Екатерина Калмыкова - Опыты исследования личной истории
Карпов А. В., справедливо отмечая ряд проблем и трудностей, стоящих перед исследователем рефлексии, предлагает подойти к этому феномену с точки зрения «классической триады», т. е. рассматривать рефлексию как свойство, как процесс и как состояние (Карпов, 2003). При этом в качестве важнейшей функции рефлексии выступает структурирование субъектом своих осознаваемых психических свойств, их контроль и коррекция. Карпов и его сотрудники создали опросник для диагностики индивидуальной меры рефлексивности как свойства, в основание которого положено представление о рефлексии как самоконтроле поведения, способности к анализу прошлого поведения и к планированию будущего. На наш взгляд, это представление охватывает лишь осознаваемую инструментальную часть рефлексивности как свойства, совсем не касаясь более глубоких ее особенностей, т. е. лишь небольшую часть того аспекта, который Знаков В. В. обозначает как когнитивную сторону рефлексии.
Знаков В. В. (Знаков, 2005) осуществил перевод и адаптацию методики «Диагностики самосознания» Фенигстайна, Шайера и Басса (Fenigstein et al., 1975), которая, по его мнению, также направлена на выявление когнитивных составляющих самосознания и практически не улавливает экзистенциальных его сторон. По мнению Знакова, экзистенциальные аспекты самопонимания можно изучать, например, посредством опросника смысложизненных ориентаций; однако и этот опросник дает скорее поверхностные представления об уже известных и сознаваемых свойствах и проявлениях субъекта. Иными словами, исследователь может получить некоторый срез сознаваемых черт, которые далеко не всегда совпадают с реальными поведенческими и процессуальными характеристиками субъекта. Впрочем, критическое рассмотрение методологии применения тестов и опросников выходит за пределы данной работы; отметим только, что на наш взгляд, для изучения столь неочевидного, скрыто протекающего и дискретного процесса рефлексии методы прямого опроса нерелевантны; что же касается рефлексивности как свойства, то и для него, пожалуй, эти методы недостаточны.
Наш интерес направлен именно на процессуальный аспект рефлексии: хотелось бы понять, как у субъекта происходит осознание самого себя, своей мотивации, своих переживаний, целей и фрустраций. Для этого нам нужно подобрать, во-первых, адекватный понятийный аппарат[17], а во-вторых, методологию изучения рефлексивного процесса, желательно, in vivo. Что касается первой задачи – понятийного аппарата, то пути к ее решению можно обнаружить в рамках психологии интеллекта. Современная когнитивная психология предлагает такие понятия, как ментальное пространство, ментальные структуры, ментальные репрезентации (Холодная, 2002).
Под ментальными структурами понимают систему психических образований, которые обеспечивают возможность поступления информации и ее преобразование при познании действительности, а также управление процессами переработки информации. Они выстраиваются субъектом в ходе его прижизненного опыта. Их главная особенность – сам механизм функционирования, а именно – свернутость; при столкновении с задачей они могут разворачивать соответствующее ментальное пространство. Ментальное пространство – это динамическая форма существования ментального опыта, которая актуализируется в условиях познания. Соответственно, ментальная репрезентация – это актуальный умственный образ события, т. е. оперативная форма ментального опыта. Если буквально перевести с английского языка слово «ментальный», то получится именно «психический», «относящийся к психике». По утверждению М. А. Холодной (Холодная, 2002, с. 94), для современных исследователей психическим носителем свойств индивидуального интеллекта выступает ментальный опыт; но этот же ментальный опыт содержит в себе и информацию об аффективной сфере субъекта, о его мотивационных тенденциях и о социальных, прежде всего, межличностных паттернах взаимодействия. Из этого следует, что рефлексия также представляет собой один из видов ментального опыта – как способность делать предметом познания собственные психические процессы[18].
Для обозначения направленности ментального опыта на самое себя в когнитивной психологии имеется специальный термин – метакогнитивная осведомленность (там же, с. 127). Эта форма ментального опыта предполагает знание субъектом своих индивидуальных качеств (в области когнитивных процессов и представлений), а также умение их оценивать и готовность их регулировать в соответствии с требованиями окружения (там же, с. 132). Здесь отчетливо просматривается связь этой когнитивистской классификации с устоявшимися в отечественной психологии «тремя составными частями» самосознания субъекта (знание о себе, оценка себя и саморегуляция); однако нам представляется, что излагаемый подход позволяет органично встроить рефлексивный аспект в общую картину когнитивных процессов субъекта. Правда, когнитивная осведомленность по сути подразумевает результат познания своих качеств, а не процесс, и потому является неким статическим свойством. На наш взгляд, было бы целесообразно поставить в соответствие этому свойству процессуальный аспект – приобретение, накопление, анализ и применение ментального опыта, т. е. осуществление определенной психической функции. Примером такой функции может быть так называемый «метакогнитивный мониторинг», т. е. способность к отслеживанию собственных психических состояний в ходе межличностного взаимодействия (Fonagy et al., 1998)[19].
Таким образом, понятийный аппарат современной когнитивной психологии представляется вполне пригодным для описания рефлексивных процессов в целом, а не только процессов, относящихся к интеллектуальной активности. Что касается релевантных методов их изучения, то можно опять-таки воспользоваться подходами, разработанными в области психологии мышления, а именно идеей анализа дословных протоколов процесса решения задач (Брушлинский, Поликарпов, 1999). «Микросемантический анализ», продуктивно применявшийся А. В. Брушлинским и его учениками, является методом «стихийного» анализа повседневного разговорного дискурса[20]; он отлично себя зарекомендовал при изучении закономерностей функционирования мышления, в том числе его рефлексивного аспекта.
Дискурс-анализ и его возможности
Дискурс-анализ в узком смысле представляет собой один из вариантов анализа текстов. Его появление датируется началом 70-х годов ХХ в. В то время это была новая, интенсивно развивающаяся междисциплинарная область знания, в центре внимания которой стояло признание целостного взгляда на текст и его структуру, учет не только и не столько актуального содержания текста, сколько всего многообразия содержательных аспектов, ему присущих, а также учет зависимости специфики текста от субъектной ситуации общения. В последующие годы сфера приложения дискурс-анализа расширилась, и он превратился в мета-дисциплину, обращенную на разнообразные объекты, – от повседневного диалога до юридических документов, медиа-выступлений и психотерапевтических сеансов. В настоящее время анализ дискурса прочно занял место основного направления исследований в психолингвистике (см., например: Проблемы психологии дискурса, 2005).
Основным преимуществом дискурс-анализа по сравнению с более традиционными количественными методами исследования текста является подход к нему как к целостной сущности. Контентанализ, как известно, направлен на выявление тех или иных дискретных характеристик текста, для чего текст разбивается на отдельные единицы; предполагается, что текст равен сумме этих частей. Однако при этом прагматические аспекты текста остаются вне досягаемости; недоступна контент-анализу также и коммуникативная сторона речи, так что вопрос о значении предложения «Я приду завтра» оказывается неразрешим: то ли это обещание, то ли угроза, то ли отказ прийти сегодня. Дискурс-анализ рассматривает текст как нечто, несводимое к сумме составляющих его частей, благодаря чему возможно не только изучение его семантических особенностей, но и целый ряд других свойств речи, социально детерминированной и опирающейся на некий предшествующий опыт субъектов общения.
Современные исследователи дискурса выделяют дискурсивную психологию в качестве одной из трех разновидностей социальноконструкционистской теории дискурса, согласно которой язык не является просто каналом, который описывает психологическую реальность и опыт. Напротив, субъективные психологические реальности создаются посредством дискурса (Русакова, 2005–2006). По утверждению Йоргенсен и Филлипс (Йоргенсен, Филлипс, 2004) дискурсивная психология исследует подавляемые в диалоге и вытесняемые в подсознание дискурсы; дискурс как использование языка в повседневных текстах и общении является динамической формой социальной практики, которая строит социальный мир, личности и идентичности. Личность формируется путем усвоения социальных диалогов, а субъективные психологические реальности формируются в дискурсе. Субъект использует дискурс в своей повседневной жизни риторически, с целью совершить социальное действие в той или иной коммуникативной ситуации, т. е. использование языка ситуативно обусловлено. Большинство теоретиков дискурсивной психологии сходятся также в представлении о том, что язык формирует не только сознание, но и подсознание. Психоаналитическую теорию можно объединить с дискурс-анализом для объяснения психологических механизмов формирования «несказанного» (там же, с. 186). В дискурсе это «несказанное» проявляется в более или менее зашифрованном виде; выявление «ключей» к этим «шифрам» – интересная и многообещающая задача, расположенная на стыке психолингвистики и психоаналитических концепций, поскольку именно психоаналитическая парадигма в центр своего внимания помещает бессознательное как отдельную психическую сущность, проявляющуюся во всех без исключения видах активности субъекта.
