Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1975 год
Сооружение моста через Босфор чрезвычайно важно не только для разделенного на две части Стамбула, но и для международного судоходства. Легендарный пролив давно уже превратился в обыкновенного прозаического работягу. В летние месяцы движение по нему напоминает центральные магистрали больших городов. Танкеры, сухогрузы, траулеры идут друг за другом, что называется, впритык, а в стамбульском порту полощутся на ветру флаги чуть ли не всех стран мира.
К этому нужно еще прибавить многопалубные паромы, непрерывно снующие от одного берега к другому между Европой и Азией. Без них трехмиллионный Стамбул просто не смог бы существовать. «Я уже двадцать лет плаваю по Босфору, а до этого столько же по Средиземному и Черному морям», — рассказывал мне Наиль Карадемир, переводя ручку машинного телеграфа на «малый назад», чтобы сделать первую из пятнадцати остановок на 18-мильном маршруте по Босфору. Старый морской волк с золотым шевроном на рукаве легкого синего кителя, Карадемир вовсе не считает, что управлять его 980-тонным пассажирским паромом
«Ялова» — пустяковое занятие. «Мы с ним в какой-то степени ровесники, — смеется капитан. — Как и я, он тоже плавает по Босфору двадцать лет. Шесть лет назад «Ялову» перевели с угля на мазут, так что теперь он может дать до десяти узлов, а большей скорости здесь и не нужно». В ответ на мое сомнение, не слишком ли это мало при таком оживленном движении, Карадемир машет рукой: «Да нет, запаса хода, чтобы проскочить поперек движения через пролив, хватает. Разве что иногда с полдюжины пароходов столпятся вместе, как на базаре. Тут уж приходится поманеврировать...»
Стамбульские паромы с полным правом можно считать частью городского транспорта. «Ялова» в этом смысле что-то вроде шикарного лимузина: полированное дерево, блестящая медь, да и берет он только людей. Между тем другие паромы ежегодно перевозят через Босфор больше пяти миллионов автомашин, не считая прочих грузов. Если же учесть, что скорость течения в проливе местами достигает 7 узлов, а погоде не прикажешь, то стоит ли удивляться, что водителям машин приходится простаивать в очереди на посадку по три-четыре часа. Ну, а если занепогодит, то ожидание растягивается не на одни сутки.
Поэтому ясно, что значит мост через Босфор для Стамбула. И все же транспортная проблема останется в нем одной из наиболее жгучих. «Мост обошелся в 34 миллиона долларов, и на несколько лет он, бесспорно, облегчит положение, — делился со мною своими тревогами один стамбулец. — Но затем мы опять окажемся в том же самом кризисном положении, что и сейчас. Наступит такой момент, когда появление еще одной машины на улицах остановит все движение, как та самая последняя соломинка, которая сломала спину верблюду. Можете не сомневаться, этот день рано или поздно придет, и чем скорее, тем лучше».
Для стамбульцев весьма характерен страх перед автомобилем. Причем не перед какими-то сверхмощными и сверхскоростными монстрами, а перед американскими машинами старых марок, запрудившими улицы Стамбула. Впрочем, это и понятно: пожалуй, ни в одном большом городе мира не погибло столько пешеходов под колесами того же «де сото» модели 1953 года. Особенно гнетущее впечатление производит автомобильный водоворот возле Галатского моста, одного из двух мостов через Золотой Рог. Кстати, это имеет свое объяснение. Именно здесь во всей своей красочности и многообразии бьет ключом жизнь Стамбула.
Еще нет шести часов утра, а на мосту уже занял пост бродячий торговец с тремя дюжинами разноцветных шаров. Они парят высоко над его головой и едва видны в сером предрассветном тумане. Вслед за ним появляется второй купец с трехметровым кипарисом. Минут через пятнадцать рядом расстилает кусок брезента еще один «коммерсант» никак не старше пятнадцати лет и начинает раскладывать на импровизированном прилавке свой товар: кипы желтых резиновых перчаток. Чуть в стороне на шаланду грузят сотню футбольных мячей, которые лодочник подрядился доставить какому-то оптовому заказчику.
Вскоре откуда-то из проулка подходит молодой цыган, ведя за собой на цепи медведя. Шерсть у зверя свалялась в кошму неопределенного цвета, а продетое в нос кольцо придает ему сходство с морским пиратом прошлых столетий. Медведя зовут Тарзан, парня — Исмаил. «Я купил его за сто лир, — охотно рассказывает цыган, — кое-как перебиваемся. Вот только полиция страсть как не любит медведей-танцоров. Поэтому нужно все время быть на стреме и чуть что драпать. А, думаете, это просто, когда еще такого черта приходится силком тащить... Если поймают — оштрафуют на сто лир и медведя отберут. У нас, в Стамбуле, такими медведями весь зоопарк забит...»
Восходит солнце, и, словно повинуясь его дирижерской палочке, разом грянул большой академический хор голосов города. Гудки клаксонов, свистки, призывные вопли торговцев, пронзительные крики муэдзинов, зовущие верующих на молитву, цокот подков по булыжнику, шум крыльев тысяч голубей, как по команде взмывающих в небо, оглушительная канонада, выбиваемая бродячими жестянщиками на своих переносных горнах, хриплый голос слепого певца, исполняющего песни родной анатолийской деревни, которую он покинул много лет назад, — все это я слушаю за утренним чаем в крохотном садике возле Ени Джами (Ени Джами — Новая мечеть, известна тем, что, будучи заложена в 1614 году, строилась целых 50 лет.) у южного конца Галатского моста.
Со всех сторон вокруг меня течет бесконечный поток хамалов-носильщиков, занимающихся доставкой всего, чего угодно. Например, в то утро мимо проплыли связанные вместе десяток велосипедов, огромные ящики с товарами, швейные машинки, холодильники, диваны. Мне рассказывали, что один рекордсмен-носильщик умудрился притащить в гостиницу на собственной спине даже пианино, проделав путь в несколько кварталов по тротуарам, забитым прохожими. Среди хамалов много крепких деревенских парней. Согнувшись под тяжестью груза, зажав в зубах накладные, они с раннего утра до поздней ночи снуют по людным улицам, довольные тем, что нашли работу в Стамбуле, неважно, какой ценой достается им кусок хлеба. Впрочем, стамбульцы не видят в этом ничего особенного: нанимать грузовик дорого да и сами улицы порой так узки, что по ним не проедешь, что ж тут удивительного, что мелкие лавчонки пользуются услугами носильщиков?
Но в Стамбуле есть немало и тех, кто зарабатывает себе на жизнь куда менее праведными трудами. Это городские жулики и мошенники, особый клан людей с фантастическим умением очаровать человека, которые балансируют где-то на грани закона. Я познакомился с одним из них, выдающим себя за врача. Свои обходы он редко начинает раньше десяти утра. Как раз в это время он подошел к моему столику в садике у мечети. Первое, что бросилось в глаза, донельзя протертые манжеты рубашки и дырявые на пятках носки. Представившись, он озабоченно заявил, что я неважно выгляжу и мне стоит проверить давление.
— Сколько это будет стоить?
— О, всего две лиры, — и тут же с готовностью перевел свою таксу на американские деньги, — четырнадцать центов.
Я выразил согласие, и он с легкостью заправского фокусника извлек из черной сумки аппарат для измерения кровяного давления, моментально обмотал мою руку манжетой и с сосредоточенным видом принялся жать резиновую грушу. Затем, мельком взглянув на шкалу, он коротко бросил:
— К счастью, вы абсолютно здоровы, — и для поддержания своей вымышленной репутации добавил: — Я здесь бываю сравнительно редко. Только тогда, когда выдается свободная минута в больнице.
Он обошел все столики, и везде диагноз был один и тот же: «Вы абсолютно здоровы». «Врач» поставил его даже старику астматику, который жадно ловил ртом воздух, словно вытащенная из воды рыба.
Самый знаменитый стамбульский мошенник Осман-фазан, прозванный так за любовь к ярким костюмам, вот уже несколько лет как удалился на покой. Но память о нем живет и по сей день. Еще бы, ведь Осман-фазан ухитрился продать трамвай одному купцу, убедив его, что является владельцем системы общественного транспорта Стамбула. Другим его подвигом была продажа городской башни с часами, причем в этом случае он соблазнил покупателя тем, что тот сможет взимать плату с тех, кто проверяет по городским часам свои собственные. Сейчас ходят слухи, что Осман-фазан, возможно, тряхнет стариной, пока не сумеет сбыть кому-нибудь новый мост через Босфор. Во всяком случае, в свое время Галатский мост он продавал несколько раз.
Построенный 60 лет назад понтонный Галатский мост не просто связывает между собой два района европейской части Стамбула. Это мост между древностью и современностью, и именно здесь отчетливее всего звучит эхо прошлого города, история которого уходит в глубь веков на две с половиной тысячи лет.
Первоначально город назывался Византиум, или Византия, по имени вождя греческих колонистов из Мегары Визаса, основавшего, его в середине VII столетия до нашей эры. Правда, как гласит легенда, вначале поселение возникло на азиатском берегу Босфора, но потом дельфийский оракул подсказал более удобное место — прекрасную естественную гавань Золотой Рог. После того как в 350 году император Константин перенес туда столицу Римской империи, город быстро стал наиболее богатым и красивым во всем тогдашнем цивилизованном мире. Как писал Гиббон, «из каждой провинции в Европе и Азии в имперскую казну непрерывно текли потоки золота и серебра». Ясно, что столица раннего христианства оказывала немалое влияние на ход событий и судьбы Европы да и большей части тогдашнего мира.
