Борис Поломошнов - Химера воспитания
От педагогического коллектива с/ш № NN на имя зав. районо с просьбой предоставить бесплатную путевку в санаторий-профилакторий для ученика 4-го «Г» класса той же школы Владимира Ш.
С этой-то бумагой, которую пробила у себя в школе Екатерина Александровна («Что? Опять!?», – только и смог выдохнуть из себя многострадальный директор), выбила она таки в районо просимое.
Заодно еще и позитивную резолюцию на заявлении о включении Вовы Ш. в группу продленного дня с бесплатными обедом и «полдником».
Зав. районо тоже, как и директор школы № NN даже и не пытался сопротивляться: знал, что бесполезное это занятие.
Отказывать Екатерине Александровне в ее просьбах.
За других.
А за себя она никогда и не просила.
А вот от сидения в различных президиумах Екатерина Александровна всегда и всячески увиливала.
Несмотря на наличие у нее достаточного множества ну очень высоких правительственных наград.
Ведь наивысшей для нее наградой всегда были успехи и достижения ее учеников.
Да, не каждый из них стал великим и выдающимся человеком.
Но зато каждый стал настоящим.
Вова Ш. – не исключение.
Ведь с того дня, когда он впервые вошел в класс, где учительницей была Екатерина Александровна, началась у него новая жизнь.
И – продолжается.
По сей день.
Только теперь уже он полковник.
В отставке.
Мастер спорта по боксу (это звание – пожизненное).
За свои сбережения арендовал подвал, и с помощью своих подопечных, преимущественно – «неблагополучных» подростков, оборудовал в нем спортзал и тренажерный зал.
Где бесплатно тренируются у него и участвуют в различных соревнованиях ребята и девчата.
Его жена – сама спортсменка (теперь уже – физкультурница) – к делу мужа относится с полным пониманием и поддержкой.
Как и двое его детей и четверо (пока что) внуков и внучек.
Старшую звать Катя.
По взрослому – Екатерина.
По отчеству – Александровна.
Вот такое резюме остается после этой то ли были, то ли небыли.
А еще – постфактум – остаются цветы.
Георгины.
Которые Владимир Ш. носит на могилу своей Учительницы каждый год на День учителя.
И, естественно, на день ее памяти.
Вот такие дела.
Бессловные и безусловные.
«А слова?», – спросите Вы.
Действительно, с делами понятно.
А какое применение находила словам Екатерина Александровна, если для Воспитания она их не применяла, поскольку для нее Оно было неприемлемо как таковое?
И то, правда: за делами мы как-то забыли совсем про слова.
Наверстываем.
Во взаимодействии и взаимосодействии с маленьким по росту и (или) по весу, и притом – юным по возрасту, но уже – с большой буквы Человеком все дела взрослого призваны служить одной единой цели: помогать расти.
Над неблагоприятными условиями.
Над неблагополучными обстоятельствами.
Над собственными страхами и слабостями, предрассудками и предубеждениями, самое распространенное из которых: «Мне это не по плечу».
Ведь, как сказал Марк Аврелий, «если ты что-то дельное не можешь сделать, то это отнюдь не означает, что этого не может никто, но если кто-то это может сделать, то сие никак не означает, что этого не сможешь сделать ты» (см. его «Размышления»).
Дело взрослого Человека по отношению к не-взрослому, но уже тоже Человеку – помогать.
«Помогать» означает делать.
Вместе.
И – ни в коем случае – не вместо.
Слова же взрослого при таком взаимодействии и взаимосодействии предназначены для служения делу окрыления невзрослого Человека.
Окрыляться – это не значит отрываться от земной основы, но означает уметь подниматься над ней.
Над мелкими пакостями, исходящими от пышущих злобой, ненавистью и завистью недоброжелателей, над крупными неприятностями, подстерегающими Человека на его жизненном пути.
Подниматься над земной основой, сохраняя с ней, полной опасностей и неприятных сюрпризов, невидимую, но вполне реальную двухстороннюю связь.
Как у находящегося в небе пилота самолета с «землей».
Через диспетчерский пункт Опыта.
Через приборную панель Разума.
Обретаемых посредством взаимодействия с Учителем.
Не учащим.
Не поучающим.
Но вдохновляющим и помогающим учиться.
Глава II
«Insufferable child» – «Несносный ребенок»
– Гена! Ты что, плохо слышишь?
– Нет. Слышу я хорошо.
– Так почему же ты не делаешь то, что Я тебе сказала?!
– Не хочу.
Из разговора матери несносного ребенка с ним, несносным.«А Вас я попрошу остаться», – обращаясь к Екатерине Александровне, казенным голосом произнес директор школы № NN Борис Лукич по окончании заседания педсовета.
«Тут такое дело», – поправляя вечно сползающие со вспотевшей переносицы очки, начал разговор Б.Л.
– Звонили из МИНИСТЕРСТВА и сказали, что нужно принять именно в Ваш класс сына одного очень высокопоставленного ответственного работника (был когда-то в ходу такой слово-оборот). Я, конечно же, сказал, что Ваш класс и так переполнен, но на том конце провода меня даже не захотели слушать.
В общем, с понедельника этот ученик прибудет со всеми документами в нашу школу. В Ваш класс. Готовьтесь. Судя по всему, это будет очередной «the insufferable child».
– Вы же знаете, Борис Лукич, что «insufferable», как, собственно, и «terrible» бывают только «parents».
– Да, да, конечно. Я знаю эту Вашу точку зрения. Но тут совершенно другой случай: прекрасные – образованные, цивилизованные, воспитанные – родители, и – тут такое горе! – совершенно неуправляемый ребенок!
– Значит, случай не другой, а вполне даже тривиальный.
– О! Так Вы поможете?
– Ребенку – обязательно.
– А родителям? Для нас же главное – помочь родителям! Ведь именно на это нас нацеливает ЗВОНОК из МИНИСТЕРСТВА!
– А родителям – как получится. У них. Будут стараться измениться в нужную сторону – все у них получится.
– Так изменяться в нужную сторону должен ребенок! Впрочем, Вы, как всегда, оперируете парадоксами. Что ж, не буду Вам мешать. В конце концов, нам нужен результат. Исключительно положительный. Надеюсь, Вы знаете, что и как для этого нужно делать и сделать.
– Будьте покойны.
На том и разошлись.
До завтра.
Назавтра встретились.
За четверть часа до начала занятий.
В том же составе плюс «the insufferable child», плюс его высокообразованная, хорошо воспитанная и тщательно ухоженная мать.
Из Мира Небожителей.
Как они сами себя про себя называют.
А вслух они себя называют элитой.
Из того Мира, в котором у всех все есть.
А если чего-то и нет, то это будет куплено.
Тотчас же.
По принципу: «Не откладывай на завтра покупку того, что хочется купить сегодня».
Где жизнь великосветской дамы протекает между шопингом и шейпингом, коктейлями (не Молотова) и светскими раутами (или же тем, как тогда все это называлось).
Не будем передавать здесь перипетии общения представителей разных Миров.
Отметим только, что из всего того, что чрезвычайно пылко и страстно было произнесено матерью «несносного ребенка» с целью характеристики его несносности, удалось вычленить то, что он:
– во-первых, дерзит, грубит и хамит взрослым – прежде всего – своим родителям;
– во-вторых, демонстративно игнорирует все их наставления;
– в-третьих, после нескольких лет занятий в музыкальной школе наотрез отказывается далее ее посещать;
– в-четвертых, он запирается на ключ в своей комнате и заявляет о том, что если кто-то силой попытается лишить его такого права, то он сбежит из дома;
– в-пятых,…
Впрочем, уже перечисленного оказалось вполне достаточно, чтобы родители Гены К. (условно назовем его так) вынесли ему свой вердикт: совершенно отбившийся от рук несносный мальчишка, которого требуется крайне незамедлительно поставить на место.
Сделать это – по их же мнению – просто обязана Екатерина Александровна, ведь на то она и заслуженный учитель страны.
То есть, перед ней предстал классический клинический, патологический случай.
Во всей его сомнительной красе.
Со всеми его атрибутами.
Иными словами – неотъемлемыми признаками.
Однако, и «клиника» и «патология» здесь исходят отнюдь не от ребенка.
А как раз – совсем наоборот.
