Вильям Гирш - Гениальность и вырождение
И далее:
«Часто этими людьми овладевает ненависть к ближним, заставляющая их уединяться и избегать каких–либо сношений с другими людьми (клаустрофилия). Другие же, хотя ведут мерзкую жизнь, ищут общества, язвой которого они служат; им нужно поклонение людей, хотя бы в самых ничтожных вещах. Они собирают коллекции пуговиц и зонтиков; самыми смешными способами они стараются обратить на себя внимание других и пишут самим себе любовные письма, чтобы затем читать их вслух или же курят лучшие сигары, терпя голод. Они домогаются первого места в пивной, в политических клубах; основывают мелкие литературные союзы и являются тем более горячими апостолами, чем более они невежественны. Иногда они уже с детства неисправимо жестоки, лицемерны; делают себе удовольствие из обмана и воровства; удивляются, если их наказывают, хотя отлично знакомы с определениями законов. Но тщеславие этих людей доходит до невероятного и для его удовлетворения они совершают даже преступления, совершенно упуская из виду, что своим поведением компрометируют себя и вовсе не достигают того почёта, к которому так страстно стремятся».
Это – описание типичных случаев психического вырождения, с каким мы уже выше познакомились. По описанию самого Ломброзо, симптом графомании даже не является особенно характерным, а дело идёт просто об общем слабоумии, которое может проявится различнейшим образом.
О другом классе подобных больных Ломброзо говорит:
«Что касается этих, то мы имеем в виду неутомимых говорунов, которые часто бывают не в состоянии остановить самих себя и болтают без всякой логической связи, приходя почти всегда к заключениям, противоречащим тому, что они желали выразить, – и это с ними в известные дни случается чаще, чем в другие…» «Я могу к этому прибавить, что они большей частью неизлечимы, так как недуг врождённый и что гениальность касается их лишь в болезненном и эксцентричном, а не даёт им силы суждения и творческого дара».
Ломброзо описывает далее ещё одну категорию больных, которых называет «графоманами – безумцами». Об одном из таких случаев он говорит следующее: «Стюарт, оригинальный автор «Новой системы физической философии», отыскивающий в мире полярную точку правды, утверждал, что все короли и владыки земли составили союз, чтоб уничтожить его произведения; поэтому он разослал друзьям экземпляры своих сочинений с просьбой хорошенько припрятать их и объявить о месте, где они спрятаны, лишь на смертном одре».
Здесь мы, несомненно, имеем дело с бредом, и если из этого краткого указания вообще позволительно установить диагноз, то ведь можно предположить лишь первичное помешательство (Paranoia). Непонятно, как Ломброзо мог счесть этот случай особенной болезнью и назвать её «безумной графоманией».
Если уж делить вырождающихся на различные классы, то это можно было бы делать лишь в смысле Мореля, руководясь психологическим несоотношением, т.е. отводя в особые категории вырождающихся с недостаточно развитой интеллигентностью, с преобладанием или извращением влечений, фантазии, чувств и т.д. Но различать этих больных на основании, не особенно ясно даже выступающего симптома было бы скорее регрессом, чем прогрессом в нашем познании. Если Ломброзо обратил особенное внимание на свойственную таким больным страсть к многописанию, то это можно объяснить разве тем, что этот симптом – единственный, который, благодаря сохранившимся документам, может во всей полноте дойти до потомства и до исследователя, между тем как остальные симптомы, разные мании, извращения и другие слабости доступные только непосредственному наблюдению.
Ломброзовские названия: «интеллектуальные безумцы», «гениальные безумцы», «безумные гении» ведут лишь к недоразумению и путаницы понятий, тогда как наша обязанность – по возможности точнее определять и строго разграничивать их.
Как бы ни была разнообразна клиническая картина вырождения, она всё–таки всегда будет иметь нечто характерное, благодаря общей всем случаям причины, духовной неустойчивости, дисгармонии психических способностей, и сведущий наблюдатель не будет иметь повода смешивать вырождающихся с великими, вполне и всесторонне развитыми умами.
ВЛИЯНИЕ ВОСПИТАНИЯ
НА ГЕНИАЛЬНОСТЬ
Это общеизвестный факт, что чем выше ступень развития, на которой находится животное, тем беспомощнее и несамостоятельнее оно тотчас после рождения. Самый низший из животных видов, амёба, тотчас после своего происхождения, совершающего путём деления, обладает всеми свойствами и способностями, которые необходимы для её жизни и которых она вообще способна достигнуть. Чем выше порода, тем больше времени проходит после рождения, пока животное становится независимым и может самостоятельно заботиться о себе. Наивысше развитой род, млекопитающее, более нуждается в материнском питании, чем какое–либо другое существо. Наивысше организованное существо, человек, медленнее развивается и более нуждается в родительском уходе, чем какое–либо живое существо в мире. Между людьми быстрота индивидуального развития опять–таки находится в обратном отношении к общей культурной ступени, достигнутой данным народом. Дикие племена быстрее развиваются, чем дети цивилизованных наций; женщина скорее достигает телесной и духовной зрелости, чем мужчина.
Из этого следует, что быстрота развития вовсе не должна иметь решающего значения для дальнейших умственных способностей. Подобно тому как дитя, отличающееся в семь лет необыкновенно высоким ростом, не обязательно должно продолжать расти в таком же отношении, а впоследствии скорее даже может показаться малым, так и умственно рано развивающееся дитя может впоследствии и не обнаруживать особенно выдающихся умственных способностей. С другой стороны, дитя, сравнительно медленно развивающееся, может впоследствии удивить нас вполне хорошими способностями. Линней из–за любви к ботанике до того пренебрегал классическими занятиями, что его родители вследствие малоуспешности сына решили отдать его в учение к сапожнику, и если они этого не сделали, то лишь благодаря вмешательству врача, обратившего их внимание на талант мальчика. Ньютон в юности был очень склонен к мечтательству и долгое время был в школе последним.
Гораздо важнее быстроты умственного развития, на которое, к сожалению, тщеславные родители очень часто обращают слишком много внимания и, конечно, во вред детям, – гораздо важнее этого равномерность в развитии различных психических факторов. Как мы видели, при психическом вырождении дело идёт не всегда об общем уменьшении степени развития, а большей частью об отсутствии должной пропорции между различными психическими элементами, о расстройстве внутреннего равновесия.
Правильное отношение влечений к задерживающему их интеллекту; равновесие между рассудочной и чувствующей жизнью; между волей, вниманием и бессознательной мозговой деятельностью, фантазией; сообразительность и память, гармонирующая с остальными духовными отправлениями; соответствующая этому ассоциирующая деятельность – всё это условия здоровой умственной деятельности.
Солье поэтому справедливо замечает, что духовное состояние идиота нельзя сравнить ни с ребёнком, ни с животным, потому что у ребёнка и у животного умственные качества находятся в правильном отношении между собою и душевное проявление не представляет поэтому ничего болезненного.
Итак, задача рационального воспитания заключается в том, чтоб обратить главное внимание на равномерность психического развития. Особенно же должно следить за этим у детей, у которых уже от рождения замечается отсутствие психического равновесия. Существуют дети, у которых уже очень рано обнаруживаются сравнительно сильно выраженные влечения. У других детей дело идёт об особенно сильно развитой чувствительной жизни, о необыкновенно нежной душе. Если за такими детьми не присмотреть как следует, то их состояние, обыкновенно имеющее в себе нечто экзальтированное, легко может перейти в истерию. В противоположность этому мы находим детей со слабо развитыми чувствами, которых в обыденной жизни называют «холодными натурами». У третьих слабее развито внимание и т.п.
Какое влияние воспитание оказывает на развитие характера, насколько оно в состоянии устранить расстройства в процессе развития и предупредить возникающие отсюда душевные болезни – всё это до сих пор ещё остаётся спорным вопросом.
Я считаю, безусловно, неправильным тот взгляд, будто воспитание не оказывает никакого влияния на образование характера, будто гений при всех условиях, при хорошем или дурном воспитании «проложит себе путь», между тем как «рождённый преступник» при лучшем воспитании всё–таки станет преступником. Но прямо нелепым я должен назвать противоположный взгляд, будто не только характер есть исключительно продукт воспитания, но и вся психическая жизнь зависит единственно от условий, окружающих данного индивидуума. В этом смысле написан труд школьного директора Густава Гауфе, эпиграф к которому гласит: «Человек в умственном отношении есть лишь то, что из него делает воспитание». На вид это весьма научный труд, – первая часть его озаглавлена: «Аналитическая и синтетическая психология». Здесь автор возвещает о своём открытии, что при рождении все люди одинаковы и что их позднейшее различие зависит исключительно от различия воспитания и жизненных условий. Если бы удалось одинаково воспитать двух людей, то они и впоследствии должны были бы во всём походить друг на друга. Если бы ребёнку можно было доставить то же воспитание и те же впечатления, какие достались в удел Гёте, то из него должен был бы стать столь же выдающийся человек. Что вся духовная деятельность сводится лишь к впечатлениям чувств – автор пытается доказать открытием, будто «Шиллер никогда не мог бы написать стихотворения «Лаура у рояля», если бы не существовало ни рояля, ни Лауры».
