Вильям Гирш - Гениальность и вырождение
Мне незачем опровергать подобной бессмыслицы. Что ветреная мельница не может производить муки, если не всыпать в неё зерна, – это знает и дитя, тем не менее не хлебное зерно приводит мельницу в движение, а ветер. Если по возможности устранить от человека все впечатления, как, например, в случае Каспера Гаузера, то, разумеется, даже у гениально одарённого человека психическая деятельность останется минимальной, но, с другой стороны, и впечатления не приносят никакой пользы, если нет умственных способностей для их переработки. Из глупца лучшее воспитание так же мало может сделать мудреца, как гения из идиота.
Если бы я пожелал подробно войти в рассмотрение значения воспитания и подлежащих при этом наблюдению психологических принципов, то мне пришлось бы посвятить этой теме особую книгу. Я поэтому ограничусь здесь лишь указанием некоторых причин, побуждающих меня придавать воспитанию особенно важное значение для развития характера, особливо же для развития гениальности.
Дитя, привыкшее с самого раннего детства терпеть нужду, видеть подлости и жестокости, по необходимости притупится в своей чувствительной жизни. Насколько вообще в дальнейшей жизни имеется души и ощущений, – зависит от того отношения, в каком вредное влияние находилось к первоначальному, естественному свойству чувствительной жизни. Дитя, у которого совершенно пренебрегли развитием рассудочной деятельности, несомненно окажется впоследствии умственно более слабым, чем оно могло бы стать при более дельном развитии его разума. Это аналогичным образом можно отнести и ко всем остальным психическим свойствам: вниманию, сообразительности, фантазии, воли, энергии, терпению и т.д. На все эти свойства упражнение и привычка могут оказать существенное влияние.
Если, как известно каждому по опыту, уже у обыкновенного человека воспринятые в юности впечатления прочнее всего укрепляются в памяти и во многих отношениях могут оказать значительное влияние на всю жизнь, – то у ребёнка с гениальными задатками это происходит в гораздо большей степени. Такое дитя, уже в самом раннем возрасте зорко наблюдающее за всем происходящим вокруг него, способное воспринять гораздо больше впечатлений и легче делать из этого заключения, чем обыкновенное дитя, при своей живой фантазии, конечно, особенно легко будет подчиняться всем влиянием, будь они хорошего или дурного свойства.
Так, например, Ноль говорит о Моцарте: «Уже ребёнком он был полон жизни и огня, и не получи он отличного воспитания от своего серьёзного, строгого отца, он мог бы стать отвратительным злодеем, так чувствителен он был к каждому раздражению, хорошего или дурного качества которого он ещё не способен был испытать».
Что касается вообще детства великих людей, то можно сказать, что в большинстве случаев у них уже в самом нежном возрасте обнаруживались необыкновенно высокие умственные способности. Но встречаются также гении, бывшие совсем обыкновенными детьми. С другой стороны, общеизвестный факт – что рано развившиеся и, по–видимому, высокоодарённые дети впоследствии совсем не оправдывают возлагавшихся на них блестящих надежд. Отчасти это, быть может, составляет чисто естественное явление, не основанное на внешних причинах; но довольно часто внешние условия и в особенности дурное воспитание виновны в том, что мир теряет плоды, быть может, крупного гения.
Воспитание каждого человека образует основу, на которой построена вся его остальная жизнь. Юношеские впечатления не только влияют решающим образом на развитие характера, но иногда могут также создать предрасположение к позднее возникающим нервным и душевным болезням.
Весьма вероятно, что из бесконечного множества случаев, подводимых под рубрику наследственных нервных болезней, немалый процент должен быть отнесён не столько на счёт действительного унаследования, сколько на счёт впечатлений, получаемых ребёнком от истеричной матери или от пьяницы–отца, в связи с проистекающим отсюда плохим воспитанием.
Крафт–Эбинг говорит: «После строения мозга, человек обязан оригинальностью своего психического существования способу воспитания. Иногда строение и воспитание действуют совместно в деле вызывания психопатического предрасположения, поскольку родители не только наследуют путём зачатия несчастную органическую конструкцию, но и одарённые на этой основе болезненными страстями, нравственными недугами и странностями, дурным примером и ложным воспитанием передают детям свои странности и нравственные недуги».
Что касается самого воспитания, то особливо у умственно рано развившихся детей дело идёт прежде всего не о том, чему дитя научилось, потому что при некотором усердии кое–какие пробелы в знании всегда можно пополнить. Но сообразительность, способность логического мышления и сосредоточения внимания, острота наблюдения и т.д. – вот вещи, которые должно развивать с детства, и нерадение при воспитании лишь с большим трудом впоследствии можно поправить. Следует заботиться о том, чтобы физическое развитие не отставало от умственного; чтобы у рано развившихся детей тщеславие удерживалось в должных границах, чтобы такие дети не предавались праздному мечтательству и не развивали в себе самообожания. Нередко у таких детей наблюдают также преждевременно развившееся половое влечение или другие аномалии в половой области, требующие усиленного внимания со стороны воспитателей. Весьма важно пораньше внушить детям основные понятия морали, как любовь к правде, преданность долгу, бескорыстие и т.д. Но при этом не должно поступать слишком строго, иначе легко может получиться противоположный результат, так как для достижения этой цели требуется прежде всего любовь и доверие со стороны ребёнка. Величайшее значение для развития характера имеет развитие души, тонкости чувств и ощущений, за которым должно следить уже с самого раннего детства. «У детей, благоприятно одарённых от природы, очень многое можно сделать разумным воспитанием, направленным без шаблона и педантизма не только на развитие головы, но и сердца. Это – тот пункт, в котором правильно понятая и применяемая педагогика сходится в своём высоком значении с учением о наследственности» (Шюле).
У детей с живой фантазией и тонкой чувствительностью рассказывание баснословных вещей и сверхъестественных явлений часто может принести вред, особливо когда этим пользуются для запугивания детей. При подходящем предрасположении такой метод воспитания может привести к развитию тяжёлых истерических состояний. «Эта отвратительная система воспитания, – говорит Моссо, – ещё не отжила; детей всё ещё продолжают стращать рассказами про сказочных чудовищ, волшебников и кудесников. Каждую минуту ребёнку кричат: «вот этот тебя съест», «этот тебя укусит», «позовите собаку», «вот домовой», «трубочист возьми его» и т.п. Все эти ужасы, вечные угрозы делают детей пугливыми и слабыми».
У детей, склонных к мечтательству, у которых фантазия слишком жива и грозит вытеснить чисто интеллектуальную деятельность, особенно следует смотреть за тем, чтоб они по возможности раньше обняли во всей правдивости окружающие их условия, строй вещей. Нужно остерегаться, чтоб глупыми сказками, религиозным мистицизмом или мифическими сказаниями ещё больше не разжечь и без того возбуждённой фантазии. В таком случае центр тяжести воспитания должен заключатся в познании действительных вещей и фактов.
Если дело отца и учителей – следить за научным воспитанием, то на обязанности матери лежит забота о развитии души и ощущений. Отец воспитывает детей рассудком, мать – сердцем, душою. Какая чудная, прекрасная задача заключается для женщин в этой материнской обязанности! Но – увы! – как мало найдётся теперь женщин, видящих в выполнении этой священной обязанности верховное счастье, полное удовлетворение! Большое число женщин вынуждено тяжёлым трудом зарабатывать на пропитание, а потому не может доставить детям необходимого ухода. В таких случаях вина падает на наши общественные условия, а не на матерей, хотя имеются и такие женщины, которые при тяжёлом труде всё–таки находят ещё время, чтобы позаботиться об умственном и физическом преуспевании своих детей.
Как, однако, дело обстоит с зажиточными женщинами, могущими уделять своим детям достаточно времени и средств? Видят ли они свою жизненную цель в воспитании детей, испытывают ли они высшее блаженство в самоотверженном следовании этому естественному долгу? Такие матери существуют, но их, к сожалению, немного: очень, очень многие матери далеки от выполнения этой идеальной обязанности. Многие женщины достаточно честны, чтобы сознаться, что воспитание их детей им в тягость, что они не находят в этом удовольствия; они стараются сложить с себя эту неприятную обязанность, предоставив воспитание детей чужим. Другие матери настолько глупы, что убеждают себя, будто материнскую любовь можно заменить деньгами. Они полагают, что вполне выполнили свой долг, если их дети чисто одеты, хорошо едят и т.д. Они принимают к детям важных гувернанток или отдают детей в знатные пансионы, – и тогда считают свою материнскую обязанность выполненною с излишком. Но разве чужой человек может питать к ребёнку истинно материнское чувство? Нет, никогда. Можно пожалеть о детях, потерявших свою мать в раннем возрасте; дети же, мать которых живёт, но не служит им матерью, ещё более достойны сожаления. Первые могут, по крайней мере, носить в своём сердце идеальное представление о материнской любви, у последних даже это разрушено. Этим они лишаются большой опоры в жизни. Некоторые матери видят в своих детях лишь предмет удовлетворения их личного тщеславия. Они наряжают их, как обезьян, чтоб обращать на них всеобщее внимание на прогулке; они дрессируют их, как попугаев, чтоб иметь возможность хвастнуть ими и при этом стараются убедить себя, что сделали своим детям нечто хорошее. Не облагораживание детской души имеют они в виду, поступая таким образом, а удовлетворение своего собственного отвратительного тщеславия.
