Жак Лакан - Образования бессознательного (1957-58)
Здесь налицо проблема, поскольку положение отца ставится под вопрос тем фактом, что вовсе не его слово является для матери законом. Но это еще не все — похоже, что в случае с маленьким Гансом то, что должно было бы произойти в третьем такте, так и не имеет места. Именно поэтому я и обратил в прошлом году ваше внимание на то, что в случае маленького Ганса результат эдипова комплекса фальсифицирован. Несмотря на то, что выход из него он, благодаря своей фобии, так или иначе нашел, его любовная жизнь так и останется навсегда отмечена тем воображаемым стилем, о дальнейших судьбах которого я вам уже рассказывал на примере Леонардо да Винчи.
Третий этап менее важен, нежели второй, ибо исход эдипова комплекса зависит именно от него. Ведь что касается фаллоса, то отец уже успел засвидетельствовать, что дает он его исключительно лишь постольку, поскольку является носителем закона — его, так сказать, столпом и опорой. Именно от него зависит, обладает материнскийсубъект фаллосом или же нет. Поскольку этап второго такта к этому времени уже пройден, теперь, в третьем такте, необходимо, чтобы отец обещанное им выполнил. Имея фаллос, он волен как дать его, так и отказать в нем, но тот факт, что он, — фаллос, у него есть, ему еще предстоит подтвердить. Именно потому, что в третьем такте он выступает как тот, кто фаллос имеет, а не как тот, кто является фаллосом сам, и может произойти кувырок, который восстановит инстанцию фаллоса в качестве объекта желания матери, а не просто, как это было раньше, того объекта, которого отец может ее лишить.
Отец всемогущий, всесильный — это тот отец, который лишает. Это и есть второй такт — стадия, на которой остановился анализ Эдипа в эпоху, когда аналитики полагали, что все бедственные последствия комплекса обусловлены всемогуществом отца. Дальше этого второго такта ни у кого мысль не шла — никто не задумывался особо над тем, что кастрация, которая здесь совершается, лишает фаллоса не ребенка, а мать.
Третий такт — вот он: отец может дать матери то, что она желает, и может потому, что имеет это сам. Здесь-то и выступает, таким образом, фактор могущества в генитальном смысле этого слова — можно сказать, что отец является здесь как наделенный потенцией. В силу чего отношение матери к отцу переносится в реальный план.
Возможная идентификация с отцовской инстанцией оказалась здесь, таким образом, на протяжении трех тактов осуществленной.
В первом такте отцовская инстанция выступает покуда в форме завуалированной, неявной. И тем не менее в реальности этого мира, то есть, попросту говоря, в мире, отец существует — существует уже потому, что правит этим миром закон символа. В силу этого факта вопрос о фаллосе где-то в матери уже поставлен, и ребенку предстоит с вопросом этим столкнуться.
Во втором такте отец заявляет о себе своим обусловливающим лишение присутствием, заявляет постольку, поскольку является опорой закона, причем происходит это уже не в завуалированной форме, а посредством матери, которая и является фигурой, полагающей его в качестве того, кто задает ей закон.
В третьем такте отец обнаруживается, так как ясно становится, что он, отец, его имеет. Это и знаменует собой исход эдипова комплекса. Исход этот благополучен, если идентификация с отцом наступает именно в этом, третьем такте, где отец выступает как тот, кто его имеет. Идентификация эта называется Идеалом Я и вписывается в ту вершину символического треугольника, которую занимает ребенок. Происходит это по мере того, как на материнском полюсе начинает складываться все, что станет впоследствии реальностью, а на уровне отца начинается образование того, что станет впоследствии сверх-Я.
Таким образом, в третьем такте отец выступает как реальный и обладающий потенцией. Такт этот приходит на смену лишения, или кастрации, жертвой которых становится мать, которая предстает в воображении субъекта как находящаяся в воображаемом состоянии зависимости от отца. И по мере того, как отец выступает как тот, кто его имеет, он вбирается, интериоризируется объектом в качестве Идеала его собственного Я. Именно с этого момента и начинается — не будем забывать это — участие эдипова комплекса.
Что это означает? Это не значит, как вы понимаете, что вся полнота сексуальных возможностей оказывается у ребенка в распоряжении и он тут же начинает их применять. Напротив, он не применяет их вовсе — можно сказать, что в качестве исполнителя тех функций, что начали в нем пробуждаться, он оказался явно не на уровне. И все же, если положения, которые сформулировал Фрейд, имеют смысл, то все права на использование этих возможностей в будущем с этого момента у ребенка в кармане. Отцовская метафора играет здесь ту самую роль, оторую естественно с нашей стороны от метафоры ожидать: приходя к созданию и закреплению чего-то такого, что относится к разряду означающего, оно как бы сохраняется в этом разряде в видах на будущее, так что значение его должно сформироваться лишь позже. Все права на то, чтобы стать человеком, у ребенка уже есть, и если что-то впоследствии, в момент полового созревания, будет у него оспорено, то это непременно окажется связано с чем-то таким, что не вполне удовлетворяет метафорической идентификации с образом отца в том виде, в котором она сложится у него в ходе рассмотренных нами трех тактов.
Обратите внимание: это означает, что в той мере, в какой человек обладает мужественностью, он всегда является в той или иной степени своей собственной метафорой. Больше того, именно это и накладывает на термин "мужескость" ту печать смехотворности, с которой приходится так или иначе считаться.
И вот еще на что я хочу обратить ваше внимание: вы все знаете, конечно, что для женщины эдипов комплекс разрешается по-иному. Как подчеркивает сам Фрейд (прочтите его статью об угасании Эдипа), третий этап оказывается для нее гораздо проще. Ни в идентификации, нив сохранении прав на мужественность ей нужды нет. Что касается ее, то она знает, где он, она знает, куда пойти, чтобы его взять, и, зная, что это у отца, она и идет к тому, у кого он есть.
Это говорит еще и о том, в каком отношении женственность, настоящая женственность всегда имеет до известной степени измерение алиби. Настоящие женщины — в них всегда есть что-то шальное.
Это предположение я делаю исключительно для того, чтобы обратить ваше внимание на конкретное измерение этого развития.
Сегодня это, как вы сами чувствуете, всего-навсего диаграмма. Мы вернемся впоследствии к каждому из этих этапов и рассмотрим, что с каждым из них конкретно связано. В заключение я скажу несколько слов в оправдание использования мною термина метафора.
Обратите внимание: то, о чем здесь идет речь, — это в основе своей не что иное, как развернутая метафора, столь обычно возникающая на маниакальной почве. Ведь та формула метафоры, которую я только что вам предложил, имеет по сути дела в виду лишь одно — налицо две цепочки: заглавные Sверхнего уровня, которые суть не что иное, как означающие, а под ними подвижный сонм циркулирующих означаемых — подвижный, поскольку каждое из них готово в любой момент ускользнуть. Пришпиливание одного уровня к другому в точках крепления, о которых я говорил, — это чистой воды миф, так как пришпилить отдельно взятое означающее к отдельно взятому означаемому не удавалось еще никому. Зато пришпилить одно означающее к другому означающему и посмотреть, что это нам даст, можно запросто. А возникает в этом случае нечто новое, так же порою непредсказуемое, как непредсказуем продукт химической реакции, — образуется, собственно говоря, новое значение.
Отец является, в Другом, тем означающим, которым представлено
в нем существование места означающей цепочки, выступающей как закон. И располагается он, так сказать, над этой цепочкой.
Отец находится в метафизической позиции лишь постольку и ровно в той мере, в которой мать делает его фигурой, которая санкционирует своим присутствием само существование места закона как таковое. Для способов и путей, которыми это осуществляется, остается огромный простор, почему механизм этот и оказывается совместим с самыми различными конкретными конфигурациями отношений в семье.
Только в той мере, в которой это осуществлено, и может быть пройден третий этап Эдипа — этап идентификации, тот самый, на котором мальчику предстоит идентифицировать себя с отцом как обладателем пениса, а девочке — признать в качестве обладателя пениса мужчину.
Что из этого следует, мы в следующий раз увидим.
22 января 1958 года
XI Три такта Эдипа (II)
Желание желания
Метонимический фаллос
Обязательства господииа Ла Кастра Injetwadjet
Клиника мужской гомосексуальности
