Игорь Кон - Мальчик – отец мужчины
Не будем упрекать учительницу математики, что она не заметила связи описанного ею эффекта свободы с особенностями социального происхождения своих учеников («в каждой семье – магнитофоны» – ха-ха!), которое едва ли может коррелировать с «полушарностью». Но то, что современная эпоха требует иного отношения к детям и расширения их личной автономии, причем это требование имеет всеобщий характер, никакому сомнению не подлежит.
Подведем итоги.
1. Квинтэссенция гендерно-возрастных особенностей – образ «Я», система самооценок и самоуважение. Однако этот конструкт включает в себя множество компонентов, динамика которых может быть разнонаправленной.
2. Общее направление развития самосознания у мальчиков и девочек до начала пубертата более или менее одинаково, индивидуальные различия заметно перевешивают половые. Однако девочки лучше вербализуют соответствующие процессы, что существенно облегчает им самораскрытие. Мальчики, ориентирующиеся на канон гегемонной маскулинности, испытывают в этом отношении значительные трудности.
3. Важный гендерно-специфический компонент самосознания – телесное «Я». Разница между девочками и мальчиками в этом вопросе очень велика, но не столько в степени, сколько в объектах озабоченности. Хотя ослабление гендерной поляризации сказывается и на этой сфере, основные предметы озабоченности и стратегии ее преодоления остаются гендерно-специфическими. Это имеет важное прикладное значение для детской психиатрии, а также теории физической культуры и спорта.
4. Данные о гендерно-возрастной динамике самоуважения противоречивы. Хотя общее самоуважение у мальчиков, как правило, выше, чем у девочек, его индикаторы недостаточно определенны, а благотворная для мальчиков повышенная уверенность в себе часто превращается в опасную для них самоуверенность.
5. Высокие самооценки и самоуважение мальчиков отлично вписываются в нормативный канон гегемонной маскулинности, но завышенный уровень притязаний и неопределенность критериев сплошь и рядом приводят к разочарованиям и драмам, которые мальчики-подростки и юноши не в состоянии вербализовать.
6. Оборотная сторона гегемонной маскулинности – синдром самозванца: мальчик думает, что не соответствует нормативным ожиданиям, это делает его бытие «неподлинным» и снижает общую удовлетворенность жизнью. Это особенно опасно в периоды социальных кризисов и кризисов индивидуального развития.
7. Психологически данная ситуация конструирует две группы риска. Первая – мальчики из бедных и необразованных семей, которым с детства близок «силовой» канон мальчишества, но которые в ходе развития обнаруживают, что следование ему не только не обеспечивает им социального успеха в мире взрослых, но часто оборачивается против них. Вторая – наиболее интеллектуально и художественно одаренные мальчики, чья индивидуальность заведомо не вписывается в жесткий канон бесструктурного монолита, вызывая у них сомнения в собственной маскулинности.
8. Изменить транскультурный стереотип мальчишества мы не можем, но в условиях быстро меняющегося мира социально-педагогическая стратегия обязана принимать во внимание а) множественность типов маскулинности и б) многообразие индивидуальных мальчиков. Усилия взрослых должны быть направлены к тому, чтобы мальчик как можно раньше осознавал плюралистичность бытия и возможность выбора, в соответствии с его индивидуальными особенностями, разных жизненных путей, включая компенсацию одних качеств и достижений другими. Более гибкое воспитание дает мальчику дополнительный источник силы, позволяя не сломаться на крутых виражах истории и своей собственной непростой, но именно поэтому интересной жизни.
Глава 5. Мальчик в семье
Правильное воспитание детей в том, чтобы дети видели своих родителей такими, каковы они в действительности.
Джордж Бернард ШоуЯ не знаю и не могу знать, как неизвестные мне родители могут в неизвестных мне условиях воспитывать неизвестного мне ребенка, подчеркиваю – «могут», а не «хотят», а не «обязаны».
В «не знаю» для науки – первозданный хаос, рождение новых мыслей, все более близких истине. В «не знаю» для ума, не искушенного в научном мышлении, – мучительная пустота.
Януш КорчакПоложение мальчика в семье – один из самых сложных аспектов нашей темы. Чтобы описать его, нужно ответить, как минимум, на следующие вопросы. Что значит быть сыном в определенной культуре? Кого родители больше любят, какие требования они предъявляют сыновьям и дочерям, есть ли для них специфические наказания и поощрения? Как все это варьирует в зависимости от типа семьи и домохозяйства? Как складываются взаимоотношения мальчика с его отцом, матерью, братьями и сестрами и другими членами семьи? Насколько эффективна семейная гендерная социализация в разных сферах деятельности?
Отечественная гендерная педагогика, по большому счету, делает лишь первые шаги (Штылева, 2008), а традиционное семьеведение подобных вопросов обычно не ставило. Практически у нас есть два типа публикаций. С одной стороны, в последнее время (раньше их не было) появляются хорошие, живо написанные книги и статьи практических психологов, посвященные особенностям развития и семейному воспитанию мальчиков (Леус, 2008; Достовалов, Мальцева, 2008). Такие книги дают хорошую пищу для ума, но многие их рекомендации основаны на житейском опыте и классических психологических и психоаналитических теориях, применимость которых к современным условиям никто не проверял. С другой стороны, семье и семейным ценностям посвящено немало социологических исследований. В рамках Российской академии образования функционирует Государственный НИИ семьи и воспитания, с 1994 г. выходит специальный журнал «Семья в России». К сожалению, некоторые статьи, мягко говоря, трудночитаемы. Чтобы доказать оригинальность своей концепции, чуть ли не каждый второй автор предлагает собственный, ни на чей другой не похожий, понятийный аппарат, но эти словесные новации слабо подкреплены эмпирически, ни солидной социальной статистики, ни собственных доказательных данных за ними не стоит. Обвинять кого-то в таком положении вещей несправедливо. Первое национально-репрезентативное социально-демографическое исследование «Родители и дети, мужчины и женщины в семье и обществе» (далее – РиДМиЖ), в рамках международной исследовательской программы ООН «Поколения и гендер», осуществлено лишь в 2004 г., его результаты только начинают публиковаться (Родители и дети…, 2007). До интересующих меня вопросов авторы еще не дошли, и неизвестно, когда дойдут.
Складывается парадоксальная ситуация: как фактически формируются и от чего зависят взаимоотношения конкретных детей и их родителей в современных семьях, ученые явно не знают, но это не мешает им твердо знать, каким должно быть семейное воспитание. При этом «единственно правильные» «универсальные» рекомендации зачастую основываются не на критическом обобщении реальных социально-педагогических практик, а на нормативных представлениях далеких времен, где нас с вами заведомо «не стояло» и от которых современники были отнюдь не в восторге.
В принципе, переоценить роль родителей в воспитании детей невозможно. Они выступают для ребенка в нескольких ипостасях:
1) как источник эмоционального тепла и поддержки, без которых ребенок чувствует себя беззащитным и беспомощным;
2) как директивная инстанция, распорядители жизненных благ, наказаний и поощрений;
3) как образец, пример для подражания, воплощение лучших личностных качеств и модель взаимоотношений с другими людьми;
4) как источник знаний и жизненного опыта, друзья и советчики в решении сложных жизненных проблем.
Но как сочетаются эти роли на разных стадиях развития ребенка, в зависимости от его пола, возраста и конкретных жизненных условий? На эти вопросы нет однозначных ответов (Психология подростка, 2003. Гл. 9). И поскольку я не являюсь в этой области знания специалистом, ограничусь уточнением обсуждаемых ею проблем.
Начать придется с вопроса «Что значит быть сыном?». В религиозной литературе и словарях существует слово «сыновство» (нем. Sohnschafft, англ. sonship), составленное по образцу греческого йотесия (hyothesia), происходящего из двух слов: йос (hyios)– сын и thesis – установление. В Новом завете это слово фигурирует в пяти местах (К римлянам 8:15, 8:23, 9:4; К галатам 4:5; К ефесянам 1:5). В русском каноническом переводе Библии оно переводится как «усыновление», но в православной богословской литературе часто фигурирует и «сыновство».
Сыновство – необходимое дополнение и коррелят отцовства. С этим статусом в религиозной литературе ассоциируется прежде всего повиновение, послушание и преданность отцу. Однако, в отличие от рабства, сыновство – не столько принадлежность, сколько дар, способность быть учеником, усваивать и реализовывать отцовские предначертания. Как и в понятии отцовства, на первый план выдвигается не физическое, кровное происхождение, а символическая, духовная близость, дающая сыну, независимо от его возраста, чувство защищенности и надежности, которого лишены сироты. Причем это чувство не зависит от конкретных отцовских практик, был ли отец добрым или злым, внимательным или небрежным.
