В. Пономаренко - Психология духовности профессионала
И во-вторых, энергия, несущая интеллектуальный смысл поля космического пространства, скорее всего ориентирована на добродетельное созидание.
Каковы же основания к подобным суждениям или фантазиям? Наш исследовательский опыт изучения интеллекта летчиков и космонавтов в условиях реальной угрозы жизни в небе показал, что человек способен в сотую долю секунды создать новое знание, которого в его нервной модели стимула быть не могло. Именно это инсайтное решение и является резервом надежности. В этом случае интеллект по своим информационным преобразованиям как бы несуществующей информации выходил за рамки земного, соединяясь с космическим сознанием.
В натурных условиях мы моделировали специальные аварийные ситуации, в которых рецепторным полям направлялись разрозненные подпороговые сигналы. У лиц с особо развитым интеллектом подобным сигналам, не встречающимся в их практике, придавался смысл тревоги. В этом случае отдаленно нарастающая в последующем инструментальная информация об угрозе полету воспринималась как ожидаемая и сопровождалась нормостенической реакцией независимо от степени выраженности самой угрозы.
В последующем будут описаны данные, касающимися смены состояния одухотворенности, трансцендентных, сюрреалистических переживаний здорового человека в зависимости от ситуаций, предъявляющих требования к Духовной ипостаси. В пользу сказанного есть и включенный личный опыт наблюдателя, который позволил мне пусть на мгновение, но увидеть (подсмотреть), что человек во внеземных условиях обязательно использует подключение интеллекта к разумности мироздания. Удалось понять, что в предложенных жестких условиях эксперимента ведущим резервом, сохраняющим человеческое и профессиональное лицо, выступает духовность. В свете всего вышеизложенного, вновь и вновь переосмысливая результаты тех необычных экспериментов, спустя годы сформулирую основные программные положения для будущего аргументированного объяснения роли духовных потенций в условиях, когда жизнь в опасности.
Положение первое. Во внеземной экстремальной среде обитания эволюционные и приспособительные функциональные механизмы адаптации вступают в противоречие с интеллектуальными формами преобразования опасной ситуации в продуктивное действие. Имеет место противоречие между физической характеристикой сигнала, воспринимаемого сенсорной сферой, и смысловой, оценивающей его значимость. Данный конфликт далеко не всегда разрешается в пользу сознания. Отсюда исподволь возникло убеждение, что человек в полете – это пусть не во всем, но другой человек. И ему лишь при наличии земного запаса психического многого не достичь.
Положение второе. В полете при воздействии неземных смысловых раздражителей типа динамических сил перемещения в пространстве, знакопеременной гравитации, трансформации видимого мира в ложный, разрушении фундаментальных констант, придания времени и пространству личностного смысла и, наконец, многообразия сюрреалистических ощущений и видений создаются новые прижизненные доминанты, формирующие другой образ мира, другую форму духовного его осознания.
Человек вступает в иные формы общения с Вселенной, само Пространство и Время становятся информационной составляющей смыслового психического отражения движения материальных тел в пространстве. Наиболее поразителен неожиданный для самого человека летающего факт наполнения сознания новыми формами космогонической добродетельности, что так проницательно предугадывал К. Э. Циолковский, говоря о добродетельности как знаке познанного, данного человеку от мироздания. Речь идет о человеке как носителе не только земного сознания [358, 359].
«Только в полете я получаю удовольствие от чувства парения, свободы во всем окружающем меня пространстве, легкость души. Я благодарен небу, что оно дает мне это свободное парение души» (Н. Григорьев).
Положение третье. Общение в смысловом и чувственном контакте с небесной стихией вносит в сознательную деятельность принципиально новые добавки, как то: духовное корректирующее управление разумностью, информационную связь интеллекта с энергетикой Вселенной, обогревание мотива к полету неиссякаемой любовью, как духовным средством общения с Вселенной через красоту. В этом состоит проявление Духа в материи, что и составляет свойство космического сознания [25]. Наличие космического сознания в XXI веке будет характеризовать уровень развития духовности и живой этики человека доброго.
Востребованность науки психологии будет повышаться по мере ее познания духовных сил индивида и общества, путей благоразумного единения научного и религиозного сознания в интересах познания образа духа в субъективной жизни человека развивающегося, действующего, обновляющегося. Духовный образ-пульсар и есть та бесконечность бытия в Пространстве и вечность Времени духа, которые всегда будут способствовать Вере, Надежде, Любви. Познаем истоки силы Духа – значит, научимся управлять и собой, и социумом в земных и вселенских ипостасях и не погибнем в борьбе за «воздух прожиточный» (О. Мандельштам).
6.2. Состояние рефлексивного и духовного сознания в ситуациях с угрозой жизни
Высказанные общие суждения в первом параграфе требуют поддержки фактами из реальной профессиональной деятельности. Для этого обратимся не к результатам изученной операторской деятельности в смоделированных нештатных ситуациях, т. е. управляемых экспериментатором, а к реальным аварийным ситуациям, которые благодаря действиям летчика не переросли в катастрофические. В интересах подкрепления гипотезы о сознании как стратегическом резерве надежности, остановимся на внутреннем, бытийном, рефлексивном, духовном уровне сознания. Методом зондирования содержательной стороны духовных сил изберем выражаемое во вне психическое состояние [5, 21, 22, 57, 62, 67, 81, 86, 88, 99, 219, 220].
В научной психологической литературе последних лет излагались новые взгляды на отражение окружающего мира в сознании, имелся в виду мир предметный, мир знаний, мир переживаний и представлений, мир ценностей. В. П. Зинченко сформулирована концепция о трехуровневой структуре сознания: бытийной, рефлексивной, духовной [126, 239]. К сожалению, эти продуктивные идеи во многом истощают себя в доказательстве противоборства индивидуального и коллективного. Коллективное, общественное представляют как монстра, подавляющего индивидуальное. Во время общения с элитной психологической мыслью, порой ощущаешь нарочитый декаданс, изолирующий думающего от предмета думания.
Вместе с тем, в профессиональной деятельности индивидуумов сознание, подсознание, сверхсознание всегда презентировано общественно значимым смыслом труда [73, 75, 76, 93, 114, 139, 166, 176, 179, 187, 204, 240, 259].
В свое время мне пришлось изучать вопрос о причинах выживания летчика в очень сложных аварийных ситуациях, когда к человеку предъявлялись не только служебные требования, но и этические. Именно личностные этические нормы (совесть, честь, долг) довлели тогда над сознанием и действиями. У лиц, которые выходили победителями из тех ситуаций, где должны были убиться, я обнаруживал много сходного. Именно «сходность» структуры личности, страсть и любовь к полету, потребность к самосовершенствованию, интеллектуальный тренинг в области предвидений, способность к преобразованию подпороговой информации, пропускание своего «Я» через «ТЫ», «ОНИ» позволила им в доли секунды сделать именно то, что спасало им жизнь.
Я приведу ряд примеров взаимодействия человека с реальной угрозой жизни. Вначале считаю целесообразным кратко изложить проблему психического состояния применительно к взаимодействию человека с техникой в особой предметной деятельности, какой является летная работа. В психическом состоянии как феномене духовном нас интересует собственно субъект, его осознаваемые и неосознаваемые переживания и действия. Практическая психология всегда остро нуждалась в методологической поддержке при исследовании сознания или других эпифеноменов душевных движений в силу того, что не все ее результаты можно дать потребителю в руки как вещь. Вот уж воистину то, чем является «вещь в себе», и было по-настоящему духовным основанием самости личности. Отсутствие у экспериментатора профессиональных навыков наблюдателя приводило к неудовлетворенности результатами психологических исследований, полученных без «строгих измерительных приборов», без количественных замеров конкретных психологических процессов, состояний, что толкало некоторых практиков на упрощенчество, приводило к утрате позиции психолога. Не измеряй неизмеримое…
Например, вместо психического состояния исследуется лишь его фон – эмоциональный тон ощущений, измеренный через вегетативные показатели. Конечно, вегетативные реакции могут выступать функцией состояния, но ведь функция конкретного органа в системе психического отражения есть часть, а не целое.
