Натали Роджерс - Творческая связь. Исцеляющая сила экспрессивных искусств
Духовными символами полны церкви, пещеры, наскальные изображения, изделия из ткани, гробницы и храмы, начиная от креста во всех его возможных формах, окна-розетки, чаши до лингама (фаллоса), йони (вагины), одушевленных животных и священных растений. Когда эти и другие символы спонтанно возникают в экспрессивных искусствах, я подбадриваю художника копать глубже, больше двигаться, рисовать, вокализировать и писать об этих символах. Иногда я побуждаю открыть соответствующие ссылки на сайты в интернете, где даются описания значений этих символов, определения которым даны другими людьми.
Рыбий скелет Гейл
Очень значимый фрагмент символизма открылся мне в послеполуденной сессии с моим хорошим другом и коллегой Гейл Лэйард, которая в то время переживала горе из-за смерти своей матери. Лично тронутая нашей совместной работой, я в тот вечер описала ее в своем дневнике. С разрешения Гейл я предлагаю вам мой отчет о том дне, чтобы проиллюстрировать, как действуют многие из методов, описанных в этой книге. Рассматривая динамику консультативной сессии, а также спонтанно появившийся в ее ходе духовный символ, я потом прокомментирую некоторые аспекты человекоцентрированной терапии на основе экспрессивных искусств.
Преодоление горя требует времени. Процесс облегчается, если тот, кто переживает утрату, способен дать волю чувствам в присутствии сочувствующего и понимающего человека. Конечно, горе можно переживать и в одиночестве; но, как известно многим социальным работникам, присутствие партнера, который может принять весь калейдоскоп переживаний, ускоряет исцеление. Горе проходит через определенные стадии: отрицание, грусть, гнев, катарсис, принятие и наконец исцеление от травмы потери. Иссушающая боль потери подавляет слова: они застревают в горле. В такие периоды люди могут дать волю чувствам через цвет и линию, через образы и метафоры в визуальном искусстве, поэзии, дневниковых записях или кинестетически, через движение и звук. Таким образом, экспрессивные искусства представляют собой особенно полезные средства высвобождения эмоций и доверительного общения с другим.
Погружение в колодец горя означает погружение в страдание. Когда страдание полностью пережито и принято, оно ведет к просветлению и духовности.
Те, кто не соскользнут под
неподвижную поверхность колодца горя,
переворачиваясь сверху вниз сквозь толщу его черной воды,
туда, где мы не можем дышать,
никогда не узнают источник,
из которого мы пьем,
тайную воду, холодную и чистую,
и никогда не найдут мерцающие в темноте
маленькие круглые монетки
брошенные теми, кто желал
чего-то еще.
Гейл сказала: «Последние три месяца я несколько раз ездила на Восточное побережье, чтобы ухаживать за умирающей мамой. Затем, после третьей поездки, мы с мужем вернулись домой и получили сообщение, что умер его отец. Затем умерла моя мама». Она продолжила: «А в течение предыдущего года мой хороший друг, коллега и наставник был застрелен. И мой прежний терапевт умер от СПИДа. Это чересчур, это просто слишком!»
Гейл – очень компетентный, очень уравновешенный профессионал, динамичная женщина, с чувством юмора. Даже в такой момент она не могла не проявить его! Поскольку Гейл использовала свои профессиональные навыки, чтобы помочь мне преодолеть очень трудный месяц в моей жизни, мне захотелось предложить ей поработать в моей студии. Она уже посещала тренинг по экспрессивной терапии, поэтому знала, как использовать эту работу для себя в общении с другими. Определив время для работы, в назначенный день мы начали, сидя на больших подушках. Мы договорились, что во второй половине дня я буду ее консультантом и предоставлю ей возможность сосредоточиться на той теме, на какой ей захочется. Вот почти точная стенограмма из моего дневника:
«Не хотела бы ты помедитировать несколько минут вместе со мной?» – спросила я. Она кивнула, соглашаясь. Когда мы начали погружаться в тишину, я сказала: «Думаю, что буду слегка направлять нас, чтобы добраться туда». Она мягко ответила: «Мне это нравится. Это поможет мне проникнуть в себя».
Я направляла нас в медитации примерно так: «Подыши глубоко. Позволь плечам расслабиться. Сидя на подушках, лежащих на полу, почувствуй поддержку снизу. Почувствуй поддержку, которая идет от пола и из-под пола. Можешь представить себе корни, идущие вниз, в глубь земли. Позволь этим корням разрастись. Если тебе нравится этот образ, представь, что энергия земли проходит через эти корни в твое тело, давая тебе энергию. Посмотри, как эта энергия поднимается, входит в каждую клеточку, каждый орган твоего тела. (Пауза.) Теперь представь над собой чистое голубое небо. Если тебе нравится этот образ, представь, что энергия неба проникает через твою макушку и вливается в каждую клеточку, каждый орган твоего тела. Пусть она сольется и смешается с энергией земли. (Пауза.) Дыши. Расслабляйся. Теперь сверься со своим телом. Что ты чувствуешь? (Пауза.) Где в теле находятся энергии? (Пауза.) Появились ли какие-то цвета или образы? (Какое-то время мы сидим в тишине.) Не спеши, а когда будешь готова, постепенно открой глаза и дай мне знать».
Какое-то время мы молча смотрели друг другу в глаза. Я испытывала сочувствие к той боли и опустошению, которые видела в них. Гейл начала:
«У меня был образ рыбы. Она висела вертикально. Черно-белая рыба с головой и хвостом, но скелетом вместо тела. Позвоночник и ребра были видны, но ни мяса, ни кожи не было».
Я сидела молча, впуская образ Гейл в свое восприятие. Она продолжила описывать его подробнее. «На костях играло солнце. Они были сухими и выбеленными». После того как Гейл закончила говорить, я попросила ее вновь рассмотреть образ и описать его с помощью высказываний от первого лица. Эту целостную художественную практику мы находим весьма полезной, а Гейл была с ней знакома.
«Я рыба, подвешенная вертикально. Моя голова цела. Есть связующее звено, которое прикрепляет голову к скелету». При этих словах Гейл сгорбилась. «Я вижу, что мой хвост все еще здесь. Но посредине вижу только скелет. У меня есть позвоночник и белые, выбеленные ребра, и это все».
«Можешь ли ты рассказать что-то еще о средней части?» – спросила я. Она немного задумалась. «Ну, ничего от меня не осталось. Ни печени, ни кишок, ни желудка, ни сердца». (Длинная пауза и глубокий вздох.) «У меня больше нет сердца». Ее голос полон печали, она тихо всхлипывает. «У меня нет больше сердца, я всего лишь интеллект».
Я обеспокоена ее неточным восприятием себя. После внутреннего спора с собой я решаю быть конгруэнтной и поделиться с ней моим восприятием.
«Я понимаю, что ты чувствуешь, будто теперь у тебя нет сердца, и что ты видишь себя как управляемую интеллектом, но, думаю, если бы мы спросили твоих друзей и коллег, есть ли у Гейл сердце, то они сказали бы, что ты очень сердечный человек. В конце концов, это лишь мое восприятие тебя. Мне всегда кажется, что ты действуешь от сердца. Однако я слышу тебя – сейчас такое время, что ты действительно чувствуешь, что потеряла свое сердце».
Гейл расстроена из-за того, что потеряла сердце. Она описывает детали мучительной смерти ее матери: она задыхалась при каждом вдохе, не могла вдохнуть достаточно воздуха, чтобы жить, но не могла и прекратить дышать, чтобы умереть. Любящая дочь чувствовала себя беспомощной, но все же оставалась рядом с ней все эти дни. Гейл говорила о том, как ужасно видеть, что мать покидает этот мир именно так. Она всхлипывала, рассказывая об этом.
Обойдя ее сзади и встав на колени за ее спиной, я поместила свои колени в основании ее позвоночника, дав тем самым ей поддержку. Я осознавала, что не хочу обеспечить ей «комфорт» в том смысле, чтобы она почувствовала себя лучше. Я лишь хотела дать ей необходимую поддержку и прикосновение, которое позволит ей не сдерживать своих слез. Я позволила своей интуиции и рукам вести меня. Когда я начала поглаживать Гейл по волосам, она стала горько рыдать. «Моей матери всегда нравились мои волосы. Когда я была ребенком, она расчесывала и гладила их, говоря мне, что они прекрасны. Твои руки нашли правильное место. Это чудесно». Она продолжала плакать. Мой комментарий был простым: «Плакать – это нормально. Ты можешь просто отпустить это».
Через некоторое время я спросила: «Есть что-нибудь, что ты хочешь сказать своей маме?» Еле слышно она ответила: «Мне тебя не хватает, мама, я так тебя люблю. Ты действительно была замечательной для меня». И уже более бодрым голосом произнесла: «Кстати, с твоей собачкой все хорошо. Она со мной». Потом, уже обращаясь ко мне, Гейл сказала: «Я ведь на самом деле завершила все свои дела с матерью в ходе всех этих поездок на Восточное побережье».
