Питер Губер - Расскажи, чтобы победить
– Ты учил нас делать кино, – вспоминал Стивен. – На стене у тебя висела гигантская схема на пробковой доске – там были отмечены имена всех режиссеров мира и кто из них что планирует снимать, помнишь? Ты переписал все снимающиеся и готовящиеся к производству фильмы. Мы сидели в твоем офисе и слушали, а ты рассказывал, как управлять информацией в нашем бизнесе.
Спилберг помнил мою «таблицу режиссеров» целых 40 лет! После интервью эта мысль продолжала вертеться у меня в голове. Почему эта таблица его так сильно впечатлила? А потом я вдруг вспомнил, что и другие знакомые и коллеги тоже много лет спустя упоминали о ней. Она и впрямь стала частью бесконечной истории, которая помогла мне построить карьеру. Но почему о ней все еще помнят?
Эта история началась в 1968 году, когда я только приехал в Голливуд. Меня пригласили на работу прямо из Высшей школы бизнеса Нью-Йоркского университета, где я получал степень MBA. Война во Вьетнаме была в самом разгаре. По улицам Парижа, Нью-Йорка, Рима и Чикаго маршировали студенческие демонстрации. Дэннис Хоппер готовил «Беспечного ездока», и не только Боб Дилан отмечал, что времена меняются. В то же самое время Барбра Стрейзанд в павильоне звукозаписи Columbia заканчивала работу над «Смешной девчонкой», определенно лишенной революционных мотивов, а на другом конце города, в «Парамаунт», Клинт Иствуд периода до Грязного Гарри снимался в откровенном ретро – мюзикле «Золото Калифорнии». В одно из своих первых посещений студии в «Гауэрском ущелье» рядом с перекрестком Гауэр-стрит и Сансет-бульвар я должен был доставить кое-какие документы на совещание топ-менеджеров Columbia Pictures. Окинув взглядом стол в зале заседаний, я вдруг осознал, что в руках этой дюжины стареющих мужчин все еще сосредоточена полная власть над этой гигантской киностудией. С момента ее основания в 1920 е годы под руководством Гарри Кона Columbia выпустила такие шедевры, как «Это случилось однажды ночью» Фрэнка Капры, «Отныне и навеки» Фреда Циннемана, «В порту» Элиа Казана, «Доктор Стрэнджлав» Стэнли Кубрика и, конечно, «Лоуренс Аравийский» Дэвида Лина.
...Несколько человек из сидящих сейчас за столом принимали участие в работе над самыми первыми из этих картин, и, казалось, они не замечали, что мир вокруг них радикально ускоряет темп своего движения. Не только сами эти люди постепенно превращались в анахронизмы, но и правила, в соответствии с которыми они управляли своим бизнесом. Я был новобранцем.
Я считал, что лет через 15—20 мог бы сесть в одно из этих кресел, но сначала пришлось бы подождать, пока кто-то из них его не покинет. А ждать я не хотел. В этом была моя проблема.
Моим так называемым офисом в то время служила длинная перестроенная кладовка, которая отлично смотрелась бы в роли тюремной камеры в одном из знаменитых фильмов о побеге. Очень скоро я осознал, что должен и сам совершить из этой клетки свой великий побег.
Мне ничего не оставалось, кроме как начать присматриваться к методам принятия решений в этой старой гвардии. В бизнес-школе меня учили, что управленцы четко прописывают бизнес-протоколы, чтобы установить оптимальное соотношение рисков и прибылей. В юридической школе я узнал, что из реальных судебных дел можно извлечь уроки, которые позволят предотвратить ошибочные решения в будущем. Учитывая, что Columbia наняла меня, как выпускника именно этих институтов, я предположил, что и руководители гигантской компании тоже должны определенным образом продумывать и взвешивать управленческие решения, такие как выбор режиссеров и продюсеров для своих высокобюджетных фильмов. Я заблуждался!
Мне было велено вести записи на одном из совещаний по производству, проходившем в офисе Боба Витмана. Ранее он руководил MGM, а теперь работал главой студии в Columbia. Несколько его собратьев из высшего руководства подбрасывали все новые имена возможных кандидатов на роль режиссера нового фильма «Парад дураков», криминальной истории времен Великой депрессии с Джимми Стюартом в главной роли – Томом Хэнксом своего времени – и очень молодым Куртом Расселом. Стюарт блистал в таком количестве фильмов, ставших вехами на пути развития кино – «Мистер Смит едет в Вашингтон», «Филадельфийская история», «Эта замечательная жизнь», «Харви», «Окно во двор» и «Анатомия убийства»! Мне казалось, топ-менеджеры захотят найти для работы с этой суперзвездой не менее великого человека.
– Знаете, – произнес Витман, – я тут на днях ел сэндвичи с тунцом вместе с Энди Мак Лагленом. Может, он заинтересуется? Надо узнать, свободен ли он сейчас.
Вначале я был просто озадачен. Какое отношение имеет сэндвич с тунцом к таланту режиссера, который должен сделать великий фильм с самим Джимми Стюартом? Пытаясь понять эту логику, я задумался: а если б режиссер ел сэндвичи со стейком? Или салат? Я улыбнулся про себя. А если он вегетарианец? Тогда он вообще не попал бы в число кандидатов!
Тут Джонни Тэпс, уцелевший представитель эпохи Гарри Кона, произнес:
– По-моему его агент Джордж Чейзин. Хороший парень.
Билли Гордон, тоже оставшийся еще со времен Кона и теперь руководивший отделом кастинга, прогудел:
– Могу поспорить, Энди Маклаглен сейчас не перегружен. Он может ухватиться за эту работенку.
– Отличная идея! – закивали другие.
Я был ошарашен. Когда это отсутствие у человека работы служило рекомендацией для работы над крупнейшим кинопроектом? Даже мне было известно, что режиссер в съемочном процессе – ось мироздания. Именно он имеет дело с руководителями студии и управляет производством фильма, придает направление сюжету и разрабатывает его, говорит последнее слово при отборе актеров и контролирует все творческие процессы, с самого начала предпродакшна до завершения постпродакшна. Режиссер – хранитель идеи фильма. Неужели эти способны выбрать правильного режиссера, основываясь на сэндвиче с тунцом? Если я смогу предложить лучший путь принятия решения, это, возможно, станет для меня благоприятной возможностью навести лоск на мою репутацию и разрешить карьерные проблемы. Несколькими неделями позже мне стало известно, что Энди Мак Лаглен выиграл в «тунцовой лотерее», как я теперь это называл, и действительно станет режиссером «Парада дураков». Я не имел ничего против Энди Мак Лаглена, но точно знал: это решение можно было принять иным, более подходящим способом. Я отправился в свою узкую, длинную нору и прикрепил на заднюю стену белую пробковую доску от пола до потолка. Потом купил несколько коробок разноцветных кнопок: красных, синих, оранжевых, желтых, зеленых – и маленький аппарат фирмы Brother для наклеивания этикеток. В те дни Всемирной паутины даже на горизонте не было. На дворе стояла доинформационная эра. До создания Internet Movie Database [19] оставалось несколько десятилетий. Счетные машины мы именовали «компьютерами». И все же я чувствовал, что информация – это твердая валюта, и собирался на своей доске собрать и структурировать сведения о голливудских режиссерах, чтобы каждый участвующий в процессе принятия решений мог добавить в нее что-то и воспользоваться этими данными.
Я начал прислушиваться к разговорам в коридорах на этаже топ-менеджеров, выделяя наиболее полезные типы информации, а потом на доске для каждого типа данных создавал отдельные категории. Я прикреплял наклейки с именами всех ныне действующих режиссеров. Потом привязывал их имена к названиям агентств, с которыми они сотрудничали, и обозначал их разными цветами в соответствии с жанрами, на которых они специализировались: комедия, семейный фильм, драма, боевик, мюзикл, приключения, вестерн и научно-популярное кино. Я отделял режиссеров, занятых в съемках, от тех, которые закончили один проект и еще не начали другой; сортировал их в зависимости от размера выделенного им бюджета и от того, уложились ли они в бюджет; связывал их имена с именами звезд, с которыми они работали. Я собирал любые детали, какие мог найти, и ежедневно обновлял свою схему.
Вначале люди, останавливаясь рядом с моим офисом, думали, что я слегка тронулся. Потом начали смеяться. Но когда моя «схема режиссеров» постепенно обрела форму, по ней стало можно за секунду понять, какие режиссеры в любой области киноиндустрии в настоящий момент доступны и в чем их слабые и сильные стороны. О моей доске заговорили. Ко мне заходили, чтобы взглянуть на нее, и часто задерживались дольше, чем намеревались. Они поправляли на ней что-нибудь или добавляли, и постепенно доска зажила собственной жизнью, словно одушевленное существо.
...Сам того не осознавая, я соорудил стартовую площадку для своей карьеры тем, что придал конкретную форму призыву к действию, который услышал в истории о сэндвичах, и догадке, которая озарила меня после нее.
И эту историю я рассказывал каждому, кто спрашивал, зачем мне эта схема. Каждый понимал, о чем история, поскольку каждый когда-нибудь да видел, как решения принимались на странных основаниях из-за недостатка полезной и своевременной информации. Они и сами так поступали. А в моем кабинете они не только получали возможность выслушать историю проблемы, но и увидеть и буквально пощупать одно или сразу несколько возможных решений.
