Гордон Олпорт - Становление личности. Избранные труды
Я не имею в виду, что религиозные взгляды людей могут быть полностью внешними или внутренними. Существует континуум их градаций. У людей с внешней религиозностью бывают моменты, когда до них доходит универсализм христианского учения, возможно сея в них сомнения в собственной позиции по таким вопросам как сегрегация негров. У людей с внутренней религиозностью тоже могут быть ошибки, как в случаях, когда они соскальзывают в насмешливый и модный в обществе антисемитизм.
Тем не менее, в принципе, различие носит решающий характер. Если мы не примем его, нам не удастся объяснить старый парадокс: как происходит, что религиозные люди больше склонны к предрассудкам, чем нерелигиозные, хотя в то же время большинство борцов за равенство и братство в течение веков были религиозно мотивированы? Вспомним папу Геласия, Кастелло, Святого Франциска, Швенкфелда и Роджера Уильямса; ближе к современности – Ганди, отца Хадлстона, Мартина Лютера Кинга и Альберта Швейцера, а также бесчисленных активных членов Американского комитета друзей Церкви, Католического межрасового совета, Унитарного церковного комитета и других религиозных групп, слишком многочисленных, чтобы их все упомянуть.
VI
Связь между религией и предрассудками зависит от того типа религии, в которой находит убежище индивидуальная жизнь. Когда она имеет внешний характер, связь с предрассудками тесна, когда характер внутренний – предрассудки ограничены. Когда религиозные группы становятся самокритичными и бдительными к проблеме, они могут удачно использовать этот центральный факт, чтобы направлять свою политику и планы на будущее. Если попытаться сформулировать проблему, то она заключена в том, как трансформировать связанный с предрассудками внешний религиозный стиль, которого придерживаются большинство членов религиозных групп – какими бы они ни были, – во внутренний религиозный стиль, когда общее убеждение в равноправии взглядов соединяется с формированием самой личности.
Анализ слухов [228]
Слухи сделались проблемой национальной важности в трудные 1942–1943 годы. Тогда один высокопоставленный чиновник из Отдела военной информации назвал причину слухов и рецепт контроля за ними, частично (но только частично!) верные. Он сказал: «Слухи вырастают из отсутствия известий. Следовательно, мы должны сообщать людям самые точные новости, по возможности быстро и полностью».
Верно, что слухи процветают при недостатке информации. Уверенность людей в том, что правительство дает полную и точную информацию о разрушениях – следовательно, все худшее им известно, – препятствовала возникновению в Британии слухов даже в дни самых страшных бомбежек. Если люди уверены, что знают худшее, маловероятно, что они станут усугублять картину, добавляя ненужные ужасы для объяснения самим себе своей тревоги.
В то же время нетрудно доказать, что слухи разрастаются и при обилии новостей. Было всего несколько слухов о наших ужасных потерях на Перл-Харборе до тех пор, пока сами газеты не опубликовали официальный отчет о катастрофе. Были отдельные слухи о смерти Гитлера до того, как газеты сообщили о покушении на него летом 1944 года, но сразу после этого слухов стало значительно больше. Лавина слухов о мире в конце апреля – начале мая 1945 года совпала с открытым обсуждением в прессе приближающегося крушения Германии. Аналогично, поток слухов захлестнул страну в последние часы перед днем победы над Японией: преждевременные истории о конце войны распространялись быстрее, чем их успевали официально опровергать. Стоит упомянуть весьма странный эпизод в истории слухов: в течение нескольких часов после публикации известия о внезапной смерти президента Рузвельта 16 апреля 1945 года распространились истории о смерти многих других известных людей, включая генерала Маршалла, Бинга Кросби и мэра Ла Гуардиа.
Если общественные события незначительны, то маловероятно, что они породят слухи. Но при определенных обстоятельствах, чем больше пресса уделяет внимания известию – особенно важному известию, – тем более многочисленным и серьезным искажениям это известие подвергнется в слухах.
Упомянутый сотрудник Отдела военной информации ошибся, полагая, что слухи – чисто интеллектуальный товар: что-то, чем заменяют надежную информацию faute de miex [229] . Он упустил, что, когда происходят события величайшей важности, человек никогда не ограничивается простым принятием события. Глубоко задета его жизнь, и эмоциональные обертоны известия порождают всевозможные фантазии. Он ищет объяснений и воображает отдаленные последствия.
Однако чиновник сформулировал, пусть неточно и упрощенно, часть формулы распространения слухов и контроля над ними. Слухи распространяются тогда, когда события имеют важное значение в жизни людей, а полученные относительно них известия либо недостаточны , либо субъективно двусмысленны. Двусмысленность может возрастать, если известия сообщены неясно, или если до человека дошли противоречивые версии известий, или если он не в состоянии понять полученное им сообщение.
Базовый закон слухов
Эти два необходимых условия – важность и двусмысленность – оказываются связанными с передачей слухов грубым количественным соотношением. Можно записать формулу интенсивности слухов следующим образом:
...R ~ i × a.
Проще говоря, эта формула означает, что количество циркулирующих слухов ( R ) будет меняться с изменением важности вопроса для заинтересованных лиц ( i ), умноженной на неоднозначность сведений, касающихся обсуждаемой темы ( a ). Важность и двусмысленность не складываются, а перемножаются– если либо важность, либо двусмысленность равна нулю, слухов нет . Например, невероятно, чтобы американский житель распространял слухи относительно рыночной цены на верблюдов в Афганистане, так как предмет для него не важен, хотя, несомненно, неоднозначность присутствует. Он не расположен распространять слухи о делах людей в Свазиленде, потому что это его не волнует. Одна лишь неоднозначность не запускает и не поддерживает слухов.
Не обеспечивает этого и одна важность. Хотя автомобильная авария, в которой я потерял ногу, является для меня бедой, слухи о степени повреждений, полученных мною, меня не трогают, потому что я знаю факты. Если я получаю наследство и знаю его размеры, я невосприимчив к слухам, преувеличивающим его величину. Офицеры высших эшелонов армии были менее уязвимы для слухов, чем рядовой Джо, не потому, что события для них были менее важны, а потому, что, как правило, они были лучше осведомлены относительно планов и стратегий. Где нет неопределенности, там не может быть слухов.
Мотивы распространения слухов
Тот факт, что слухи не распространяются, если тема услышанного не важна для человека, который мог бы пустить слух дальше, – связан с мотивационным фактором в слухах. Интерес к сексу порождает множество сплетен и большинство скандалов; тревога – это чувство, стоящее за ужасными и угрожающими рассказами, которые мы слышим так часто; надежда и желание лежат в основе слухов-грез; ненависть питает обвинения и клевету.
Важно отметить, что слух – непростой механизм, он служит сложной цели. Например, агрессивный слух позволяет нам нанести удар тому, что мы ненавидим, высвобождает первичное эмоциональное побуждение. В то же время он оправдывает чувства, которые мы испытываем к ситуации, объясняет нам и другим, почему мы это чувствуем. Таким образом, слух рационализирует, даже одновременно с высвобождением.
Но оправдание наших эмоциональных желаний и придание им обоснованности – не единственный вид рационализации. Совершенно независимо от давления конкретных эмоций, мы непрестанно стараемся извлечь смысл из окружающей действительности. Можно сказать, что наряду с эмоциональным существует интеллектуальное давление. Отыскать правдоподобное обоснование смущающей ситуации – это уже мотив; и стремление «связать концы с концами», пусть даже без личного интереса, помогает объяснить жизненность многих слухов. Мы хотим знать «почему», «как» и «откуда» обо всем в окружающем нас мире. Наш рассудок протестует против хаоса, с детства мы спрашиваем: почему, почему ? Суть наших поисков смысла шире, чем наша импульсивная тенденция рационализировать и оправдывать свое непосредственное эмоциональное состояние.
Результатом этой потребности в смысле являются слухи, порожденные любопытством. Чужак, о котором мало что известно в маленьком городке, где он поселился, породит множество легенд, объясняющих любопытствующим умам, почему он прибыл в город. Странно выглядящие раскопки в городе вызовут причудливые толкования их цели. Атомная бомба, лишь немного понимаемая публикой, порождает значительные усилия в поиске смысла.
