Игорь Кон - Мальчик – отец мужчины
Два последних момента особенно интересны. Гомофобия – важный компонент мужского телесного канона. Некоторые мальчики прямо говорят, что не делают чего-то потому, что «это по-геевски». Для юных геев спортивная раздевалка – тяжелое испытание. С одной стороны, их неудержимо тянет туда, где можно увидеть других ребят голыми. С другой стороны, они боятся, что непроизвольная эрекция или пристальный взгляд могут их выдать и спровоцировать насмешки и издевательства – такими рассказами полнятся гомосексуальные автобиографии и беллетристика. На самом деле эти критерии довольно шатки. В период юношеской гиперсексуальности эрекция часто возникает и без повода. Если верить данному опросу, так случается с большинством мальчишек. Столь же ненадежен и «взгляд». Не взглянуть на трусы или гениталии своих товарищей подросток просто физически не может. Плюс соблазн сравнения своего и чужого «достоинства». Гомосексуального подростка выдает не столько взгляд – все мальчики изучают друг друга, – сколько собственное смущение по этому поводу. А дальше ребята ему все разъяснят, мало не покажется…
Отношение к собственной наготе – хороший индикатор субъективного благополучия подростка. Больше всего боятся добровольного, а тем более насильственного оголения мальчики, которые отстают в физическом развитии. Но раннее созревание тоже может вызывать тревогу. В середине 1980-х годов, отдыхая на турбазе в Северной Осетии и оказавшись в душе вместе с какой-то московской юношеской спортивной командой, я обратил внимание на щуплого пятиклассника, который мылся, не снимая плавок. Потом я спросил их руководителя, почему так происходит. «Он всегда так моется, – сказал тренер. – Говорит, что заодно стирает трусы».
Объяснение было явно несерьезным, позже, по просьбе тренера, я поговорил с мальчиком.
– Ты чего-то стесняешься? – спросил я.
– У меня там растут волосы.
– Это вполне нормально, ты видишь то же самое у других ребят.
– Да, но они большие, а я еще маленький.
Оказалось, что дома эту тему обсуждали. Заметив повышенную стеснительность сына, мама все объяснила ему, но это ничего не изменило, проблема оказалась наследственной. Мама даже предупредила мальчика, чтобы подобные вопросы он обсуждал с ней, а не с папой-подполковником, который этого стесняется (у российских мужчин так бывает нередко).
Отсутствие в российских школах какого бы то ни было сексуального образования дорого обходится мальчикам. При опросе в 1997 г большой группы российских подростков 41 % мальчиков и 26,7 % девочек сказали, что не обращают внимания на происходящие с их телом изменения (звучит не очень правдоподобно). На вопрос «Обсуждал ли ты изменения в своем теле, связанные с половым созреванием, с друзьями?» 20,8 % девочек и 35 % мальчиков ответили «нет, никогда». Один-два раза это делали 35,7 и 28,3 %, неоднократно – 37,8 и 30,1 %. С родителями никогда не говорили на эти темы 65,1 % мальчиков и 31,5 % девочек, а с преподавателями и медработниками – 71 % и 51,4 % (Червяков, Кон, 1997, неопубликованные данные).
Повышенная генитальная стыдливость – часто всего лишь симптом каких-то глубинных психосексуальных трудностей, но и сама по себе она может доставлять мальчику много неприятностей, поскольку такое поведение считается немужским и вызывает насмешки.
Телесная открытость и раскованность современной молодежной культуры сталкивает общество с новыми этическими и эстетическими проблемами. Например, широкое распространение в молодежной среде получили многообразные формы модификации тела вроде татуировки и пирсинга. До 1990-х годов телесные модификации оставались провокативными элементами девиантных субкультур, в последнее десятилетие они стали массовыми и распространились в разных слоях общества, в связи с чем обогатились их социально-знаковые функции и мотивы применения. Некоторые из них противоречат эстетическим представлениям старших поколений и могут быть медицински небезопасными. Однако они составляют неотъемлемую часть современного подросткового телесного канона, попытки запрещать их административно обречены на такое же бесславное поражение, как многолетняя советская борьба с широкими и узкими брюками, шортами, джазом и западными танцами. Причем мальчики и девочки будут выступать против старших единым фронтом.
Самоуважение и синдром самозванца
Мне еще не было семи лет, когда вселенная внезапно предстала моим глазам в виде огромной мышеловки, где я был пойман. И все мои усилия с тех пор были направлены к тому, чтобы ускользнуть сквозь прутья…
Ромен РолланОн никогда не чувствовал необходимости принимать чью-то сторону, он всегда стоял на своей собственной стороне…
Людмила УлицкаяТелесные свойства – лишь один из аспектов мальчишеского «Я». А как у мальчиков дело с общей самооценкой и принятием себя (последнее часто называют самоуважением)?
Мировая психология стала серьезно заниматься этой темой с 1960-х годов, когда американский социолог Морис Розенберг, обследовав свыше 5 000 15-18-летних школьников, выяснил, что едва ли не все их личностные качества замыкаются на самоуважении (Rosenberg, 1965). Для юношей с низким самоуважением, которых Розенберг назвал эгофобами, типична общая неустойчивость образов «Я» и мнений о себе, они больше других склонны «закрываться» от окружающих, представляя им какое-то «ложное лицо». С суждениями типа «Я часто ловлю себя на том, что разыгрываю роль, чтобы произвести на людей впечатление», и «Я склонен надевать «маску» перед людьми» эгофобы соглашались в 6 раз чаще, чем обладатели высокого самоуважения – эгофилы. Эгофобы ранимы и чувствительны ко всему, что затрагивает их самооценку. Они болезненнее других реагируют на критику, смех, порицание. Их больше беспокоит мнение о них окружающих. Многим из них свойственна застенчивость, склонность к психической изоляции, уходу от действительности в мир мечты. Чем ниже уровень самоуважения личности, тем вероятнее, что она страдает от одиночества. Из опрошенных Розенбергом эгофобов от одиночества страдали две трети, а среди эгофилов – только 14 %. Каждый четвертый эгофоб и лишь один из ста эгофилов заранее уверены, что окружающие о них плохого мнения. Пониженное самоуважение и коммуникативные трудности снижают социальную активность личности. Люди с низким самоуважением принимают значительно меньшее участие в общественной жизни, реже занимают выборные должности и т. д. При выборе профессии они избегают специальностей, связанных с необходимостью руководить или подчиняться, а также предполагающих дух соревнования. Даже поставив перед собой определенную цель, они не особенно надеются на успех, считая, что у них нет для этого необходимых данных.
Роль самоуважения подтверждалась и другими исследованиями. Доказано, что люди, лидирующие в своих группах, обладают более высоким самоуважением и чувством уверенности в себе, чем рядовые участники. Люди с высоким самоуважением более самостоятельны и менее внушаемы. У обследованных в рамках Мичиганского лонгитюда юношей-десятиклассников низкое самоуважение коррелировало с многочисленными эмоциональными расстройствами: отрицательными эмоциональными состояниями, переживанием «несчастья», болезненными симптомами и агрессивными побуждениями. Говард Каплан на основе 10-летнего лонгитюдного исследования 9 300 семиклассников пришел к выводу, что пониженное самоуважение положительно коррелирует едва ли не со всеми видами девиантного поведения: нечестностью, членством в преступных группах и совершением правонарушений, наркоманией, алкоголизмом, агрессивным поведением, попытками самоубийства и различными психическими расстройствами (Kaplan, 1977, 1980). Недавнее крупное когортное исследование показало, что у подростков с низким самоуважением намного больше шансов иметь во взрослом состоянии проблемы с физическим и психическим здоровьем, худшие экономические показатели и отличаться более криминальным поведением, чем у их сверстников с высоким самоуважением (Trzesniewski et al., 2006).
Однако интерпретация этих данных никогда не была однозначной. Во-первых, крайние случаи не объясняют индивидуальных вариаций. Во-вторых, у интеллектуально более развитых подростков и юношей расхождение между наличным и идеальным «Я», то есть между свойствами, которые индивид себе приписывает, и теми свойствами, которыми он хотел бы обладать, значительно больше, чем у ребят со средними способностями. Такое расхождение характерно и для творческих людей, у которых гибкость и независимость мышления часто сочетаются с недовольством собой и повышенной ранимостью. Дневники и личные документы великих людей свидетельствуют о том, что почти все они, кто реже, кто чаще, переживали чувство творческого бессилия и острой неудовлетворенности собой.
Но вновь безволье, и упадок,
И вялость в мыслях, и разброд.
Как часто этот беспорядок
За просветленьем настает!
(Гете. «Фауст»)
