В. Пономаренко - Психология духовности профессионала
Духовная основа самовоспитания есть прежде всего познание своего второго «Я», которое и является Духом, ибо рождает любовь к полету. Второе «Я» – это воля, но в особом качестве, качестве ограничителя собственной свободы, т. е. духовное средство сознательного управления своими чувствами и действиями. Второе» Я» – это осознание своих способностей как путь к добру и как личный знак твоего имени, чем ты должен дорожить не меньше, чем жизнью. Духовная работа над собой, конечно, приведет к способности осознавать такие высшие чувства, как грех и вина. Грех не есть зло. Грех в том, что твой дух дал злу воспользоваться данной тебе свободой, т. е. поступить неразумно. Не бойтесь познать дух в себе, ибо он не есть нечто потустороннее. Это более разумное и доброе «Я». Придет время, и люди будут гордиться тем, что именно летчики первыми поняли, что есть у каждого свой Бог в душе, а это все же святее, чем царь в голове.
Сегодня гуманистическая психология и религиозная философия обвиняют просветителей XVIII–XIX вв. в том, что благодаря их гуманистическим концепциям человека оторвали от Бога, поставили его в центр мироздания и тем самым нарушили гармонию Высшего Начала. Человек отдал свою любовь самому себе, сделав наслаждение высшей целью, заполнив почти всю чувственную сферу сладострастием [79, 95, 129, 148, 159, 181, 194, 244–246, 348, 353, 377].
Современный человек безнравственен, т. к. хочет зависеть только от себя. Он пассивен, духовно опустошен и абсолютно индифферентен, скорее подражателен, чем инициативен. По мнению датского философа С. Кьеркегора, люди не добры, т. к. далеки от веры. Они так и не смогли в полной мере свершить душевное движение к смирению [167].
Гуманисты ставят новую цель в интересах глобального преобразования людских сообществ: подчинить человеку технику, экономику, иррациональные социальные силы [354]. Смысл этой задачи я вижу в следующем. Сегодня на знамени поднята идея создать истинное гуманистическое общество. Тогда почему не увидеть в сообществе летающих людей достойный тому пример? К этому есть некоторые предпосылки. Летчик – это человек в совести, которая его хотя и ведет к жажде власти, но над собой. Его внутреннее «Я» как данная в Духе свобода воплощается в других людях, его сознание настроено на Вселенскую частоту. Летчик в качестве средства достижения высших целей представляет любовь и жизнелюбие. Один из самых больших пороков в человеке – это гордыня, но и ее многие выдающиеся летчики постоянно усмиряли, исповедуя авиационный нравственный императив: чем выше мы поднимаемся, тем меньше кажемся людям, которые не умеют летать. Это удивительный психологический феномен духовной преемственности. Вот где великое предзнаменование святой обязанности, возвращаясь с неба, обогащать Духом землян! Анализ рефлексивных переживаний космонавтов в полете и на Луне показал, что «к нам возвращаются люди со стремлением защитить, сохранить нашу прекрасную из Космоса планету, с любовью относится ко всем людям, ко всем проявлениям жизни» [111, с. 92]. Конечно, это относится не ко всем летчикам и космонавтам. Далеко не все способны его исполнить. Попытаемся использовать необычный ракурс видения летного труда в целях поиска духовных свойств летчика, новых качеств его сознания, которые не отделяют человека от других миров, а сближают с ними. В свое время Л. Гумилев духовное стремление человека к общности идеалов со всеми людьми называл этнической доминантой [91]. В этой связи и возникла передо мною задача найти пример, на котором можно было как-то показать особое свойство сознания летчика, воспринимать космогоническую информацию. В качестве такого примера я избрал идею Пространства. Пространство – это ведь составляющая ноосферы, т. к. охватывает социальные устремления человека, идею религиозного преобразования бытия путем приближения к Высшему Разуму.
Итак, вдумаемся в смысл и чувства человека, который покоряет пространство. Полет придал таким категориям как пространство и время личностный смысл. т. к. именно эти категории для человека летающего превращаются в социальную ценность, ибо психологически включены в цели и средства деятельности. Пространство, по мнению летчиков и космонавтов, стало доступным. «В полете, – писал летчик Б. Еремин, – рождалось не иллюзорное, а вполне реальное чувство доступности любой точки земной поверхности в заданное время, крылья и мотор изменили реальность» [Цит. по 265]. Как видим, психологическая трансформация физической сути пространства для летающего есть интеллектуальный процесс осмысления себя как личности, как социальной ценности. Летчики и космонавты очеловечивают Пространство, называя общим Домом. Пространство и время в полете – это информационная категория, имеющая глубокий социальный смысл: сохранение национальной безопасности страны, устранение причин катастрофических экологических ситуаций, общение планетян и т. д.
Таким образом, саму проблему Пространства мы можем обозначить как новую область исследований механизмов формирования планетарного сознания. Небо едино над планетой. Поэтому авиация и космонавтика помогают человеку любой страны в полете развивать человеческое в человеке, обостряя нравственные потребности, понимание в другом себя. Эта профессия может служить способом накопления человеческого капитала, создавать планету людей в понимании А. Сент-Экзюпери. Мне кажется, что подобный общий взгляд на проблему пространственной ориентировки, и в ее частном виде в авиации, смог бы продвинуть нас в решении сугубо практических задач. В этой связи хочу высказать еще одну свободную мысль, связанную с воздействием Пространства на летчика. Известно, что кабина самолета представляет предметный мир в виде закодированных символов, характеризующих перемещение летательного аппарата, рычагов, ручек управления, включенных в операции и действия человека, и наконец, информационной среды, в которой собственно и функционирует система «летчик – самолет». В данном случае предметный мир, окружающий летчика, есть нечто иное, чем усвоенное знание для управления самолетом. Поскольку вся информация закодирована, то психика в основном занята перекодированием знаковой информации в образные представления. Вот тут-то все и начинается. В образе все богаче, ярче, шире, а самое главное, человек понимает, что знания оказались недостаточны, ибо смысл и суть Пространства гораздо значительнее, чем показания авиагоризонта или курсовых приборов. Летчик начинает чувствовать, что ему не физически, а духовно тесно и душно в кабине. Он мысленно отвязывается от кресла, т. е. как бы выходит из собственного тела и начинает парить. Это и есть летческое чудо, которое земному уму недоступно. Для этого ум или просто рассудок должен обогащаться Вселенским сознанием. Дерзко предполагаю, что нехватка знаний и их недостаточная реализация в средствах индикации параметров полета о видимом, воспринимаемом, ощущаемом пространстве должна восполняться (компенсироваться) чувством более высокого порядка – откровением. В данном случае под откровением я понимаю психическое озарение, т. е. встречу с тем, что Выше нашего разума. Я прошу не пугаться читателя, который может подумать, что летчики действительно «улетают» из кабины. Все это миг, но миг, за которым стоит эволюция, а может и что-то еще. К сожалению, эксперименты, которые я проводил в полете, многое не подтвердили, хотя и не были на это нацелены. А вот наблюдая жизнь пилотов, особенно летчиков-испытателей, я чувствовал их исключительную индивидуальность, выраженную в творчестве, в целостности, в некой символичности сознания, в особом даре чувственного восприятия мира и стремлении к познанию того, что во вне чувственного. Другими словами, я ощущал, но боялся даже самому себе признаться, что имел дело с феноменом духовного сознания.
Пора нам вырваться из плена привычных метафизических постулатов и переходить на уровень Вселенского сознания, ибо только тогда мы увидим в многообразии содержания и форм реакций организма и психики свидетельство далекой эволюции.
Есть основания вернуть духовной ипостаси, душевным импульсам, знаковым и символическим предвестникам некую смысловую и преобразующую целесообразность. Главное – решиться на гласную постановку вопроса о назначении психического как хронотопа между мгновением и вечностью, тем самым узаконив поиски носителя первичной разумности во Вселенной. Это дает надежду, хотя бы внутренне, связать в единую космогоническую систему материю Времени и Пространства с живым полевым веществом, несущим смысл сущего, пробуждающего духовные силы, вскормленные знаниями [25, 47, 61, 90, 91, 100, 131, 160, 168, 178, 213, 217, 234, 243, 306, 312, 344, 356, 358, 363].
Весь этот поток моего сознания следует понимать как попытку задуматься над тем, что в земной макросистеме Сознание – Разум – Активность системным качеством выступает живое вещество Вселенной, причем не просто со своей материальной силой, а именно со смысловым потенциалом, дополняющим разумную целесообразность земной жизни.
