Марк Хаузер - Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла
Важное звено в исследованиях, посвященных роли серотонина в проявлении импульсивности, — это изучение взаимосвязи агрессии и гормона тестостерона. Как нередко указывал журналист Дейв Барри, особенно в своем «Руководстве для парней», напыщенный мачизм мужчин возникает в результате отравления тестостероном. К счастью, серотонин и тестостерон включены в сложное физиологическое взаимодействие. Тестостерон мотивирует агрессию, в то время как серотонин регулирует уровень, или интенсивность, агрессии. Если уровни тестостерона высоки, возрастает вероятность «противостояния» этих агентов. Серотонин может снизить риск борьбы, уменьшая тенденцию отреагировать на малейшую провокацию. Когда уровень серотонина низок, импульсивность высока — мозг теряет контроль над агрессией.
В исследовании диких обезьян резус, живущих на острове недалеко от берегов штата Южная Каролина в США, обнаружено, что молодые самцы с высоким уровнем содержания тестостерона часто угрожали другим самцам, хотя при этом не обязательно страдали от каких-либо нападений[330].
В то же время индивидуумы с низкими показателями серотонина не только чаще участвовали в поединках, но и получали более серьезные повреждения, чем индивидуумы, отличающиеся высокими показателями содержания серотонина. Молодые самцы с низким содержанием серотонина также, с большей вероятностью, возьмут препятствие, прыгая через большие просветы между ветвями деревьев. Это опасный прыжок, который свидетельствует об их готовности к риску даже в ситуациях, не сопряженных с агрессией. Как отмечал биолог Роберт Саполски, избыток тестостерона приносит неприятности[331]. Именно он делает парней мужественными и одновременно с этим, по словам Дейва Барри, глупыми и смешными. К счастью, по крайней мере для некоторых животных, серотонин спасал им жизнь, преобразуя спонтанную (как коленный рефлекс) импульсивную агрессию в более управляемые и расчетливые действия при нападении в тех случаях, когда борьба была неизбежна.
Хотя есть вполне достаточно доказательств того, что естественный отбор влиял на формирование агрессивного поведения, немного известно о том, как такое направление отбора влияло на мозг и насколько быстро менялась структура и биохимия мозга. Неизвестно также, какой вклад это направление отбора, в противоположность другим факторам, внесло в формирование агрессивного поведения каждого вида. Однако есть другой путь решения этой проблемы: искусственная селекция посредством приручения.
Любой, кто знаком с породами собак, засвидетельствует, что существует множество собачих типажей — от свирепого питбуля: «подставь мне свое уязвимое место» до добродушного лабрадора: «почеши мне, пожалуйста, живот». Эти породы собак создали селекционеры. Процесс одомашнивания, или доместикации, предъявляет, однако, ряд требований: животные должны потерять свой страх перед людьми и присущую им склонность к агрессии. Однако, создавая различные породы и устраняя склонности животных к агрессивным импульсам, процесс селекции привел к ряду неожиданных характеристик, которые позволяют лучше понять механизмы контроля[332].
Если рассматривать одомашненных животных как группу, включая собак, кошек и многих сельскохозяйственных животных, то можно отметить следующее. У всех этих животных имеет место общее снижение агрессивности по сравнению с их дикими «родственниками», например у собак по сравнению с волками, у кошек по сравнению со львами, но не только это. В ходе одомашнивания произошло существенное уменьшение размеров мозга и клыков, наряду с изменением некоторых частей тела, которые выглядят как не связанные между собой анатомические фрагменты. Речь идет о таких морфологических признаках животных, как вислые уши и отличительные белые пятна на мехе и шкуре. Все эти изменения дают основание считать, что доместикация возвращает вид в прошлое, к ювенильным качествам, что биологи определяют как педоморфоз [333].
Самое детальное изучение процесса приручения было представлено в работах биолога Дмитрия Беляева, посвященных доместикации чернобурой лисицы. Его цель — исследовать процесс приручения, отбирая животных по степени их терпимости к человеку. Технология процесса была простой: приблизиться к дикой лисе и зафиксировать расстояние, на которое она подпускает человека, не убегая. Указанное расстояние может служить показателем терпимости. Далее нужно отобрать тех лис, у которых наблюдалась самая короткая дистанция при сближении с человеком, и получить от них потомство. На следующем этапе нужно повторить ту же процедуру с потомством, т. е. со следующим поколением. После сорока лет работы и тридцати поколений, родившихся в результате селекции, Беляев получил популяцию ручных лис с новорожденными лисятами, столь же дружественными по отношению к человеку, как новорожденные щенки. Интересно, что, как и во всех других случаях с одомашниванием животных, это новое поколение лис выглядело по-другому: белые пятна меха на голове, закрученный хвост, вислые уши и существенное уменьшение размеров черепа по сравнению с размером черепа диких лис. Результаты биохимического анализа мозга одомашненных лис показали более высокий уровень серотонина. Вспомните, что высокие показатели серотонина связаны с большим контролем над импульсивностью и, таким образом, более низким уровнем проявления спонтанной агрессии. Как отмечал Беляев, хотя они выбирали лис только по степени терпимости к человеку, итоги превысили их ожидания: появилась лиса с другим обликом, мозгом, темпераментом и социальным здравым смыслом, который сформировался в результате общения с людьми.
Изюминка этого исследования заключается в том, что оно наглядно демонстрирует: в результате селекции могут возникать непредусмотренные изменения. Когда специалисты выбирают специфическую черту для селекции, они не могут знать обо всех скрытых отношениях или корреляциях между разными чертами, поэтому возможны неожиданности. Далее, хотя задачи и интенсивность селекции, как правило, отличаются от естественного отбора, ясно, что селекция может достаточно быстро трансформировать мозг млекопитающего, даже столь сложный, как мозг чернобурой лисы, ведя к радикальным изменениям в поведении. Селекция может изменить динамику природной «гонки вооружений», поддерживая и укрепляя или импульсивность, или самоконтроль.
Можем ли мы быть уверены, что Беляев отбирал лис только по степени терпимости к человеку и опирался лишь на эту характеристику? Хотя он использовал дистанцию сближения с человеком, чтобы характеризовать каждое поколение, возможно, он ненамеренно выбирал и какие-то другие признаки. Например, возможно, те лисы, которые позволяют людям приближаться наиболее близко, имеют более высокие уровни серотонина. В размножении этих особей селекция оперирует уровнями серотонина. С другой стороны, возможно, что особи с самыми короткими дистанциями сближения с человеком больше других склонны к визуальному контакту, и, таким образом, социально более развиты и внимательны. Селекция на основе размножения таких особей шла бы по пути увеличения различий во внимании или социальном познании. Эти критические замечания не умаляют результатов исследования, они лишь подвергают сомнению их причину. Терпимость к человеку — это просто описание особенностей поведения. При селекции, которая проводится с конкретной целью приручения, мы не обязательно затрагиваем психологические основания, которые делают возможным такое поведение. Дикая лиса, не убегая от человека, может поступать так по разным причинам. Эксперименты с лисами показывают, что селекция может изменить импульсивность — на короткий период времени, — но они не объясняют, как этот процесс происходит.
С точки зрения интересующей нас моральной способности, важен результат. Эти исследования показывают, что интенсивная селекция может быстро изменить характер и социальный здравый смысл сложного позвоночного животного. Это заключение представляет существенный вызов тем, кто полагает, что человеческая психика в значительной степени формировалась в период плио-плейстоцена[334] и с тех пор сохранилась относительно неизменной. Хотя нельзя исключить того, что мы до сих пор «придерживаемся» многих мыслей и эмоций, присущих нашим предкам — собирателям и охотникам (возможности психики служили им, по-видимому, хорошим средством, поскольку обеспечивали выживание), история чернобурой лисицы открывает возможность существенных и быстрых изменений в развитии мозга.
Соблазненный правдой другого
При каких условиях одному животному допустимо вредить другому? В настоящее время принято считать, что животные наносят вред другим животным во время охоты, нападая на членов соседней группы, при избиении члена своей группы, занимающего в группе место ниже атакующего, в период детоубийства и при переадресации агрессии (своеобразный механизм уменьшения напряженности после конфликта). Как и при проведенном ранее обсуждении человеческого насилия, мы не находим одного-единственного этического принципа, руководящего насилием животного, четкого и простого, который однозначно определяет, что нанесение вреда другому запрещено. И при этом нет принципа, утверждающего, что вред допустим всякий раз, когда животное чувствует себя вправе причинить его. Мы объясняем разнообразие вариантов причинения вреда, обращаясь к принципам и параметрам, которые лежат в основе действий, и особенно — их причин и следствий. Но вклад ролзианской модели дополняет юманианская модель. Давайте вернемся к старому примеру, чтобы увидеть, как могут проявляться эти факторы.
