Кристиан Зальцманн - Книжка для раков. Книжка для муравьев (сборник)
Весь дом был очень доволен принципами господина Ульпиана. Домашний учитель уходил развлекаться и часто возвращался домой после полуночи, а господин Ульпиан этого не замечал, а у челяди и детей каждый день было празднество. Челядь подбивала детей красть у своего отца то одну вещь, то другую, а взамен они получали позволение делать то, что им казалось хорошим, и участвовать во всех увеселениях, которые время от времени устраивали служанки и слуги.
При этом дети чувствовали себя очень вольготно, каждый день они пировали, добились удивительных успехов в игре в карты и их никогда не утруждали работой. Благодаря всяческим играм, особенно благодаря игре в фанты, они вскоре постигли все остроумные мысли и веселые забавы, которые скрывались в помещениях для прислуги.
Правда, впоследствии они стали не такими, как того ждал отец: дочь отправилась странствовать по белому свету с кучером, а сыновья, посвятившие себя военной службе, уже дважды получали отставку и два года стоят на квартире у своего отца; между тем его совесть все-таки заверяет его, что он добросовестно воспитывал своих детей. Ведь, как он имеет обыкновение говорить, он нанял им домашнего учителя, слугу и двух служанок; разве можно требовать большего от порядочного человека?
2. Панкратий[24] заставлял своих детей целыми днями читать утренние и вечерние молитвы из молитвенника их бабушки, и все же они не стали набожными. Он заставлял их читать Библию по библейскому календарю, но лучше они не становились. Они должны были выучить наизусть псалом, сирах и катехизис, но и это нисколько не помогло. Он отправлял их в школу и церковь, но они так и остались невоспитанными. Каждый день он был в светском обществе, но становиться лучше они не желали. Как же такое могло случиться?!
Общие способы лишить детей здоровья и жизни
1. Одна заботливая мать придерживалась мнения, что для ее ребенка нет ничего полезнее тепла. «Очень, очень полез-но», – полагала она. Поэтому она велела так непомерно обогревать их комнату, что каждый, кто входил в нее со свежего воздуха, мог бы, наверное, задохнуться. Обычно ее начинали обогревать в середине сентября и заканчивали в начале июня. В этой комнате должен был спать ребенок, к тому же еще и с грелкой, и его так крепко укутывали в подушки, что, когда его вынимали, обычно он обливался потом. В таком случае мать имела обыкновение говорить: «Ребенок будет очень хорошо развиваться, ведь он так сильно потеет». Но к своему величайшему неудовольствию она заметила, что он становился все более немощным.
Его лицо стало лимонного цвета, руки безжизненно повисли, голова постоянно свешивалась набок; в конце концов, когда служанка по недосмотру оставила его на сквозняке, он простудился и умер. Это было тепличное растение, которое увядает, как только попадает на свежий воздух.
2. «От этого, – подумала ее сестра, – мне надо себя уберечь. Мои дети должны заблаговременно приучиться к холоду». Поэтому она велела выносить своего сынишку на улицу даже в самую ненастную погоду и порой купала его в ледяной воде. Впрочем, она обогревала свою комнату столь же сильно, как и ее сестра, а сынишку укладывали в кровать с не меньшими приготовлениями, чем детей ее сестры. При таком образе жизни маленький Фриц так сильно потел, что любая простуда обязательно должна была причинить ему вред.
Так однажды, когда его мать, сняв с него мокрую от пота рубашку, посадила его в чан с холодной водой, он закатил глаза, сделал поклон и вслед за своим маленьким кузеном отправился в вечность.
IIЛишай их свежего воздуха!1. «Почтенный господин! – сказала как-то одна женщина священнику, который ее навестил. – Милостивый Боже возложил на меня поистине тяжкий крест! Взгляните только на этих трех глистов! У них нет ни духа, ни крови! Они выглядят как засушенные святые угодники! У того опухли глаза, у этого отечные ноги, а у третьего болят уши. Часто он так вопит, что его слышно за четыре дома отсюда».
«Ай-ай-ай, моя милая! – ответил священник. – Это не крест, это мучение, которое вы сами себе создаете. Что делает в детской сей чан? Из-за него полностью отсырела вся комната. Посмотрите, какие влажные стены! Как запотели окна! Неужели вы не понимаете, что это подрывает здоровье ваших бедных детей? Я не пробыл у вас и четверти часа, а у меня уже болит голова. Думаю, я бы умер, если бы мне пришлось прожить восемь дней в этой парилке. А что за кровати? Ваши дети действительно на них спят? Ах, добрая госпожа! Не грешите на Бога, и не надо винить Его, будто он делает ваших детей несчастными. Это вы убиваете своих детей, потому что им не даете дышать свежим воздухом, которым по милости Бога наслаждаются все звери, и отравляете его стиркой и сушкой белья. Хотите стирать – делайте это во дворе или на кухне; белье вешайте во дворе или на чердаке; отправляйте ваших детей гулять и каждый день открывайте окна, чтобы несколько часов проветривать детскую. Вот в чем дело, и у вас будут здоровые дети! Храни вас Господь! А я больше не могу находиться в этой парилке!»
2. Этому же священнику однажды встретилась женщина, собиравшаяся пойти к палачу[25], чтобы получить у него дельный совет по поводу своей маленькой девочки, на которую, как она говорила, злые люди навели порчу, из-за чего та плохо развивается. Она уже несколько раз водила ее в часовню, обращалась к разным знахарям, чтобы снять порчу, но ничего не помогало.
Священник выразил свое изумление этим, но попросил ее до поры до времени отложить поход к палачу. «Я хочу, – сказал он, – сначала сам взглянуть на ребенка, и если болезнь исходит от злых людей, то, конечно, вам их назову».
Женщина с ним согласилась. Он захотел войти в комнату, но ощутил такой гадкий, гнилостный, тухлый запах, что едва не задохнулся. Он скрыл свое отвращение и направился прямо к ребенку, который, правда, выглядел очень бледным, но в остальном никаких признаков настоящей болезни не имел.
– По какой улице вы шли, – спросил он, – когда в последний раз выносили ребенка?
– Ах, я этого уже и не помню. Наверное, за четверть года он не подходил к двери.
– А когда в последний раз вы открывали окно?
– Наверное, уж год, как его не открывали.
– Что ж, мне этого достаточно. Вы, наверное, знаете, кто эта злая женщина, которая причинила вред вашему ребенку?
– Ну! Кто же это?
– Вы сами!
– Как вам не стыдно! Если бы мне это сказал кто-то другой, то я знаю, что я бы ему сделала. Я давно здесь живу, и ни один сосед не посмеет сказать обо мне чего-то дурного.
– Повторю: именно вы, а не кто-то другой, делаете своего ребенка болезненным. У вас есть еще комната?
– Да, наверху! Но там хранится у нас наш небольшой скарб. Здесь ничего хранить невозможно, потому что все запотевает и плесневеет.
– Но кто вам дороже, ваш небольшой скарб или ребенок?
– Конечно, ребенок.
– Что ж, тогда перенесите ребенка в верхнюю комнату. Эта расположена слишком глубоко и выходит на узкую улочку, где не светят ни луна, ни солнце. Здесь постоянная сырость, которая вредна вашему ребенку так же, как и вашему скарбу. Каждый день открывайте настежь окно, чтобы мог проникать свежий воздух; ибо в этой комнате стоит жуткий смрад от всех этих гороховых супов, клецек и пахты, которые вы съели за год; в этой комнате всякие испарения от вас, от мужа и от ребенка, которые накопились за год. Постепенно воздух стал затхлым. Дадите ли вы своему ребенку испить навозной жижи? Действительно нет? Что ж, тогда не давайте вдыхать ему и этот воздух, который пахнет даже чуть хуже, чем самая зловонная навозная лужа. Зловонный воздух столь же вреден человеку, как и дурно пахнущая вода. Послушайтесь меня, милостивая госпожа! Перенесите вашего маленького ребенка в другую комнату; велите каждый день открывать в ней окно, постепенно опять приучите его к свежему воздуху. Я думаю, что вскоре ему должно стать лучше. Если за четыре недели это не поможет, то приходите снова ко мне, но прежде чем вы пойдете к палачу, я направлю вас к одному хорошему врачу, который даст вам дельный совет.
Но, как мне рассказывали, ребенку с каждым днем становилось все лучше, как только мать последовала этому дельному совету священника.
IIIПриучай детей к мягкой и вкусной пище!Если и жил когда-нибудь на свете мужчина, любивший своих детей, то это был господин Вайхлих. Они были его самым большим богатством, а когда он думал о том, что кто-то из них вдруг умрет, то приходил в отчаяние. Поэтому он очень тщательно подбирал им еду, а так как слышал, что иные кушанья и напитки детям вредны, предпочитал вообще ничего не давать им есть и пить, если не опасался, что они умрут с голоду.
«Молоко, – имел он обыкновение говорить, – ни в коем случае нельзя давать детям, оно выделяет слизь. Самое здоровое – пара чашечек кофе утром, это способствует очищению организма. Фрукты – из-за них возникают рези. Известно, что дети, съевшие фрукты, умерли от дизентерии. Мария! Даже и думать не смей давать детям фрукты! Ничего подобного в моем доме я не потерплю. Да и с бутербродами с маслом дело тоже сомнительно. Ведь масло жирное и может легко испортить желудок. От хлеба толстеют и заводятся глисты. Миндальное сердечко или миндальный кренделек – вот для детей лучший завтрак. Миндаль – сытная штука, а пряности согревают желудок. Для разнообразия они могут съесть что-нибудь пожаренное на масле. Это не вредно, ведь масло здесь уже прогорело. Ни в коем случае нельзя давать детям есть овощи. От них пучит и сдавливает желудок. Пусть их едят крестьянские дети, у которых желудок привычен к этому, но с городскими детьми совершенно другое дело. Хорошо приправленный суп, кусочек баранины или телятины, голубок или курочка, или что-то другое такое же нежное с крепким бульоном – вот что лучше всего годится детям.
