Гордон Олпорт - Становление личности. Избранные труды
Но мы должны рассмотреть и более глубокие мотивы этого слуха. Слухи об инверсии статуса косвенным образом признают возможность представить себе иные взаимоотношения, чем status quo между расами. И, согласно американским убеждениям, status quo , будучи по существу несправедливым, не должен быть постоянным. Как указывает Мирдал, каждый американец верит и стремится к чему-то более высокому, чем нынешний уровень расовых отношений [232] . В глубине сердца он согласен с Патриком Генри, рабовладельцем, который еще в 1772 году писал: «Я не могу и не буду это оправдывать». В то же самое время большинство белых позволяет себе бросать только беглый взгляд на эту моральную дилемму. Через полторы сотни лет после Патрика Генри конфликт все еще существует. Если бы белые прямо взглянули на проблему, они оказались бы разодраны на части конфликтом между приверженностью американским убеждениям и удобством своей веры в превосходство белых.
Вместо того, чтобы повернуться лицом к этому острому и непримиримому конфликту, многие белые люди прибегают к всяческим ухищрениям и рационализациям. Слухи, помогающие уклониться от вины, жадно подхватываются как способ такого избегания. Если, как гласят истории о «Клубе Элеоноры», негры чересчур агрессивны, участвуют в незаконном заговоре, угрожают, то они не имеют права на равный статус. Они не могут рассчитывать на большее уважение, чем то, которое мы оказываем нарушителям границ, мародерам и шантажистам. Они должны «знать свое место». Если и встречаются примеры несправедливости, то не возмещают ли их полностью наше терпение и потворствов других случаях? В конце концов, они – всего лишь непокорные дети, и к ним надо относиться как к таковым: с добротой, но твердо. С помощью таких обходных умственных маневров расист способен избежать чувства вины.
Стремление уклониться от вины также заметно во множестве слухов, детально описывающих инциденты с криминальными и нелояльными тенденциями негров. В одной из историй времен войны говорилось, что негров призывали в армию менее активно, чем белых, потому что власти боялись дать им в руки оружие. Даже юмористические байки о глупости, легковерии и лени негров имеют то же функциональное значение; так же обстоит дело и с миллиардами историй о сексуальной агрессивности негров. Все они склонны успокаивать чувство вины белого человека, ибо что мы можем поделать с черным человеком, уголовником и шутом, который нелоялен, глуп, агрессивен и аморален, кроме как «ставить его на место», именно так, как мы сейчас и делаем? Идеалы равенства могут быть хороши в теории, – делает вывод расист, – но их никогда не собирались применять к уголовникам, имбецилам или черным.
Последним союзником антинегритянских предрассудков являются сексуальные слухи. Вновь и вновь они изображают негров как замышляющих пересечь расовую границу и совершить грех смешения рас. Истории неизменно касаются взаимоотношений между негритянскими мужчинами и белыми женщинами, а не гораздо чаще встречающейся любовной связи белого мужчины и негритянской женщины. Есть и истории об изнасиловании и попытках изнасилования, и не такие жуткие рассказы о том, как негры подходят к белым женщинам, преследуют их на улице, пытаются удержать за руку и т. д. В одной истории военного времени утверждалось, что негры, которые не были призваны в армию (тема нелояльности), сказали уходящим на войну белым мужчинам, что «позаботятся» об остающихся дома белых женщинах. Сексуальные слухи о неграх особенно распространены на Юге, но часто встречаются и на Севере. В одном городе в Новой Англии, известном своими относительно мирными расовыми отношениями, циркулировала местная история, «объясняющая», почему в некоем ресторане был заколочен туалет. Приводимая причина – причем совершенно вымышленная – заключалась в том, что двое негров якобы завели белую женщину в этот туалет и там изнасиловали.
Мотивационный поток здесь идет глубже. В американских пуританских традициях все относящееся к сексу обладает сильным эмоциональным зарядом и поэтому легко переливается в другие области сильных страстей. Секс, как сюжет для актуального интереса, – никогда не оскудевающий источник слухов. Как и измерение статуса, он также является источником сильного чувства вины. Винить себя за свои сексуальные грехи, как и за свои грехи против американских убеждений, всегда неприятно, гораздо лучше порицать кого-то еще за его реальные или воображаемые проступки. Сходство между сексуальными слухами и слухами о меньшинствах очень близкое – общей для обоих является проекция заинтересованности в уклонении от вины, – и это сходство облегчает их слияние. Почему бы не перенести свои собственные сексуальные грехи на тех же самых людей, которые угрожают нашему социальному положению?
Глубоко внутри многие люди ощущают непрочность своего статуса, экономического будущего или собственной сексуальной нравственности. Все эти вещи весьма интимны и занимают центральное место в их жизни, и такие ключевые интересы не могут существовать раздельно: угроза одному из них ведет к угрозе другим. Отсюда чернокожий «козел отпущения» воспринимается не только как социально высокомерный, но и как подавляющий нас в профессиональном плане, как сексуально более сильный и менее заторможенный, чем мы. Мы находим в его поведении стремление карабкаться вверх, присваивать, распутничать – все то, что мы могли бы делать, если бы позволили себе это. Он грешник. Даже если мы сами небезупречны, его проступки – как они передаются в слухах – откровеннее и хуже, чем наши. Тогда почему мы должны испытывать вину за наши грешки?
Пока все эти рационализации продолжаются, мы можем достаточно извращенно считать «животные» качества негра мрачно-очаровательными. А если так, необходимо жестоко подавлять эту сатанинскую привлекательность и через реактивное образование – то есть ополчась на очарование, которое мы не одобряем, – бороться с дьяволом [233] . Мы это делаем, принимая наиболее священное табу: запрет на расовое слияние. Сама мысль об этом наполняет нас ужасом (не так ли?). Если это табу будет нарушено, откроется путь к крушению всех наших моральных норм и экономических стандартов. Мы потерпим поражение от руки черного и злого чужака, которого мы бессознательно рассматриваем отчасти как наше собственное непочтенное второе « Я ».
Столь сложный анализ, как приведенный анализ антинегритянских слухов, не преувеличивает запутанность эмоциональных и когнитивных переплетений, обусловливающих привлекательность этих слухов. Кажется правилом, что люди персонифицируют силы зла и приписывают их какой-нибудь заметно отличающейся, но близко расположенной группе меньшинства . Самые распространенные, но, несомненно, не единственные сегодняшние «демоны» – это коммунисты, евреи и негры. Так как вина приписывается им, конечно, незаслуженно, мы обозначаем их рабочим понятием козлы отпущения .
Примеры анализа слухов
Рассмотрим теперь более детально два примера распространяемых слухов. Их эфемерность подчеркивается тем, что оба примера уже устарели. «Утверждения, рассчитанные на веру», чаще всего живут недолго – просто потому, что панорама человеческих интересов меняется быстро. Однако из исследования пусть даже устаревших типичных примеров, взятых из разных социальных контекстов, можно многому научиться.
Анализ никакого конкретного слуха не может быть совершенным, так как психологические и социальные условия, в которых он распространялся, известны только частично и иногда лишь по умозаключению. Кроме того, нельзя ожидать, что одна выбранная история сможет проиллюстрировать все принципы возникновения и распространения слухов, однако базовая формула может быть обнаружена в каждом случае.
Случай № 1
Сразу после землетрясения в Сан-Франциско 18 апреля 1906 года по городу поползли совершенно дикие слухи. Четыре из них пересказал Джо Чамберлен в балтиморской газете «Sunday Sun» (31 марта 1946 г.): ( а ) приливная волна поглотила Нью-Йорк в то же самое время, когда трясло Сан-Франциско; ( б ) Чикаго сполз в озеро Мичиган; ( в ) землетрясение выпустило зверей в зоопарке, и они ели беженцев в парке Голден-Гейт; и ( г ) нашли мужчин с женскими пальцами в карманах, так как у них не было времени снять кольца. В этих последних историях кладбищенские воры всегда были повешены на ближайшем фонарном столбе.
Комментарии : Придирчивый читатель может поинтересоваться, не претерпели ли эти пересказанные сорок лет спустя после своего хождения слухи дополнительного заострения и значительных искажений. Примером, возможно, является слово «всегда» в слухе ( г ): несомненно, трудно доказать, что эти истории о ворах неизменно сопровождались развязкой в виде скорого суда. Однако циркулировавшие после катастрофы слухи были записаны в то время, и, преследуя цели нашего анализа, мы можем предположить, что они не сильно отличались от вышеперечисленных.
