Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1978 год
— Старший научный сотрудник, — продолжал директор, — кандидат сельскохозяйственных наук...
Маленькая, в белой кофточке и белой косынке, Нина Ивановна была вся какая-то домашняя, и в первую минуту я даже засомневалась: да о ней ли только что рассказывал мне Петр Алексеевич Щербанев, директор Хакасской сельскохозяйственной опытной станции? Я узнала, что Лиховид работала лесничим в Красноярском крае, потом здесь, на станции, уже двадцать лет выращивает деревья, теперь вот занята еще и дендрарием, ездила за растениями на Сахалин, собирается на Памир.
Сейчас, пока Петр Алексеевич говорил о работе станции, Лиховид молча сидела в углу кабинета и нетерпеливо теребила концы косынки.
— Вот Нина Ивановна говорит, что сугробы ей только снятся. Она сама родом из-под Иркутска... А у нас солнца много, осадков же в лучшие годы 300 миллиметров в год. Мы живем в степи. Полтора миллиона гектаров в Хакасии — степи... Но вот чего у нас с избытком — так это ветров и пыльных бурь...
Мы занимаемся проблемами животноводства и пастбищ, степного земледелия (к слову, поливных земель у нас считанные проценты), проблемами селекции и семеноводства, механизации — очень много граней у степного сельскохозяйственного производства. Но, пожалуй, один из коренных вопросов — это защита почв. От ветров, от эрозии. Вы, конечно, знаете, что разработан целый комплекс мер по борьбе с ветровой эрозией (1 См. очерк Л. Чешковой «На иртышском меридиане». — «Вокруг света». 1977, № 1.), мы их тоже применяем, и небезуспешно. Одна из этих мер —защитное лесоразведение, которым и занимается Лиховид...
При этих словах Нина Ивановна облегченно вздохнула, поднялась, и мы все вышли на улицу под палящее солнце.
Машина прыгала на ухабах, хвост желтой пыли тянулся за нами. Позади осталось село — зеленый остров среди степи (село так и называется «Зеленое», и «островом» сделали его работники станции, доказав тем самым, что при желании на этих выжженных просторах можно достичь многого). Впереди — уходящая к горизонту степь. Высокая синева неба, черно-зеленый ковер полей, далекие строчки лесных полос...
Они все ближе, можно ощутить их прохладное дыхание, уже видны привядшие от жары листья.
— Немного бы дождя, каждый листочек заиграл бы изумрудом, — вздыхает Нина Ивановна. — Четвертый год засуха...
— Но стоят же, стоят! Лиственница жива, и вяз, и тополь. Полюбуйся, вон твои посадки. Им уже лет десять?
Нина Ивановна молча кивнула директору.
...Лиховид принималась за свои посадки после долгих лет «гонений» на полезащитные лесополосы. Даже те несколько сот гектаров, которые были посажены в Хакасии в начале 50-х годов, пришли через десять-пятнадцать лет — без ухода и охраны — в полную негодность. Надо было снова ставить многолетние опыты по выращиванию полос и заново, на практике, доказывать их необходимость здесь, в степи, подверженной ветровой эрозии.
Это настоящее искусство — вырастить широкую ленту леса на засушливой земле. Исследователи продумали конструкцию полос (полосы непродуваемые, ажурные и продуваемые), проверили, где, в каких районах и какая конструкция эффективнее. Испробовали разные породы и выяснили, что самое надежное дерево в степи — это лиственница сибирская, зимостойкая, засухоустойчивая. И вяз мелколистный, и тополь тоже выживают в степи, а вот береза — дерево более нежное, ее лучше сажать на увлажненных почвах... Исследователи установили, как располагать системы полос (именно системы — одна полоса мало что значит), чтобы они «ломали» наиболее опасные, западные и юго-западные ветры с пыльными бурями и останавливали ветры других направлений.
Тысячи гектаров лесов, посаженных за последние годы на богарных и орошаемых землях, вдоль дорог и каналов, на безжизненных песках, на «выдувах», очагах пыльных бурь, говорят о том, что защитное лесоразведение в степных районах Хакасии становится составной частью земледелия, и в этом немалая доля труда работников опытной станции и скромной женщины Нины Ивановны Лиховид.
— Останови, Петр Алексеевич, — тревожно сказала Нина Ивановна и почти бегом бросилась к деревьям. Серые ветви, обожженные стволы, черные свернувшиеся листья. Белая косынка мелькает меж деревьев, руки ощупывают каждый ствол.
— Недосмотрели. То ли от жары занялось, то ли кто спичку бросил... — И снова осматривает побеги, тянущиеся от стволов. — А знаешь, Петр Алексеевич, — говорит Нина Ивановна после долгого молчания, — позовем зимой студентов на помощь, спилим мертвые ветки, и пойдут, пойдут побеги...
В разговоре замелькали слова «междурядья», «кулисы», «нагущенность насаждений». Щербанев согласно кивал. К Лиховид, как мне показалось, вернулось доброе настроение, и на обратном пути, когда мы подъезжали к селу, она спросила:
— Хотите посмотреть дендрарий?
По тропке, вьющейся меж кустов и деревьев, мы вошли в рощу. Трава, мокрая от росы, прохлада густого зеленого полога, блики солнца на голубой хвое елей, высокие гибкие стволы чозении, трепет кленовых листьев... — на миг я потеряла представление, где нахожусь. В абаканских степях? Или в Приморье? Или в таежной Сибири? А может, в подмосковном лесу? Но насладиться этой географической круговертью не дали комары — таких злых, одичавших от безлюдья я еще не встречала. Нина Ивановна выпалывала сорняки возле куста можжевельника и, глядя на меня, весело смеялась: ее комары не трогали.
Потом Нина Ивановна рассказала, что они думают создать на базе дендрария ботанический сад. Сохранить генетический фонд местной флоры, обновить, обогатить его, чтобы дать начало еще многим : зеленым островам в этом краю.
Пожар № 105
Стоял жаркий июльский день. Лохматые тени облаков лежали на желто-зеленой земле. Их становилось все больше, причудливых серых пятен, покрывавших поля и светло-коричневые ленты дорог.
— Хорошо, — сказал Исаковский, — пахнет дождем.
— Похоже, — ответил Горбач.
Викентий Алексеевич Исаковский, командир Хакасского звена авиационной охраны лесов, и Андрей Михайлович Горбач, начальник Таштыпского авиаотделения, совершали патрульный полет на Ан-2, чтобы уточнить карту пожаров на сегодня. Сезон «горимости» был в разгаре.
Здесь, на юге Красноярского края, этот очень опасный сезон длится без малого полгода — с апреля — мая по октябрь, и все, это время экипажи самолетов и вертолетов, летчики-наблюдатели, парашютисты и десантники находятся в состоянии боевой готовности. Под их защитой почти девять миллионов гектаров леса, а погоды здесь нередко стоят такие, что от жары сворачиваются зеленые листья, бьют в горах сухие грозы...
— И на перевале тучи, — радуется Горбач. — Пожалуй, добьет дождь тот очаг...
Как-то незаметно пролетели мы над равнинами Хакасии и вошли вместе с облаками в горы. Облака становились все темнее, в редких уже разрывах мелькал коричневый от дождей Енисей. Летчик гонял машину кругами над местом прошлого пожара, и наблюдатели, теперь уже проклиная облачность, закрывшую от них землю, всматривались в лесистый склон горы. Видны темно-рыжие проплешины, черные обугленные стволы, поваленные ветром деревья — ветровал... Но дыма незаметно.
— Трудно было ребятам прыгать на эту тайгу... — нарушает молчание Исаковский. — Однажды здесь же, неподалеку, тушили. Так одного парашютиста отнесло ветром. Прямо в Енисей...
— Спасли?
Викентий Алексеевич поворачивает ко мне свою крупную голову, кивает.
У Исаковского спокойные глаза, несуетливые движения. Наверно, думаю я, он был так же нетороплив и выдержан, когда однажды их патрульный самолет попал в горах в нисходящий поток. Летчик был молодой, неопытный — самолет потерял высоту, скорость и упал, перевернувшись, в реку... Хорошо еще, рассказывал Исаковский, что успели сорвать дверцу, течение выбросило ребят на камни. Один из членов экипажа переплыл реку, двое остались ждать помощи посредине реки. Было начало мая, холодно, а они почти раздеты... Наконец пришли люди, на лодке переправили их на берег, и они уже ночью тайгой добирались с факелами до охотничьей избушки.
Это было более десяти лет назад. Викентий Алексеевич помнит этот день так же отчетливо, как и тот, когда попал на высоте в пыльную бурю; помнит, как однажды, сбрасывая вымпел леснику на Большом пороге, шли опасно низко над узким ущельем... Штурман и командир авиазвена Исаковский налетал более четырех тысяч часов и, по собственному признанию, «чувствует себя в самолете лучше, чем на земле». Почти двадцать лет работает он в этих краях и частенько с благодарностью вспоминает своих мать и деда, костромских лесников, научивших его любить н чувствовать лес.
...Длинными космами кинутся облака под крылом самолета. Мелькают вырубки — светлые пятна среди темной тайги. Они словно усеяны спичками. Исаковский многозначительно переглядывается с Горбачом. Понятно: лес в основном вывезен, а это остатки... Какая богатая пища для огня!
