Iris Black - Отрезок пути
Я отбрасывают письмо в сторону.
– Какая гадость! – восклицает Гермиона. – Невилл, не обращай внимания!
– Да я ничего другого и не ожидал, – я пожимаю плечами.
– Сам он извращенец! – возмущается Рон. – Небось, в лицо бы сказать побоялся!
Джинни вскрывает еще один конверт.
– Да не читай, они все такие, – говорю я.
Но она быстро пробегает глазами строчки, неожиданно усмехается и начинает читать вслух:
– «Моему сыну двадцать три года. Когда он шесть лет назад признался, что предпочитает мужчин, я была возмущена. Я пыталась объяснить ему, что это неправильно, противоестественно, но он не стал меня слушать. Мне всегда казалось, что такие мужчины больше похожи на женщин, что в них нет ни капли мужественности, и мне было больно из-за того, что мой сын хочет быть таким же. Я, как могла, старалась на него повлиять, но все закончилось тем, что он ушел из дома и прекратил со мной общаться. Но ваши слова заставили меня задуматься: возможно, я заблуждалась? Ведь если, вы, герой войны, столько сделавший для магического мира, – не мужественный, то кто же тогда? Думаю, мне стóит написать сыну и помириться с ним…» – Джинни прерывает чтение и поворачивается ко мне: – Слушай, Невилл, а ведь это здорово!
– Ага, здорово, – недовольно бормочет Гермиона. – Она так пишет, словно женщины ни на что не способны!
– Она совсем не это имела в виду! – возражает Гарри.
Не вслушиваясь в разгорающийся спор, я достаю следующее письмо. В нем содержится весьма занимательная история о двадцатилетнем парне, который уже три года счастливо живет вместе со своим любимым человеком. Родителям он его представляет как «лучшего друга». «Лучший друг», соответственно, делает то же самое. А вчера, после прослушивания моих откровений, выяснилось, что родители обоих давным-давно все знают, но молчали, поскольку каждый из супругов опасался, что другой может неадекватно отреагировать. В конце письма оба парня сердечно благодарят меня, поскольку все шестеро «очень устали от этой лжи».
Усмехнувшись, я откладываю письмо в сторону. Надо будет потом ответить. И той женщине, письмо которой зачитывала Джинни, тоже. Надеюсь, ей удастся помириться с сыном.
Следующие пару часов мы с ребятами занимаемся тем, что увлеченно сортируем письма, как выразился Майкл, «по степени адекватности». В одну кучу отправляются те, которые даже открывать противно, не то, что читать. Что примечательно, почти все они оказываются анонимными.
– Козлы и трусы, – комментирует Лаванда. С ней, понятное дело, никто не спорит.
В другую аккуратную стопку мы складываем письма со словами поддержки, одобрения и благодарности, а также с историями из жизни. Как ни странно, адекватных писем оказывается большинство. Что интересно, далеко не все они написаны такими, как я, или родственниками. Есть и люди, которые, казалось бы, не имеют ни малейшего отношения к гомосексуальной ориентации, но все равно выражают понимание и поддержку и заверяют во всяческом уважении.
– Камин-аут, – усмехается Гермиона, откладывая письмо мужчины, который двадцать лет жил в несчастном браке, пока не признался себе, что женщины его не интересуют.
– Чего? – переспрашивает Рон.
– Маггловский термин, – поясняет она. – Означает открытое и добровольное признание человеком своей принадлежности к сексуальному меньшинству.
– А магглы – народ продвинутый! – с уважением произносит Терри.
– Магглы в этом отношении более толерантны, – подтверждает Гермиона.
– Только не Дурсли! – заявляет Гарри. – Они…
– Твоим родственничкам в Азкабане самое место! – с неожиданной злостью цедит Рон. – Даже не приводи их в пример!
Гарри открывает было рот, но, подумав, решает не спорить.
– В моем случае признание получилось не очень добровольным, – замечаю я, усмехнувшись.
– Не переживай, Невилл, – успокаивающе говорит Гермиона. – Скоро все привыкнут, и эта тема им наскучит.
Если бы проблема была только в этом! Подавив вздох, я тянусь за очередным письмом.
Наконец, все письма заканчиваются, и я открываю «Ежедневный Пророк». Нет смысла откладывать неизбежное. Уж здесь меня наверняка не станут благодарить.
Я оказываюсь прав. Никаких благодарностей в газете не обнаруживается – сплошное перетряхивание нижнего белья. Мое выступление на суде перевирается самым наглым образом. Радует хотя бы, что большинство людей сами все слышали и вряд ли примут всерьез все эти глупости. Естественно, и мне, и Северусу приписывают еще с десяток интрижек. Хвала Мерлину, в растлении малолетних его, по крайней мере, пока никто не обвиняет. Надеюсь, что и не обвинят. Иначе я просто не знаю, что сделаю.
Как ни странно, наиболее адекватной оказывается статья Риты Скитер. Глупости, конечно, тоже есть. Например, выясняется, что я «говорил о своем возлюбленном с нежностью в голосе», а еще у меня периодически «по щеке скатывалась слеза». Но все это, право, такие мелочи, по сравнению с тем, что эта женщина способна наваять. Что это с ней, интересно? Кингсли припугнул? Едва ли – остальные-то пишут, что хотят.
Несколько статей посвящены Чарли Уизли. Судя по ним, он ведет бурную личную жизнь. Правда, здесь тоже, наверное, вранья полно. Больше всего я опасаюсь за интервью с бабушкой, о котором говорила вчера Джинни. Но здесь все оказывается не так уж страшно:
«– Миссис Лонгботтом, как давно вы знаете о предпочтениях своего единственного внука?
– Всю жизнь. Неужели вы думаете, что он стал бы скрывать от меня столь важную информацию?
– И вы никак не пытались повлиять на него?
– Мой внук – взрослый достойный человек. Он знает, что для него лучше. А я желаю ему только счастья.
– Вы можете как-то прокомментировать его выбор?
– Его выбор меня полностью устраивает. Я много лет знакома и дружна с Северусом Снейпом, и всегда относилась к нему с уважением. А результаты слушания говорят сами за себя».
Да, бабушка всегда знает, что сказать. Хорошо, что она на моей стороне. Надо, пожалуй, заглянуть домой, посмотреть, что и как. Главное, сначала убедиться, что там не пасутся стада журналистов.
– С ума сойти можно! – раздраженно говорит Гермиона, складывая газету. – Война только что закончилась, еще не всех Пожирателей смерти поймали, а их только секс интересует!
– Действительно, кошмар, – раздается веселый голос. – Лично я всегда считал, что сексом нужно интересоваться и во время войны. Ты со мной согласен, Невилл?
Я поднимаю глаза на улыбающегося Чарли.
– Более или менее, – дипломатично отвечаю я и киваю на газеты: – Ты и вправду так весело живешь, или они преувеличили?
– Преувеличили, – признается он, усаживаясь на стол. – Раза в два.
Я не скрываю удивления. Даже если так, все равно получается впечатляюще.
– У меня очень редкое заболевание, – доверительно сообщает Чарли, понизив голос, – называется «недержание мужчин». Надоедают быстро.
Парни неловко ерзают и отводят глаза. Девчонки хихикают и краснеют. Не краснеет только Джинни – видимо, не впервые об этом слышит.
– Ты, кстати, в Сохо бывал, Невилл? – спокойно спрашивает Чарли, не обращая внимания на реакцию окружающих.
– Один раз, – говорю я, вспомнив свою прошлогоднюю прогулку.
Мерлин, неужели и вправду прошел почти год?
– Сходим как-нибудь вместе? – предлагает он и поспешно добавляет: – Ты не подумай, я ни на что не намекаю.
– Э-э-э… ну, можно, наверное…
– А меня возьмете? – встревает Джинни.
– Тебе что там делать??? – одновременно восклицают Гарри и Рон.
– Возьмем, – серьезно говорит Чарли. – Только накрасься поярче, а то никто не поверит, что тебе восемнадцать, в клубы только с этого возраста пускают… Ой, ну что вы так уставились?! – он поворачивается к Гарри и Рону. – Там полно девчонок, Джинни никто пальцем не тронет! Сами подумайте, ну кому она нужна в таком-то месте?
Меня разбирает хохот. Но в этот момент в Большой зал влетает миссис Уизли, и приходится нацепить на лицо серьезное выражение.
– Чарли!!! Что за гадости ты говоришь? – возмущенно выкрикивает она, уперев руки в бока. – Куда ты собрался тащить сестру? Она еще маленькая! И что вы вообще здесь делаете? Я же просила вас не читать эту гадость! – она хватает ближайшую газету и рвет на части. – Они там совсем с ума посходили – не думают, что это могут прочесть дети! Обязательно поговорю с Кингсли! В вашем возрасте рано еще читать такое!
Кричит миссис Уизли как на своих детей, так и на чужих – игнорирует только меня. Но на нее я не злюсь. Ей столько пришлось пережить, выходка Чарли просто стала последней каплей. Пусть лучше меня виноватым делает, чем собственного сына. В каком-то смысле я действительно виноват. Вот только стыдиться мне нечего.
Глава 70. Еще одна причина. Часть 1
Следующую неделю я торчу в Хогвартсе, дожидаясь вестей от Райка. Ничего не меняется – в «Пророке» по-прежнему перемывают нам косточки, добавляя в каждом выпуске все больше пикантных подробностей. Сексуальных маньяков из нас, к счастью, сделать не пытаются, но зато уже практически поженили. Вот им сюрприз будет, когда Северус поправится, и всем станет понятно, что наши с ним дорожки отныне разбегаются. Это если он раньше меня не убьет. Даже не представляю, как я буду смотреть ему в глаза после всего этого.