Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1995 № 04
Звонил Дуг. Она поборола возникшее было раздражение. Зануда, конечно, но он был такой респектабельный и к тому же один из самых известных людей в мире, по крайней мере, в этом сезоне.
— Дуг! Как чудесно, что вы позвонили!
— Глория, я только что отвязался на несколько дней от всех приемов, лекций и встреч, мне смертельно хочется удрать куда-нибудь. Вы свободны?
— До пятницы. Но в пятницу у меня примерка у Годи.
— Великолепно! Что вам больше по душе? На выбор: лыжи, яхта, серфинг, горы? Да, вы не домоседка, не так ли? Конечно, я немного катаюсь на лыжах. Как насчет Цюриха?
На минуту она задумалась. Никто не ездит в Цюрих. Никто не увидит их там. Уж во всяком случае никто из тех, чье мнение что-то значит.
— А как насчет лыжной базы «Вишня в цвету» на Хоккайдо? У меня есть открытое приглашение.
— Восхитительно. Я забронирую места через Пан…
— Не беспокойся, — перебила она. — Просто встречай меня в аэропорту. У меня сезонка на все авиалинии. Что-нибудь подберем.
На Хоккайдо все прошло великолепно. Там была масса народа, и все восхищались тем, как она каталась на лыжах в облегающих брючках от Годи и весенней блузке от Севрез, стоившей баснословной взятки, данной Севрез за то, что блузку продали за шесть недель до весеннего показа мод. Она каталась на лыжах как никогда и выглядела фантастически рядом со всеми остальными в их дутых брюках и объемных свитерах.
Дуг тоже был милым. Появление в обществе с известным путешественником принесло ей успех и стоило приложенных усилий, несмотря на то, что все хотели поговорить с ним об исследовании космоса, об отношениях людей с шиисами и всяких других вещах, надоевших ей до одурения. И каждую ночь она с чувством сожаления стягивала с себя костюм ради занятий любовью, в которых Дуг оказался именно тем, что она и ожидала: усердный и упорный, с умением, присущим практику, и лишенный даже тени воображения.
Внезапно ее осенило: если костюм не нужно было снимать даже для удовлетворения элементарных потребностей человеческого тела, то может быть, даже этим… — надо позволить Мигелю поэкспериментировать над ней, как только она увидит его снова. Уж Мигель испробует все…
Она прошла к трюмо посмотреть, не истерся ли где костюм. В середине проверки она заметила крошечную разницу. Она снова оглядела нижнюю часть груди: ни намека на складку. Она опустила глаза ниже. Живот совсем втянулся. Стараясь успокоить нарастающий восторг, она слегка повернулась. Верхняя часть бедра переходила в ягодицы совершенно гладко. Это было невероятно. Четыре дня катания на лыжах просто не могли вернуть ее девятнадцатилетнюю фигуру. Она спустила верхнюю часть боди-костюма. Ткань сползала медленно, словно с неохотой. Груди, освобожденные от костюма, привычно поникли. Она снова натянула костюм. Провис исчез.
Она села в кресло и попыталась сообразить. Что там говорил о костюме этот человек из фирмы «Эккертc»? Что костюм в некотором смысле как живой, и что он поглощает ороговевшие участки кожи и тому подобное. Но тогда — не паразит ли это? Однако он не причиняет никакого вреда. Было какое-то другое слово. Она пыталась вспомнить ушедшие в прошлое уроки в колледже. Символист? Нет. Симбионт! Вот оно! А раз это симбионт, то он будет стараться сохранить своего хозяина (или хозяйку?) в наилучшей форме. Но ведь, размышляла она, мое тело не меняется, я только кажусь моложе. Но даже от ощущения, что я так хорошо выгляжу со стороны, мне становится намного лучше. И если то, что мне сказали в «Эккертc» правда, то можно не снимать костюм неделями или месяцами. Может, вообще никогда! Глория посмотрела на календарь. Она проносит его месяц.
Лагерь у подножия К-2 совсем опустел к концу сезона. По крайней мере, администрация называла его «лагерем», несмотря на с размахом устроенные отели, охотничьи домики и четыре к звездочные рестораны, где обслуживали официанты-шерпы в ярких национальных костюмах. Период застолий, устраиваемых баснословными богачами, разыгрывавшими из себя альпинистов, в сопровождении пышной свиты, — когда горячие блюда передавались наверх в палатки к концу каждого дня развлекательных подъемов по уже проложенным легким маршрутам, находящимся под постоянным, хотя и тактичным теленаблюдением, — миновал.
В преддверии зимы остались только настоящие скалолазы. Из окон лучших ресторанов Глория любовалась несравненным видом гималайских вершин. По ей самой непонятным причинам она осталась здесь после того, как все «сливки» уехали. Ей необходимо было испытать свое умение в настоящем восхождении, какого она не предпринимала уже несколько лет. Было так странно оставаться здесь одной, но почему-то это ее не волновало. Она приступила к ужину: третий раз на этой неделе она заказывала омара. И до этого ела все больше крабов или креветок. В последнее время она пристрастилась к ракообразным.
В тот вечер, когда она пришла на банкет к Папандриу в одном кожаном костюме и серебристых сапогах от Йоритомо, она стала сенсацией сезона. Каждый хотел узнать имя ее модельера, а все женщины просто позеленели! И впервые с тех пор, как ей минуло двадцать пять, она не чувствовала неуверенности в присутствии более молодых женщин.
Столкнувшись с Мигелем на вечере у принца Рейнальдо и оставшись с ним наедине, она спросила, не хочет ли он испытать кое-что необычное, и конечно же Мигель всегда был готов к чему-нибудь необычному. Когда она изложила суть своего маленького эксперимента, он лишь пошутил, что это новый вид фетиша, но стоит попробовать. И действительно, ему нужно было только чуть-чуть поднажать — и цель была достигнута! Позже он сказал, что это было самое отвратительное ощущение в его жизни, но что костюмчик, безусловно, очень услужливый. Вот уже почти четыре месяца она не снимала его и никогда в жизни не чувствовала себя лучше. Иногда ей очень хотелось узнать, восхищаются ли горничные в отеле неизменно безупречным состоянием ее ванных комнат.
К какой же группе скалолазов присоединиться? На штурм вершины набиралось сразу несколько экспедиций, во главе которых стояли знаменитые альпинисты; несколько человек намеревались попробовать подняться на Эверест, хотя для них всегда была опасность забрести на территорию, удерживаемую одной из китайских фракций. Ей совсем не хотелось быть принятой за шпионку. Ладно, она решит эту проблему утром. К какой бы группе она ни примкнула, там, естественно, будут только рады.
Она проснулась от лунного света, заливавшего террасу ее люкса. Было полнолуние. Который час? Часы на столе показывали два. Спать совсем не хотелось. Она выскользнула из простыней и вышла на террасу. Как только холодный воздух обдал ее, она почувствовала, что по ее рукам и ногам что-то ползет: костюм рос, закрывая пальцы и ступни, забирался вверх по шее и лицу до линии волос, оставляя открытыми лишь рот, глаза и ноздри. Еще никогда он не рос так быстро, чтобы защитить ее. Ей стало совсем уютно, словно летом на пляже в Каннах.
Настала пора совершить какой-нибудь сумасшедший и вызывающий поступок. Что-нибудь вроде одиночного восхождения при лунном свете. Она представила себе изумление на лицах людей, когда утром вернется после ночного восхождения. Она поспешила назад в комнату, чтобы собрать все необходимое, пока пыл ее не остыл. Одежда ей не понадобится, за исключением кожаного костюма, конечно, но она надела шлем и горные ботинки и рабочий пояс со штычком ледоруба и крючьями и еще несколько раз обернула веревку вокруг своей тонкой талии. Слишком высоко она за одну ночь забраться не сможет, поэтому респиратор пока ни к чему.
Когда все было готово, она вернулась на террасу и спрыгнула с высоты четырех или пяти футов на лежащий внизу снег. Оглядевшись и убедившись, что никто ее не видит, она направилась по тропинке к склону для начинающих. Было бы неразумно браться за что-то более сложное. Идти одной, ночью, было само по себе сумасшествием. На пути к подножию склона для новичков она заметила извилистую гористую, но не безнадежную тропу, ведущую в сторону от основной. Повинуясь первому порыву, как и во всем, что она делала сегодня ночью, Глория пошла по этой тропе, осторожно становясь только на те камни, где не было снега. Пройдя ярдов сто или около того, она оглянулась. В ярком лунном свете не было видно ее отпечатков ботинок. И почему-то не оставлять следов было ужасно приятно.
Восход солнца застал ее уже на верхушке склона. Она поднималась без остановок все время, пока светила луна, и тем не менее не чувствовала усталости. «Зачем же спускаться теперь, — думала она, — если я даже не запыхалась? Почему бы не продолжить путь?» Даже ноги не ныли. Но она была опытной скалолазкой и поэтому села на камень и стянула ботинки, чтобы помассировать ступни. Встав, с тем чтобы оглядеться, она почувствовала уже знакомое ползучее ощущение: костюм принимал новую форму. Словно маленькие воздушные шарики надувались у нее под ногами, и она чувствовала, как что-то отталкивает ее от земли. Она стремительно села и осмотрела ступни. Костюм нарастил толстые подушечки на подошвах ее ног. Они были, по крайней мере, в дюйм толщиной под пятками и, наверное, вполовину тоньше у пальцев. Подошвы покрылись круговыми складками, напоминавшими отпечатки пальцев. Она снова поднялась и прошлась. Так было намного удобнее, чем в ботинках.
