Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1980 год
Обзор книги Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1980 год
Бамовские экзамены
П рильнув к прохладному стеклу иллюминатора Ан-24, Тарас слушал разговоры Ситного с южанкой, медсестрой Ганной. Эта смуглая девчонка с копешкой выгоревших волос не уставала удивляться разнообразию ландшафта под крылом самолета, ахала над необъятностью тайги, блаженно щурилась от слепящей сини байкальского зеркала. Она то и дело подталкивала Тараса под локоть, требуя каких-то объяснений про прихотливость таежных речек, почему багульник зовется багульником да можно ли с такой высоты разглядеть в тайге медведя. На вопросы Ганны Тарас отвечал вяло, рассеянно, и скоро она переместила огонь своего любопытства на Ситного, начальника лавинного отряда. Ситный же добродушно и с удовольствием пускался в подробные объяснения, приправленные сибирскими байками.
Но как только самолет приземлился в Нижнеангарске, брови Ситного словно бы ощетинились. Начальник стал отвечать односложно и начал смолить папиросу за папиросой. А перед новым деревянным зданием с вывеской «Управление треста «Нижнеангарсктрансстрой» Ситный будто бы окременел — даже не вздрагивали желваки. Перед кабинетом с табличкой «Управляющий Ходаковский» Ситный подобрался, как борец перед ковром... С жалобным скрипом распахнулась дверь, и в коридор вывалился крепкий мужчина с простецкой прической. Увидев пришельцев, управляющий уставился на них озадаченными глазами и потом всех троих затянул в кабинет. Здесь все было приспособлено для деловых разговоров: длинный стол под красным сукном, телефоны в дальнем конце столешницы, два ряда стульев по обе стороны и схема Байкало-Амурской магистрали на стене. Перед ближним торцом стола на линолеуме были вытоптаны рябые квадратики, и Ситный как-то заученно стал на этот пятачок.
— Здравия желаем, Феликс Викентьевич.
— Явился — не запылился, Геннадий Аполлоныч?
— Вот и пополнение с собой прихватил. Студент третьего курса нашего Иркутского политехнического института Тарас Иванович Лучков и будущая хозяйка медчасти Ганна Анатольевна Сокольская. Надеюсь сделать своими союзниками.
Ганна смешливо присела в реверансе, Тарас склонил голову, а Ситный подмигнул обоим.
— Теперь у тебя все есть для успешной сдачи объекта, Геннадий Аполлоныч?
Голос управляющего звучал ровно, но чувствовалось, что он сдерживает гнев.
— Перфоратор нам крайне необходим, — заявил начальник лавинного отряда.
— А последние жилы ты из меня не хочешь вытянуть, друг мой Ситный? — рявкнул Ходаковский.
— Они на Лавинном нам ни к чему, — отбивался Ситный. — Своих достаточно, Феликс Викентьевич!
— Тогда почему же вы тянете резину, — завелся на полные обороты Ходаковский. — Я клюнул на твою лавинную химеру, а теперь... Мне нужно двигать фронт работ, а ты меня держишь за грудки своим Лавинным. И меня повязал, и козырек сбросить не можешь...
— Зато трассу спасем в случае землетрясения, — возразил Ситный, и на его желваках через загар выступили бледные пятнышки.
— Ты своими разговорами о землетрясении даже министра завел, не говоря уже про замов, — вышел на самые полные обороты Ходаковский. — Меня же в области на смех подняли. Твои коллеги считают, что я пошел у тебя на поводу.
— Лавина может сойти и без землетрясения, — ввернул Ситный. — Они здесь малоизученные, но оттого не менее коварны.
— Так вот ты ее и сведи, — перешел вдруг на грозный шепот Ходаковский. — И в самый короткий срок! Иначе мы сами с тобой... загремим.
И подтверждающим сигналом разнесся солидный звонок красного телефона. Ходаковский немо повел руки на звонок, прощально кивнул и метнулся к телефону.
В коридоре Ситный объяснил, что он узрел слабину в проекте. Не учли проектировщики лавиноопасных зон. При здешней сейсмичности могут быть впоследствии большие обвалы. Прямо на полотно дороги. «А под нашим Лавинным гольцом даже крупная станция намечается, — вводил в курс дела новичков начальник. — Я, естественно, поднял тревогу. Вот и занимаюсь каменным скопищем в пожарном порядке. Сдерживаю, как слышали, фронт работ... Действительно, плохо, раз Ходаковскому отказали нервы и он так рассвирепел. Надо поспешать на участок, — сделал вывод главный лавинщик, устремляя озабоченный взгляд на синие зубья гольцов. — Форсировать лавину, чтобы не подставить будущий десант под беду».
Деловая доверительность начальника пришлась до душе Ганне, которая стала расспрашивать Ситного с удвоенным нетерпением. А Тараса встреча в конторе, «Нижнеангарсктрансстроя» заставила задуматься еще глубже над собственным положением. Теперь почти не оставалось сомнений в том, что завербован он человеком, который один шагает в ногу, а остальные вразнобой.
Но пока приходилось держать слово, подчиняться первым приказам начальника и готовиться к отплытию на участок в истоке Верхней Ангары. Ситный же справлял домашние дела, отдавал наказы жене, возился с двумя своими вихрастыми ребятишками. Тарас и Ганна загружали моторную лодку разным походным скарбом. В волнистом плесе отражались по обе стороны свежей насыпи седые дома поселка, приткнувшиеся к ним новые двухэтажки из золотистого бруса и скопище тракторов, автокранов, бульдозеров, самосвалов. Вся обстановка в Нижнеангарске напоминала о скором броске на север. И это наступление сдерживал один человек, который сейчас скакал по своему дворику с меньшим ребятенком на спине.
«И он хочет сделать из нас своих союзников? — размышлял Тарас. — Неужели мы годимся к такой большой игре?!»
А Ситный всерьез доверялся своим новобранцам. Иначе зачем бы он за вечерним чаем при жене и детях вводил их в суть противоборства с собственным начальством?..
Геннадий Аполлонович Ситный родился на колесах: отец был строителем железных дорог, и семья размещалась, сколько помнил себя Генка, в вагонах. Вагоны перемещались по мере наращивания путей; и ребятня с каждым новым перегоном бросалась осваивать ближайшие таежные угодья. Лето начиналось с черемши, потом шла первая ягода — сизая, горьковатая жимолость, созревала голубика на болотах, начинала алеть в увалах брусника, рубиновыми зернами высыпала малина, потом начинался шишкобой, поспевала под самый снег клюква... А сколько речек обошли ребятишки колесных городков! Каких только приемов не узнали! Из темно-зеленых ямин, именуемых в Сибири уловами, вытаскивали на искусственную мушку хариусов, а счастливцам удавалось добыть и зубастого тайменя на блесну или поддельную мышь.
Мать с отцом нахваливали сына-добытчика, но и за сладкой ухой принимались вспоминать свои несравненные белорусские места, из которых попали в Сибирь. «Благодарить должны Сибирь, что приняла как людей!» — в сердцах говорил повзрослевший Геннадий и уходил к Байкалу, который зазывал на последних витках Крутобайкальской дороги прохладными синими бухтами в головокружительных разлетах падей. Парня восхищала старая железная дорога, проходившая по самому берегу великого озера, со всеми своими тоннелями, мостами, каменными выкладками против селей, станционными достройками и волнорезами. Геннадий уже прочитал о том, что уникальную южнобайкальскую дугу строили каторжане под руководством французских инженеров. И такое знала щедрая, широкая, благодарная Сибирь!
Но у Сибири, этой сложной геологической громадины, были свои затаенные свойства, которые она могла проявить самым неожиданным образом. Однажды на глазах у Геннадия случилась катастрофа, потрясшая его на долгие годы.
Ночью их вагон в тупике вдруг закачало, катнуло взад-вперед и сорвало с рельсов. Тяжкий гул разнесся в недрах гольцов, а затем с грохотом и лязгом вспыхнуло зарево над тартой в той стороне, где крутыми петлями рельсы сбегали к Байкалу.
«Матка баска! — запричитала мать. — Вот она, кара небесная».
«Землетрясение, — закряхтел отец. — Как бы давешний товарняк не сошел с рельсов».
Предположение отца подтвердилось наутро. Возбужденной стайкой помчались колесные ребятишки чуть свет по шпалам в сторону сполохов над тайгой. За третьим поворотом по глазам полоснули обугленные, догорающие остовы товарных вагонов. Сам паровоз уткнулся в ручей на дне распадка.
И вдруг вязкая слабость осадила Геннадия на ближний камень. Когда очнулся, на рельсах стояла дрезина и люди в железнодорожных шинелях отгоняли мальчишек от места катастрофы.
«А ну, ребятня, по домам!»
А в этих домах-вагонах все комментировалось, как будто полустанок был связан прямым проводом с местом катастрофы. «Недоучли какую-то там сейсмику». — «Сдали с недоделками» — «Баллы на высоте другие» — «Байкал-батюшка осерчал». — «Теперь заварилась каша». — «Все пути переглядывать будут». — «Как специально наслал кто эту землетрясению». — «А кто ее может учесть?» — «На что ученые?» — «Ученье — одно, а производство — другое...»
