Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1975 год
— А канализация? — продолжал перечислять свои проблемы Атабей. — До моего избрания на пост мэра в 1968 году все канализационные магистрали выводились в реки или море. Значительная же часть города довольствовалась выгребными ямами. Мы уже составляем планы, чтобы исправить это положение. Канализационные трубы будут выведены на дно Босфора...
Дело в том, что в проливе существуют три слоя воды. Верхний течет с севера на юг, из Черного в Мраморное море, средний — более или менее неподвижен, а нижний — на север.
Через неделю вместе с мэром я поехал в Бейкоз, административный центр одного из 14 округов, составляющих Стамбул. Сам Бейкоз — старый и очень живописный рыбацкий поселок, имеющий свой кинотеатр, торговую улицу с магазинами и несколько отличных ресторанов, стоящих на сваях над Босфором. Во времена Османской империи здесь находились загородные резиденции султанов. Теперь Бейкоз сильно разросся — его население уже перевалило за 80 тысяч, и он разбит на 15 подрайонов, пять из которых заполняет беспорядочное скопище невзрачных жилищ скваттеров. Такие поселения в Стамбуле называют «геджеконду», что можно перевести как «выросшие за ночь». Дело в том, что, даже найдя работу, приезжие редко переселяются из этих наскоро сколоченных лачуг. Они предпочитают просто добавлять к ним новые пристройки. Поэтому о возрасте поселка скваттеров можно судить по размеру домов.
— Подумайте сами, разве можно проложить здесь приличные дороги? — сетовал мэр, пока наша машина петляла в хаосе холмов и разнокалиберных хижин. — А как провести сюда воду? Или канализацию?
Атабей велел, шоферу остановиться, и мы направились к небольшой кофейне. Моментально мэра окружила толпа оживленно жестикулирующих жителей Бейкоза с петициями по поводу все тех же наболевших вопросов: дороги, вода, канализация. Атабей обещал им сделать все возможное.
Распрощавшись с мэром Стамбула, я поехал на юг вдоль азиатского берега за двадцать миль к Мраморному морю. Мимо проносились ялы — построенные еще в прошлом веке добротные деревянные виллы, где отдыхали зажиточные стамбульцы. Еще совсем недавно этот район оживал лишь летом и пустел зимой. Сейчас здесь постоянно проживает четвертая часть населения города, причем согласно прогнозам в ближайшие 10 лет эта цифра возрастет до 40 процентов.
И все же азиатская часть Стамбула — Ускюдар производит впечатление тихого зеленого пригорода. Весной деревья багряника придают холмистому пейзажу какой-то алый оттенок. Да и жизнь здесь по-деревенски неспешна. Однако сегодня крестьянин с плугом, присевший отдохнуть, когда лемех наткнулся на большой камень, с завистью смотрит на безупречную борозду, которую проложил на морской глади далеко внизу корабль...
На обратном пути я подъехал к паромной пристани в Ускюдаре. Прошел час, но длинная очередь машин продвинулась на каких-то 20 ярдов (Ярд — 91 см.). Полтора часа — никаких изменений. На исходе третьего часа я вообще потерял представление о времени, если не считать того, что ко мне подходило никак не меньше двух десятков бродячих торговцев. Они предлагали все, что угодно, начиная от чехла для рулевого колеса и кончая надувными Санта-Клаусами. Позднее в тот же день, когда я исходил потом в раскаленной турецкой бане, один из знакомых турок, рассмеявшись, раскрыл тайну того, как сесть на паром без очереди: «Есть два способа: жениться или умереть». И пояснил, видя мое недоумение: «У нас в Стамбуле существует традиция: новобрачные и похоронные процессии пропускаются без очереди».
Хотя в Стамбуле насчитывается, по крайней мере, сотня турецких бань, я специально выбрал «Чинили Хамам» из-за ее древней истории. Она была построена в XVI веке для адмирала Барбароссы, служившего у султана Сулеймана. Сей славный флотоводец не только победил генуэзского адмирала Андреа Дориа, но и был большим любителем попариться. В течение многих лет бани бездействовали, постепенно ветшали, пока за их восстановление не взялся нынешний владелец Четин Каратюн. Ему удалось даже заручиться поддержкой властей, ибо «Чинили Хамам» является еще и архитектурным памятником прошлого, построенным выдающимся турецким зодчим Синаном (Синан за свою жизнь построил 131 мечеть, 55 медресе, 19 мавзолеев, 17 минаретов, 3 больницы, 7 акведуков, 8 мостов, 33 бани. Умер в возрасте 110 лет.). Судьба этого человека необычна: за свою жизнь он прошел долгий путь от раба, а затем солдата до главного придворного архитектора султана Сулеймана. По его проектам построены сотни зданий, многие из которых и по сей день остаются памятниками человеческому гению.
— Когда-то в Стамбуле было 350 бань, — рассказывал мне хозяин «Чинили Хамам» Каратюн. — Теперь осталась едва ли сотня, да и среди них новых лишь около двух десятков. Владеть баней — дело прибыльное. Каждый день у нас бывает 150—200 посетителей.
Как и все классические турецкие бани, «Чинили Хамам» состоит из трех отделений: раздевалки, предбанника, где человек предварительно согревается, чтобы не получить тепловой удар, и, наконец, сердца бани — парной. Ну а в последней святая святых «гёбек таши» — «камень для живота», представляющий собой просторный мраморный полок, на котором в блаженной неге исходят потом, очищая тело и душу от злых духов и словно бы рождаясь заново.
— Ошибается тот, кто считает турецкую баню универсальным средством против похмелья, — поучал меня Каратюн. — Сюда нужно приходить попариться, чтобы почувствовать себя легким и воздушным как ангел, и тогда сон твой будет крепок, как у младенца.
Да, парная в турецкой бане — это настоящий храм. Сквозь небольшие оконца в своде льются золотистые лучи солнца, а мраморные колонны словно бы потеют в стоградусном пекле. Пробыв час в парной, а затем стоически перенеся жесткий массаж, я почувствовал, что мускулы у меня стали эластичными, как у заправского спортсмена. Когда я прощался, Каратюн вручил мне свою визитную карточку, из которой явствовало, что он является президентом Ассоциации владельцев турецких бань. И мне подумалось, как это здорово занимать столь редкостный пост, председательствуя на собраниях тех, кто посвятил себя сохранению древнего искусства исцеления телесных недугов без порошков и микстур.
— Да будет полок вечно горячим! — пожелал я Каратюну, и он серьезно поблагодарил меня от имени своей ассоциации.
Напичканный книгами и кинофильмами о шпионах, я приехал в Стамбул, полагая, что именно в турецких банях находятся центры всевозможных тайных интриг. Где, как не в парной, могут незаметно встречаться традиционный располневший иностранный агент и похожий на хорька ренегат-предатель. Увы, оказалось, что действительность не имеет ничего общего с воображением авторов шпионской макулатуры, хотя вплоть до конца второй мировой войны Стамбул мог поспорить с любым другим городом по части международного шпионажа. Иностранные посольства размещались в Анкаре, но рыцари плаща и кинжала в основном подвизались здесь. О них до сих пор помнят старые официанты в «Парк-отеле», который иностранные агенты избрали своей главной базой, в частности, потому, что, сидя за столиком на балконе гостиницы, очень удобно было считать суда, проходящие по Босфору. Телеграф в те годы до такой степени был перегружен круглосуточно потоком закодированных телеграмм, что, когда однажды приемщику подали бланк с обычным текстом, он долго не мог взять в толк, что же там написано.
Конечно же, кроме турецких бань, ничто так не ассоциируется в Стамбуле со шпионажем, как «Восточный экспресс». Отправляясь из Парижа, через три дня он прибывал на здешний вокзал Сиркеджи, неподалеку от Галатского моста. Поездка на этом экспрессе была полна захватывающих дух приключений, которые продолжались уже на улицах Стамбула. Курьер подпольного брильянтового картеля мог, например, выступать под личиной приехавшего в отпуск профессора университета; немка с соломенными волосами вдруг обнаруживала поразительное знание арабского, а венецианский посредник по продаже предметов искусства вез в портфеле каталог поддельных шедевров великих мастеров.
Сегодня на вокзале Сиркеджи разыгрывается иная драма. Несколько раз в неделю здесь собирается молодежь не только из Стамбула, но и со всей Турции, уезжающая на заработки в Западную Германию. Да и не только туда. Ведь сейчас в Европе, по самым скромным подсчетам, работает не меньше 800 тысяч турок, а деньги, которые они посылают домой, дают Турции львиную долю поступлений в иностранной валюте.
Как-то утром в воскресенье я отправился на вокзал Сиркеджи. Он был переполнен народом, но что поразило меня, так это отсутствие обычной вокзальной сутолоки и гама. Люди, молча стоявшие в очереди перед кассами, как я понял позднее) были слишком озабочены предстоящим отъездом, чтобы вести праздные разговоры. Большинство из них никогда раньше не были за границей. Судорожно сжав ручки дешевых пластиковых чемоданов, они набивались в вагоны и так же молча, терпеливо сидели в них наедине со своими страхами и невеселыми предчувствиями...
