Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1984 год
До чего же нетребовательные животные, эти козы, одни из первых прирученные человеком! Конечно, коза не ангел. Известно, что она нарушает экологическое равновесие, поедая растительность и разрушая верхний слой почвы. Но какое другое животное сможет находить пропитание в столь скудных условиях, давая человеку молоко и мясо?
— Хочу показать вам лесопосадки,— говорит обстоятельный товарищ Руи.— После завоевания независимости уже посажено свыше пяти миллионов деревьев. Видите, террасы на склонах холмов, на тех, что подальше.
Холмы прочерчены горизонтальными линиями. С того места, на котором мы стоим, можно заметить, что саженцы как-то странно изогнуты.
— Что за деревья?
— Акация.
Еще один неприхотливый представитель живой природы. Как тяжко ей бороться за существование на острове, отметил еще Чарлз Дарвин, побывавший здесь. Под действием постоянно дующих пассатов ветви акации, как правило, направлены на северо-северо-восток и юго-юго-запад, а верхушки согнуты почти под прямым углом к стволу...
— Видите каменную запруду в овраге? — Товарищ Руи протягивает руку.— Заграждение на пути потоков. Тропические ливни у нас редки, зато такие мощные, что вода разрушает постройки, сносит плодородную почву в океан. А заграждение удержит еще и часть воды, она пойдет потом для орошения.
После нескольких минут езды по котловине, под небом, окрашенным красноватой пылью, взору открылось озеро зелени. Это и был агропромышленный комплекс «Жуштино Лопеш».
Навстречу нам спешил плотный коренастый человек лет тридцати, в темном костюме и светлой рубашке с расстегнутым воротом. Усевшись рядом с Мануэлем, он обратился к нам по-русски, слегка смягчая звук «г».
— Вы думали, что острова Зеленого Мыса зеленые? Где там! Они коричневые! — Он коротко рассмеялся. Потом серьезно добавил: — Что ж, мы любим страну такой, какая она есть!
— Где вы так хорошо по-русски говорить научились? — почти одновременно спросили мы с Беллой Серафимовной.
— Так я же шесть лет в Киеве учился! На ветеринара. И жена моя там училась! И сын там родился! Такой хлопчик! Знает, что киевлянин.
Что-то украинское таилось в его карих глазах, в густых бровях на круглом лице, в бурном веселье. Ей-ей, если бы не шоколадный цвет кожи, он мог бы сойти за жителя Полтавщины.
Дорога вьется среди банановых деревьев — увеличенные папоротники один к одному. И тень и прохлада. Земля черная, жирная, хорошо возделанная. Вдоль стволов змеятся тонкие шланги. Наш сопровождающий объясняет, что шланги образуют новую систему орошения, которая максимально экономит воду. Мелькают по сторонам участки с сахарным тростником, зреющими помидорами, сладким перцем, злым перчиком «пири-пири», капустой.
— Раньше здесь было хозяйство одного португальского капиталиста. Затем правительство национализировало его. Взялись мы и за свиноводство. Уже сейчас хозяйство поставляет тысячу восемьсот тонн мяса.
Пора было возвращаться. Рабочие на поле дружно замахали нам. Косые лучи заходящего солнца освещали их ладони. И снова я вспомнил стихи Корсино Фортеша: «Люблю сияние слова «руки». То были стихи о рабочих руках...
Анатолий Василенко, кандидат философских наук Прая — Москва
Рассвет над Гератом
Р ано утром в Гератское отделение ХАД пришел, нет, не пришел — пробрался, проскользнул ящерицей неизвестный человек в надвинутой на глаза чалме, глухой накидке, обутый в галоши на босу ногу. В приемной, тщательно закрывая свое лицо от других посетителей, он зашептал что-то секретарю и через минуту сидел уже у начальника. Товарищ Маджид встал и плотно закрыл дверь за необычным посетителем, угостил его чаем и только после этого приступил к расспросам.
— Я — мулла из Туркони-суфло,— нервно перебирая четки, проговорил незнакомец.— В нашем кишлаке хозяйничает группа душманов. Их главаря зовут Каюм.
Начальник ХАД машинально отметил про себя, что нежданный гость назвал душманов не «бандой», а «группой».
— Я хочу, чтобы вы помогли покончить с Каюмом,— продолжал тот гладкую, будто отрепетированную заранее речь.— Это нехороший человек. Он ни во что не ставит законы шариата. Сегодня Каюм после полудня должен прийти в Туркони-суфло навестить своих родичей — это очень удобный момент, чтобы схватить его. Все знают, какой хитрый человек Каюм, но сегодня вы сможете голыми руками свернуть ему шею.— Мулла вопросительно уставился на начальника ХАД. Потом поднялся и, не переставая мелко кланяться, выложил главный козырь: — Я готов провести ваших людей куда нужно. Разумеется, если вы обещаете, что об этом не узнает никто из местных жителей.
Незнакомец попал в точку. Товарищ Маджид поначалу подозревал провокацию, но последние слова муллы развеяли его сомнения. Он горячо, обеими руками, пожал вялую ладонь гостя из Туркони-суфло, проводил его в соседнюю комнату и оставил одного. Затем Маджид связался по телефону с провинциальным комитетом партии, со штабом дивизии и царандоем. Через полчаса в его кабинете собрались люди, чтобы разработать план предстоящей операции.
— Банда Каюма небольшая, но хорошо вооружена. Душманы прекрасно знают местность. Их действия отличаются особой жестокостью,— предостерег товарищей Мухтар.— Не думайте, что все пройдет гладко.
— Не беспокойся,— возразил Маджид.— Мулла обещает скрытно провести прямо к бандитскому логову. Мы не можем упускать такой шанс.
— Мулла...— задумчиво протянул секретарь провинциального комитета партии.— А доверяете ли вы этому человеку? Не заманит ли он в ловушку?
— Исключено! — запротестовал Маджид.— Он ведь сам, понимаете — сам! — вызвался сопровождать наш отряд.
Мухтар искоса взглянул на своего товарища, однако ничего не сказал, уткнулся в карту.
— Надо попросить в дивизии танки,— предложил партийный секретарь.
— И значит, наверняка обречь операцию на неудачу,— возразил Маджид.— Как только душманы услышат гул моторов, их и след простынет.
— В этом Туркони очень узкие улочки и глухие дувалы. Танки могут застрять,— заметил командир дивизии.
— Значит, танки не берем,— поднялся Маджид.— Собираем боевой отряд из сотрудников ХАД, царандоя, активистов партии и ДОМА. Сбор в четырнадцать часов.
...До уездного центра они ехали на двух грузовиках. Вышли на дороге и направились влево от шоссе по тропинке, проложенной по кукурузному полю. Впереди семенил мулла, за ним, держа наготове оружие, шел Маджид, дальше длинной цепочкой растянулся весь отряд — хадовцы, человек десять парт-активистов, столько же молоденьких солдат из народной милиции — царандоевцев. Кадыр и Латиф держались позади. Замыкала отряд Фазиля. Девушку сначала не хотели брать на операцию, но она сумела убедить своих товарищей.
— А вдруг потребуется обыскать женскую половину дома? — сказала Фазиля.— Не будете же вы входить к женщинам!
На это возражать не стал даже сам Маджид.
В середине пути отряд растянулся метров на триста. Люди шагали молча, не забывая поглядывать по сторонам. Фазиля видела впереди своих друзей: оба — и Кадыр и Латиф — были напряжены, взволнованы ожиданием схватки.
Длинная цепочка людей втянулась в кривую узкую улочку кишлака, который казался совершенно пустым. Высокие глиняные заборы, глухие стены домов-крепостей придавали улице вид горного ущелья. Люди Маджида невольно прибавили шагу. Случись тут засада, отряд оказался бы в западне.
Кишлак проскочили почти бегом, и снова дорогу запетляла среди полей и садов. Вышли к небольшой речке. На другой берег был перекинут хлипкий мосток.
Несколько царандоевцев по приказу их командира залегли на откосе, чтобы в случае необходимости прикрыть отряд огнем. Остальные быстро перешли на другую сторону реки, где невольно замешкались, сбились в кучу.
— Ждите меня здесь,— сказал проводник.— Надо разведать путь.
Мулла легко, не оглядываясь, пересек поляну, взбежал на крутой склон и... исчез в густом кустарнике. И сразу с разных сторон ударили очереди, взметнулся фонтанчиками речной песок. Сбившихся в кучу людей хладнокровно расстреливали из пулеметов. Ситуация казалась безнадежной.
Фазиля передернула затвор автомата, упала, вжалась в песок. Солдаты-царандоевцы, отстреливаясь, отступили к реке и принялись окапываться. Их командир, высокий пожилой майор с глубоким шрамом на лице, размахивая пистолетом, сердито крикнул, чтобы берегли патроны. Опытные бойцы, хадовцы и партактивисты, без лишней суеты рассредоточились и стали отстреливаться — спокойно, умело, короткими очередями.
Маджида нападение застало в самом неудачном месте — он ринулся вслед за муллой, вскарабкался по откосу, пробежал несколько шагов по зеленой поляне и упал там, хоронясь от пуль в высокой траве. Латиф и Кадыр залегли у воды рядом с Фазилей.
