Виктор Сонькин - Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу
Исида была египетской богиней, но римляне, как мы уже неоднократно убеждались, легко принимали в свой пантеон иноземных богов. Культ Исиды и вообще увлечение Египтом при Августе стали очень модными в Риме. В районе, прилегающем к нынешней церкви Санта-Мария-сопра-Минерва, нашли несколько египетских обелисков, которые, возможно, попарно стояли перед входом в храм. Один украшает сейчас фонтан перед Пантеоном, другой стоит на спине слона на Пьяцца делла Минерва.
Слона изготовили по эскизу Бернини в XVII веке. В те времена слон в Европе был почти сказочной редкостью. Те немногие животные, которых с огромным трудом удавалось довезти до королевских или папских дворов, быстро умирали от непривычного климата и неумелого ухода. Правда, в ix веке при дворе Карла Великого несколько лет прожил подаренный легендарным халифом Гарун-аль-Рашидом слон по имени Абул-Аббас, а шесть столетий спустя при дворе папы Льва X жил белый слон Ганнон, подарок португальского короля Мануэля I. Сохранилась копия рисунка Рафаэля с изображением Ганнона. На рисунке видно, что Ганнон был несомненным индийским слоном.
Санта-Мария-сопра-Минерва считается единственным готическим храмом Рима.
Она славна несколькими гробницами (пять римских пап, тело святой Екатерины Сиенской — католики любят хоронить части тела по отдельности, так что голова святой хранится в Сиене) и знаменитыми произведениями искусства — статуя «Иисус с крестом» работы Микеланджело, «Мадонна с младенцем» Фра Беато Анджелико. На фасаде церкви отмечены табличками уровни наводнений разных веков — правда, большую часть этих табличек передвигали в ходе разных реставраций, так что верить им на слово не стоит.
Пьяцца делла Минерва. Гравюра Доменико Амичи, 1840 г.
Видовую принадлежность берниниевского слона определить труднее. Не очень понятно, видел ли Бернини живого слона или хотя бы античные изображения. С анатомией там не все благополучно: и хобот слишком длинный, и на задних ногах — скакательные суставы, как у лошади (у слонов колени гнутся вперед на обеих парах ног). Впрочем, средневековые авторы почему-то были убеждены, что у слона суставов нет вовсе.
Обелиск на спине слона, которого в Риме ласково называют «цыпленком Минервы» (pulcino della Minerva), относится к правлению фараона Априя (vi в. до н. э.; в Библии он упоминается под именем Хофра). Как именно этот обелиск попал в Рим — неизвестно. Нашли его только в 1665 году.
На пьедестале, в частности, написано — «как знаки мудрого Египта (т. е. иероглифы) поддерживает слон, сильнейший из всех зверей, так и мудрость должен поддерживать крепкий ум».
От Пьяцца делла Минерва отходит одна из тех римских улиц, название которой — как поэма, Виа дель Пье ди Мармо («улица Мраморной ноги»). Если пройти по ней на восток, в сторону Корсо, то на углу третьей улицы справа (Виа Сан Стефано дель Какко) действительно обнаружится одинокая мраморная ступня. Судя по типу сандалии, это мужская нога. Может быть, она принадлежала супругу Исиды Серапису.
Пьяцца Навона
К западу от Пантеона и Пьяцца делла Минерва раскинулась прекраснейшая из римских площадей — Пьяцца Навона. У нее необычная форма: длинная и узкая, почти как у Большого цирка. Это потому, что она в точности повторяет контур арены для состязаний, когда-то находившейся на этом месте, — так называемого Стадиона Домициана.
Мы уже познакомились с тремя типами римских развлечений, каждому из которых соответствовал свой тип здания: музыкальные и драматические представления в театре, гладиаторские бои и травля животных — в амфитеатре, колесничные бега — в цирке. Стадион Домициана предназначался для четвертой разновидности, которая ближе всего соответствует нынешнему термину «атлетика». Состязания такого рода (бег, борьба, метание диска) составляли костяк греческих спортивных игр — например, Олимпийских. Однако в спортивно-развлекательной сфере взаимное обогащение римской и греческой традиций шло не слишком успешно. На греческом Востоке толком не прижились гладиаторские побоища, а на романизованном Западе — атлетические соревнования обнаженных юношей.
Границы между видами развлечений были относительными, и развлекательные площадки тоже не всегда использовались по прямому назначению. Стадион Домициана, вмещавший около 30 тысяч зрителей, тоже успел повидать всякое. В 217 году нашей эры в Колизей ударила молния; он одновременно загорелся и переполнился водой, льющейся с неба. Весь верхний ярус и значительная часть подземных структур пришли в негодность. Ущерб был таков, что на протяжении нескольких десятилетий, пока велись ремонтные работы, гладиаторские бои проходили на Стадионе Домициана.
Места, где кипят бурные страсти, хороши для бизнеса, который эти страсти эксплуатирует. Вокруг главных спортивных арен Рима — Большого цирка и Стадиона — располагалось множество борделей. Император Элагабал, большой эксцентрик, однажды собрал «из цирка, из театра, из стадиона, из бань… в общественное здание всех блудниц и, словно на солдатской сходке, произнес перед ними речь, называя их соратниками; он рассуждал о разного рода положениях тела и наслаждениях»[47] — почти как Есенин, читавший стихи проституткам. А в начале IV века н. э. в окрестностях Стадиона произошло драматическое столкновение античного разврата и недавно зародившегося — и оттого особенно фанатичного — христианского целомудрия.
Префект города Семпроний задумал женить своего сына на девушке Агнессе. Агнесса выросла в христианской семье и к своим двенадцати — тринадцати годам (когда наступала пора думать о замужестве) уже твердо решила посвятить жизнь Христу. Поэтому от выгодной партии она наотрез отказалась. Семпроний велел отправить Агнессу в публичный дом возле Стадиона — казнить девственниц не полагалось. Но девушкой никто не интересовался; а когда какой-то развратник все-таки к ней подступил, он тут же ослеп. Разгневанный Семпроний, презрев древний обычай, отправил к Агнессе палача. Описание экстаза Агнессы при виде палача в передаче христианского поэта-мистика Пруденция — типичный пример своеобразной «эротики мучеников», которой было немало в религиозной литературе того времени:
Узрев Агнесса мужа сурового
С нагим железом, так, веселясь, речет:
«Ликую, видя, что таковой грядет
Безумный, буйный, грозный оружничий,
А не беспечный, полный истомою,
Изящный отрок, в благоуханьях весь,
Чтоб, уничтожив стыд мой, меня сгубить.
Сей, сей любовник мне, признаюся, мил;
Ко мне он прянет — в сретенье выйду я,
Не помешаю пылким желаниям:
Его железо персями всё приму,
Во глубь груди я силу впущу меча.
Жена Христова, так перепряну я
Небес все мраки, выше эфира став».[48]
На месте мученичества святой Агнессы Римской в XVI веке возвели барочную церковь по заказу папского семейства Памфили. Церковь называется Сант-Аньезе-инАгоне, и ее фасад спроектировал один из великих мастеров римского барокко Франческо Борромини. Под церковью сохранились руины большого римского дома, а в одной из часовен хранится череп святой Агнессы (остальные останки — в другой посвященной ей церкви за городской чертой, Сант-Аньезефуори-ле-Мура).
В античности Стадион Домициана обычно называли просто «стадион» (stadium), от греческого слова, обозначавшего античную спринтерскую дистанцию (около 200 метров, в точности как длина Пьяцца Навона). Слово «Агоне» в названии церкви Святой Агнессы происходит из греческого слова агон, которое означало толпу зрителей на состязаниях и сами состязания. (У Стадиона Домициана было второе название — Circus Agonalis.) Слово «агония» — того же происхождения (по-гречески это борьба за победу в состязании). Возможно, именно этот корень исказился в слово «Навона».
А в неискаженном виде он сохранился не только в названии церкви, но и в имени Виа Агонале с северной стороны площади.
Фонтан Четырех рек. Рисунок XIX века.
Если пройти по Виа Агонале и завернуть налево, то в арке под стеной современного здания можно увидеть довольно внушительные руины подземных конструкций, когда-то подпиравших стадион. Они были обнажены в ходе работ с северной стороны площади. В конце 1930-х годов один из неосуществленных планов Муссолини предполагал снос целого квартала возле Пьяцца Навона — так, чтобы с площади была видна набережная Тибра. Хорошо, что до этого дело не дошло, а то пришлось бы, наверное, сносить Палаццо Альтемпс. Сейчас в нем музей с редкой коллекцией античной скульптуры — редкой в том смысле, что нынешняя музейная мода стремится к максимальной аутентичности, а коллекция Лудовизи, выставленная в Палаццо Альтемпс, отображает старинную моду на реставрацию всего отломанного.
