Коллектив авторов - Журналистское расследование
В 1927 году он с поддельным паспортом приехал в Будапешт и проник в «царство фашиста Хорти». В 1932 году в газете «Правда» появился фельетон Кольцова «В норе у зверя», посвященный белому генералу Шатилову и его деятельности в Русском Обще-Воинском Союзе (РОВС), созданном в 1924 году генералом Врангелем. Шатилов возглавлял в нем большой отдел, который курировал работу с эмигрантами во многих странах Европы, а также в Египте, Сирии, Палестине. Кольцову удалось под видом французского журналиста проникнуть в штаб РОВС, взять интервью у генерала и даже сфотографировать его.
Звездный час журналиста Кольцова пришелся на 1936 – 1938 годы, когда он был откомандирован в Испанию в качестве корреспондента «Правды». Его испанские репортажи читала вся страна. Наряду с журналистской работой, Кольцов выполнял еще политические и дипломатические задачи. Он был политическим и военным советником Коминтерна при республиканском правительстве, принимал непосредственное участие в обороне Мадрида, лично инструктировал комиссаров. И… был активным участником секретных акций НКВД в Испании. Под видом латиноамериканского корреспондента Кольцову удалось проникнуть в штаб троцкистской организации ПОУМ, которая была тесно связана с генералом Франко и выполняла чисто шпионскую работу. Его принял адъютант руководителя организации и, уверенный в том, что беседует с представителем буржуазной прессы, откровенно ответил на все заданные ему вопросы.
Михаил Кольцов пользовался авторитетом и уважением у своих зарубежных коллег. В Испании он познакомился и подружился с Эрнестом Хемингуэем. В романе писателя «По ком звонит колокол» есть сцена разговора между американским антифашистом Робертом Джорданом и советским журналистом по фамилии Карков. Под этим псевдонимом на страницах романа выведен Михаил Кольцов. Хемингуэй характеризует Каркова как «самого умного из всех людей, которых ему приходилось встречать». (Кстати, вначале Кольцов фигурировал под своей настоящей фамилией. Однако, узнав, что его друг арестован, писатель не стал подвергать его дополнительной опасности, и переименовал его в Каркова. На вопрос, откуда взялся столь нелепый псевдоним, Хемингуэй отвечал: «От слова „кар“ – автомобиль. Кольцов всегда в движении, он динамичен и целеустремлен, как автомобиль». Предосторожность Хемингуэя оказалась нелишней – в Советском Союзе роман был запрещен, ведь автор писал, среди прочего, и об ошибках сталинистов, дискредитировавших антифашистский фронт.)
«Из всего, что здесь происходит, – говорит Карков, – должна родиться книга, объясняющая многие вещи, которые надо знать. Может быть, я ее напишу. Надеюсь, что именно я ее напишу». «Не вижу никого, кто мог бы сделать это лучше», – отвечает американец.. «Без лести, – останавливает его Карков. – Я всего только журналист. Но, как всякий журналист, мечтаю заняться литературой». Этим словам литературного героя суждено было сбыться. Итогом деятельности Кольцова в Испании стала книга «Испанский дневник». По мнению его биографов, это лучшее из того, что написал Кольцов.
Особое место в творчестве Михаила Кольцова занимали репортажи с места событий, в которых он использовал прием «журналист меняет профессию». Он, по собственному признанию, переняв опыт Ларисы Рейснер, садился за руль такси, специально оставляя на заднем сиденье сверток, и, моделируя ситуацию, наблюдал за поведением пассажиров. В результате этого опыта родился замечательный репортаж «Три дня в такси». Подобных экспериментов в творчестве Кольцова было множество. Неделю он преподавал в школе (репортаж «Семь дней в классе»), играл роль регистратора-делопроизводителя в ЗАГСе («В ЗАГСе»), работал библиотекарем. Кольцов не только описывал событие, он сам был его непосредственным участником. Он словно примеряет на себя «маску» чужой профессии, погружается в нее. Он принимает новый облик – от костюма до нового стиля поведения. Свой новый образ включает в систему незнакомых ранее отношений, и производственных, и человеческих, благодаря чему получает уникальную, порой сенсационную информацию. Умение перевоплощаться в представителей различных профессий, различных социальных групп придавало материалам Кольцова не только яркость и образность, но и достоверность в показе правды жизни. Но все-таки любимым жанром журналиста оставался фельетон. Здесь ему не было равных. На протяжении 30-х годов Кольцов пишет десятки статей и фельетонов. Большинство из них были посвящены разоблачению фашизма, о котором он очень много знал, проработав полтора года в Испании.
Из Испании Кольцов вернулся героем. Его наградили боевым орденом Красного Знамени, избрали депутатом Верховного Совета, назначили главным редактором «Правды».
Арест журналиста в декабре 1938 года явился для всех полной неожиданностью. Убедительное свидетельство тому содержится в книге Константина Симонова «Глазами человека моего поколения»: «…Самым драматическим для меня лично из событий был совершенно неожиданный и как-то не лезший ни в какие ворота арест и исчезновение Михаила Кольцова. Он был арестован в самом конце тридцать восьмого года, когда арестов в писательском кругу уже не происходило, арестован после выступления в большой писательской аудитории, где его восторженно встречали. Прямо оттуда, как я уже потом узнал, он приехал в „Правду“, членом редколлегии которой он был, и там его арестовали… Мы все читали „Испанский дневник“ Кольцова. Читали с гораздо большим интересом, чем что бы то ни было кем бы то ни было написанное об Испании… О том, что очень многие из наших военных, бывших в Испании, оказались потом арестованными – некоторые вышли на волю, а некоторые погибли, – я узнал значительно позже, а о Кольцове мы узнали тогда сразу же. Слух об этом, о его исчезновении распространился мгновенно. Ни понять этого, ни поверить в это – в то, что он в чем-то виноват, было невозможно… И в общем, в это не поверили…»
В ту пору имела хождение версия о том, что журналист говорил слишком много правды о реальной жизни в СССР своим зарубежным друзьям, за что в конечном итоге и оказался репрессирован. 4 апреля 1942 года Михаил Кольцов был расстрелян. После смерти Сталина и казни Берии, в декабре 1954 года, одним из первых журналист был посмертно реабилитирован.
* * *На рубеже тридцатых – сороковых годов криминальная хроника (хроника происшествий) как особый газетный жанр в советской печати была практически сведена на нет. Ее вытеснили подробнейшие, нередко многостраничные описания бесконечных процессов над врагами народа – шпионами, вредителями, троцкистами, расхитителями колосков и проч. Уголовная преступность в Стране Советов априори должна была сходить на нет, а посему не было особого смысла освещать «кое-где порой еще» встречающиеся криминальные пережитки прошлого.
Исключения допускались разве что для хулиганов. Количество преступлений, связанных с нарушением общественного порядка, в ту пору неуклонно росло, и искусственно закрывать глаза на эту негативную тенденцию властям было весьма проблематично. Поскольку народ, в основной массе своей, в булочную все-таки ездил не на такси, а в трамвае. И «живых хулиганов» по пути своего следования лицезрел предостаточно. Дошло до того, что в августе 1940 года был даже принят Закон об усилении борьбы с хулиганством. Так возникли печально известные специально созданные органы – «дежурные камеры» – через которые дебоширы и хулиганы пропускались без традиционной «юридической волокиты»: сегодня в камеру, завтра – в суд, послезавтра – на этап. За идеологическое наполнение этого довольно сомнительного метода борьбы за общественное спокойствие отвечали, в том числе, и газеты.
Вплоть до пятидесятых годов метод включенного наблюдения и смены профессии в советской журналистике практически не применялся. Здесь – из соображений принципиальных, ибо советские газеты выходили не для развлечения народных масс, а для освещения «партийного взгляда на действительность». Но с наступлением хрущевской оттепели в «Экономической газете» стали появляться яркие репортажи Анатолия Гудимова. Используя опыт Михаила Кольцова, репортер Гудимов сел за руль такси. В архивах сохранилась выписка из приказа 6-й автобазы Моспромтранса: «Зачислить шофера второго класса Гудимова А. И. на работу в должности водителя первой колонны с двухнедельным испытательным сроком». Это позволило ему настолько серьезно и глубоко изучить состояние таксомоторного хозяйства, что после публикации его репортажей были приняты серьезные меры по дальнейшему улучшению автообслуживания населения.
Писатель и журналист Лев Колодный вспоминает Анатолия Гудимова с необыкновенной теплотой: «Вернувшийся из лагеря пожилым, похожий на прораба с лесоповала, Анатолий Гудимов следовал примеру Рейснер и Кольцова. „Экономическую газету“, где нашлось ему место, многие читали из-за него. В Мраморном зале ЦДЖ Гудимова единогласно избрали председателем секции репортеров, потому что он писал блестящие проблемные репортажи. Продолжив традицию, снова сел за руль такси. В милицейской шинели стоял на перекрестке в роли инспектора ГАИ. Выезжал за рулем в кабине грузовика на дальние магистрали. Возил в один конец товары, в обратный путь воздух. Торговал в лавке. Был дубль-директором продовольственного магазина. Чинил обувь в сапожной мастерской. В тайны чужих профессий вникал не только ради того, чтобы отличиться. Хотел помочь государству, отнявшему у него лучшие годы жизни»[91]. Лучшие свои репортажи Анатолий Гудимов включил в книгу «Тайна чужой профессии».
