышал.
— Если Чаплин решил, что шестой якорь лишний, он бы смог его бросить в зимовье. Но едва ли он осмелился это сделать,— сказал Мироненко, выслушав историю с якорем.
— Значит, где-то на пути к Охотску,— ответил Виталий.— Там, кстати, искал я прошлым летом Кононов столб, тот, о котором Крашенинников и Давыдов в своих книгах упоминают.
— И что же?
— А ничего. В этом месте на Ураке начинаются прижимы и пороги. И трасса волока уходит к Охоте. Весь водораздел осмотрел. Есть сгнившие столбы, похоже, от телеграфной линии...
