Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1980 год
Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1980 год краткое содержание
Поезд шел в белую ночь
Поезд шел в белую ночь, шел от Перми на север. Светлые блики на темной бегущей воде, черные пики елей, и в бледном небе — луна, полная, без света. Плыли, белея, стволы берез, и крутые пригорки, и высокие травы над сонными озерцами...
Мы приближались к Березникам.
Город выходил к Каме частоколом заводских труб, а за рекой лежало Усолье, темнел силуэт собора, синели леса. Еще не так давно они росли и здесь, на плоском левом берегу, где раскинулись Березники. Город родился полвека назад и своим появлением был обязан геологам.
В первый же день приезда в Березники в кабинете главного геолога объединения Уралкалий я увидела карту рудников. Подземные выработки тянулись на десятки километров: здесь были длинные проспекты и короткие переулки, большие и малые кварталы, тупики и площади, от которых во все стороны разбегались улицы. И над этим подземным городом, на поверхности, стоял другой город; они были связаны между собой настолько сильно, что, перестань существовать один, заглох бы и второй...
Зеленые магистрали Березников, прямые, как мосты, застроенные трех-четырех-пятиэтажными домами, носят названия, напоминающие о недавней истории города, — Пятилетки, Свободы, Химиков; среди них не кажется неожиданностью и улица. Преображенского. Вспоминаю фотографию, виденную в музее: интеллигентное лицо, седая бородка, умный взгляд за старомодными круглыми очками в металлической оправе. Под портретом слова: «П. И. Преображенский, геолог, чье имя навсегда связано с открытием Верхнекамского месторождения калийных и магниевых солей».
В разговоре с главным геологом Уралкалия Борисом Михайловичем Голубевым я не могла не спросить о Преображенском, хотя понимала, что главный геолог слишком молод, чтобы помнить его. Голубев показал работу своего учителя и друга, известного исследователя Андрея Алексеевича Иванова, изданную недавно Академией наук СССР. На брошюре надпись: «В Березниковский краеведческий музей от автора». С интересом читаю этот краткий очерк о жизни и работе Павла Ивановича Преображенского, которого автор хорошо знал, и постепенно передо мной вырисовывается фигура большого ученого, неутомимого путешественника, прошедшего с маршрутными исследованиями и геологическими съемками обширные области Казахстана, Ленского бассейна, Забайкалья, Прибайкалья и Восточного Саяна. В 20-х годах, когда Преображенскому было уже под пятьдесят, его приковало к себе Западное Приуралье.
В 1924 году по поручению Уральского отделения Геологического комитета Преображенский работал с архивами уральских солеваренных заводов. (Как известно, Прикамье издавна славилось как центр солеварения. Отсюда и местные названия: Соликамск, его именовали в прошлом Соль Камская; Усолье, Сысолка и т. п. Соль-пермянка уходила обозами и баржами во многие города России.) Тогда-то ученый и столкнулся с проблемой освоения соляных богатств страны и поисков ценного минерального сырья — калийных солей.
Но как проводить разведочные работы, где взять буровой станок и оборудование к нему? Преображенскому и другим геологам пришлось затратить немало сил, чтобы вывезти буровой станок «Деви-Каликс»... из Сибири, с Центрального золотого прииска, вывезти по последнему санному пути, через тайгу, к железной дороге. Из Ленинграда доставили локомобиль, из Пятигорска буровое оборудование. Железной дороги до Соликамска тогда не было, и все грузы везли на лошадях по старинному Чердынскому тракту, а летом — по Каме...
Наконец на берегу реки Усолки начато было бурение первой скважины, и через несколько месяцев на глубине чуть более девяноста метров она вошла в толщу калийных солей. Преображенский писал: «Начальной датой возникновения советской калийной промышленности следует считать 5 октября 1925 года, день, когда из скважины № 1, около Соликамска, были извлечены первые 60 сантиметров колонки, состоящей из сильвинита».
В конце 1925 года Высший Совет Народного Хозяйства отпустил на разведку месторождения сумму, неизмеримо большую, чем прежде. Однако Преображенскому пришлось еще «повоевать» с немецкими специалистами (Германия до первой мировой войны была фактически монопольным поставщиком калийных солей на мировом рынке), которые не хотели признавать, что найденное месторождение простирается на многие километры.
В давней повести Константина Паустовского «Великан на Каме» есть короткая история о том, «как Преображенскому надоело открывать здешние богатства». Рассказывает ее химик, случайный попутчик писателя, в вагоне поезда:
«— Вы спрашиваете, как могло Преображенскому надоесть это дело? Очень просто. Надо было выяснить площадь залегания калия. Преображенский пошел к югу, начал закладывать скважины через каждые 5 километров — пласт становился чем дальше, тем толще. Тогда Преображенский решил рыть скважины через 10 километров — все то же! А время, и немалое время, идет. Преображенский делает скачок в 25 километров до Березников — пласт еще богаче.
— Как вы думаете, — химик засмеялся, — есть от чего прийти в отчаяние? Преображенскому надоело рыть землю каждые 25 километров. Он рванулся на 50 километров к югу, к Чусовским Городкам... и наскочил на знаменитую уральскую нефть».
В 1927 году под Соликамском были заложены первые шахты первого калийного рудника. Сохранилась фотография торжественного дня: толпа людей в ватниках, платках; белый снег, черные сторожевые ели и транспаранты, флаги, лозунги. Пожелтевший фотодокумент передает ощущение значительности события и одновременно бедности того времени.
Сегодня в Соликамске и Березниках — пять рудников, пять огромных комбинатов по добыче и переработке калийных солей. И строятся еще два. Половина минеральных удобрений, идущих с берегов Камы в сельское хозяйство, поступает на один из самых горячих участков сельскохозяйственного фронта — в Нечерноземье. Березники называют ныне столицей «республики химии».
Но судьба открытия геолога Преображенского не завершена. Один только факт: Верхнекамское месторождение калийных солей — второе в мире после Саскачеванского в Канаде — полностью еще не разведано! Оберегая уникальное месторождение, сохраняя его для разработки, Березники приостановили свой рост на левом берегу и скоро перекинутся на правый, где дремлет сейчас сонное Усолье.
После всего, что я узнала, конечно же, хотелось спуститься в штреки. Как-то на одном из рудников разговорились с молоденькой девушкой Леной Новиковой, геологом. Она сказала, что каждый день спускается в шахту, чтобы отобрать пробы для лаборатории, уходит за пробами и сейчас и охотно возьмет меня с собой.
— Пошли. — Лена надвинула поглубже каску на русые короткие волосы. Серая куртка и брюки ничуть не изменили ее облика, напротив, рабочая экипировка подчеркивала обаяние девушки.
В ламповой нам выдали фонари и самоспасатели, записали их номера и номер «нашего» штрека. Как-никак мы уходили под землю, на глубину 250 метров.
— При пожаре на полчаса хватит. — Лена помогла пристегнуть мне к поясу красную коробочку самоспасателя. — Только не забудьте, как он открывается...
Клеть медленно падает в шахту. Тоненькие лучики света от фонарей на касках горняков скользят по черным стенам колодца. Белеют шерстяные подшлемники на головах женщин. Слышен тихий разговор:
— Ну как там, на реке?
— Белая ночь на реке...
Стоп. Приземлились. По наклонной деревянной лестнице спускаемся в более глубокий горизонт. Выходим к железнодорожным путям. Штрек освещают лампы дневного света; на голубых лавках сидят горняки, они ожидают экспресс. Этакий полустанок под землей...
Вагончик уносит нас в глубину рудника. Мелькают огоньки под темными сводами и черные ходы боковых штреков. Изредка в кармане-нише, огороженной от путей, увидишь человека, пережидающего поезд.
— Нам сходить, — говорит Лена так, будто мы едем по городу и водитель объявляет остановки. Поезд ушел — мы остались одни в лабиринте штреков, темных и освещенных. Луч фонаря скользит по стенам, то замирая на неровных зубчатых краях, то очерчивая полукруглые своды.
— Видите, здесь работали буровзрывным способом, а там, где своды, — комбайном...
Две длинные тени бегут впереди нас, ложатся, ломаясь, на стены. Но вот случайно мы разом потушили фонари, и глухая, полная, страшная темнота навалилась на нас. В эту секунду я до конца ощутила, что это значит — быть под землей...
Свет наших фонарей вспыхнул одновременно и замер на полукруглом своде. Перед нами бушевало море. Застывшее море. Черные с белыми пенистыми гребнями волны, накатываясь друг на друга, исчезали в темноте. А на смену им поднимались из глубин земли волны красные, розово-белые, голубые... Луч фонаря скользил дальше, дальше, открывая картины фантасмагорические, неповторимые, и лишь цветовая палитра была одна и та же.
