Михаил Ямпольский - Пригов. Очерки художественного номинализма
373
У Кафки обнаружимы те же мотивы, что и у Пригова. Ср., например, с варварами, вторгающимися в город в «Листке из прошлого»: «Каким‐то непостижимым для меня образом они уже проникли в столицу, хотя она ведь очень далеко от границ. Как бы там ни было, ситуация такова, что они уже здесь, и складывается впечатление, что с каждым днем их становится все больше» (Кафка Франц. Мастер пост-арта. СПб.: Азбука-классика, 2005. С. 70). Делёз указал на сходства этого мотива с возникающим в цитированном выше фрагменте из «К генеалогии морали» (II, I7), где речь шла о варварах древнейшего государства: «…они появляются, как судьба, беспричинно, безрассудно, бесцеремонно, безоговорочно, они есть, как есть молния, слишком ужасные, слишком внезапные, слишком убедительные, слишком “иные”, чтобы можно было их даже ненавидеть» (Ницше Фридрих. Соч.: В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1990. С. 463). Делёз считал, что в таких текстах о внешних вторжениях «что‐то выскакивает из книги и вступает в контакт с чистым вне» (Deleuze Gilles. L’île déserte et autres texts. Paris: Les Editions de Minuit, 2002. Р. 357).
374
Adorno Theodor. Minima Moralia. London: NLB, 1974. Р. 211.
375
Ницше Фридрих. Соч.: В 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1990. С. 492.
376
Там же. С. 493.
377
Klossowski Pierre. Nietzsche, le polythéisme et la parodie // Klossowski P. Un si funeste désir. Paris: Gallimard, 1963. Р. 187–228.
378
Ницше Ф. Соч.: В 2 т. Т. 1. С. 660.
379
Löwith Karl. Nietzsche. Philosophie de l’éternel retour du meme. Paris: Hachette, 1998. Р. 75.
380
Пригов Д. Разнообразие всего. М.: ОГИ, 2007. С. 91.
381
Kris Ernst. Psychoanalytic Explorations in Art. N. Y.: Schocken, 1964. Р. 136.
382
В «Ренате и Драконе» Пригов связывает передергивания и гротескные гримасы с тем, что он называет «недетерминированным преобразованием» (РИД, с. 119), когда некое существо трансформируется в совершенно иное, например, человек в птицу и т. д.
383
Нечто подобное видел Фуко в симулякрах, населявших книги Клоссовски: «В таких персонажах мы не имеем дела с глубокими и длящимися существами воспоминаний, но с существами, обреченными, как персонажи Ницше, на глубокое беспамятство, беспамятство, позволяющее возникнуть в “воспоминании” Тому же (le surgissement du Même). Все в них распадается на куски, мгновенно предлагает себя и уходит; неважно живы они или мертвы; беспамятство в них следит за Идентичным. Они ничего не значат, они имитируют самих себя». – Foucault Michel. Dits et écrits I, 1954–1975. Paris: Gallimard, 2001. Р. 360.
384
«– Сколько можно говорить одно и то-оо же-ее! – взвыл мужчина, сгреб рукой слабые пальцы мальчика в какой‐то беспорядочный пучок и стал яростно ударять по клавиатуре. Было впечатление, что пальцы переломятся как хворостинки. Но они обладали странной, необъяснимой гибкостью. Как только мужчина выпустил их, они снова обрели вид прохладных свободных ниточек» (ЖВМ, с. 334), и т. д.
385
Название тут – оксюморон, или романтический Witz, схождение несовместимого; в Москве нет Остроумовского тупика – есть Большая и Малая Остроумовские улицы, Остроумовский переулок.
386
Черное солнце – алхимическое sol niger – это обозначение результата первой стадии (nigredo) Opus Magnum, результатом которого оказывается получение золота. Я полагаю, что упоминание «черного солнца» следует читать в контексте общего смысла эпизода – транссубстанциации, метаморфозы материи, «недетерминированного преобразования», как выразился Пригов. В «Ренате и Драконе» nigredo фигурирует в виде странной болезни «чернотки», сопровождающей превращения тел.
387
Указание на троичность может отсылать к догмату о троичности Бога, в котором, как и в теории симулякров, отрицается однозначная связь сущности и видимости: три ипостаси могут манифестировать одну сущность.
388
Ср. в «Ренате и Драконе» в описании совершенно идентичных японок: «– Сестры? – засомневался Ренат. В подтверждение этого они улыбнулись на него мягкими кошачьими улыбками. Сходство изображенных женских особей было столь велико, что они как бы мерцали, то соединяясь в колеблющийся единый контур, то снова распадаясь на две вполне различимые самоотдельные фигуры» (РИД, с. 84).
389
Интертекстуальной игрой можно считать упоминание в вышецитированном тексте кошки вместе с волком. Имеется, вероятно, в виду то место «Заратустры», где последний спрашивает своих учеников: «Что у вас общего с кошками и волками?» (Ницше Фридрих. Соч.: В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1990. С. 53). Стэнли Розен считает, что животные эти были выбраны Ницше потому, что, они «правят другими, скрываясь под обличием услужения» (Rosen Stanley. The Mask of Enlightenment. New Haven: Yale University Press, 2004. Р. 129). Не уверен, впрочем, что это наблюдение верно для волков.
