Марина Москвина - Учись видеть. Уроки творческих взлетов
Наконец провели у нас электричество. Тут объявила протест тетенька Глафира Васильевна, отцова сестра:
– Не сравню настоящего огня с вашими пустяками. То ли дело керосиновая лампа – тепло, удобно, куда сдумал, туда с ней и гуляй. А этот фальшивый пузырь чуть что – и умер… А уж Лампияда Керосиновна не выдаст… лампу ли, свечу зажигаешь – сначала аккуратненький огонек, потом разгорится. А тут выскочит свет – так и дрогнешь…
При двух-то лампах тетка со своей подружкой Татьяной Федоровной Люрс в карты играют… Обеим по восемьдесят лет, обе глухи, ссорятся каждую минуту. Гостья первая забунчит:
– Горе мне с глухой тетерей! Врет – глазом не мигнет. Последний раз играю!
И Глафира Васильевна не поддается:
– Беда с теми играть, которые из ума выжили!
Одна другую не слышит, им и не обидно».
Читаю вам эти живые страницы, а потом и вас попрошу что-то написать – на свободную тему, но тоже такое – с эпическим дыханием.
И вот мой дорогой Роман Пьяных, обладающий абсолютным музыкальным литературным слухом, единым росчерком пера подхватывает древнюю мелодию Севера и в конце урока читает свой текст, как подарок – за мои старания.
Роман ПьяныхСтучат молоточкиСергей Леонидович – археолог. Любит историю. В данный момент сидит в яме – ищет, копается в земле, выискивает древности. С утра не ел, настроение ноль, погода мерзкая, и остальное тоже плохо. Моросит мелкий дождик, в яме темно и сыро. Капли собираются в маленькие лужицы, под ногами скользко. Ноги промокли, чихает Сергей Леонидович, страшно боится простудиться, здоровье слабое, да и возраст…
Раз, два – взмахивает кисточкой, раскидывая вокруг себя культурные слои один за другим – XV, XVI, XVII, XVIII, XIX века раскиданы и утащены рабочими с носилками.
Тут появляются какие-то странные звуки в голове старого археолога. Тук-тук, тук-тук-тук – стучит что-то в такт дождику. Слабо-слабо, но звук очень пронзительный, как струна. Тук-тук, громче, тук-тук, еще громче. Звук невыносимый, голова раскалывается. Стучат, стучат маленькие молоточки.
Еще взмах кисточкой, и в земле что-то засверкало. Еще взмах-другой: находка, кстати, давно не было результата в работе.
Браслет, что ли? Ничего не понятно. На руку – большой, на шею – тесный. Сверкает, пахнет стариной. На кольцо нанизаны маленькие молоточки. Стучат, стучат они в руке Сергея Леонидовича, переливаются, блестят в серой стене дождя.
…Ветер воет в парусах, хочет разорвать. Мачта раскачивается, как маятник, трещат канаты. Скрипит тяжелое туловище дракона, ударяя по тяжелым серым волнам. Свинцовые тучи, свинцовое море. Тяжело вздымаются весла, раз-два, раз-два. Пестрые щиты по бортам глядят по сторонам, тупо уставившись в море, как глаза совы. Резная фигура на корме ощетинилась вдаль, с паруса глядит грифон, словно хочет вспорхнуть. Всклокоченные бороды и волосы, не видавшие бани давно, сердито торчат из-под рогатых шлемов. Корабль чертей плывет к цели. Зачем? Кто знает? Может, торговать, может, убивать, чудны пути их.
Закутав толстое тело в ярко-красный плащ с золотой вышивкой по краям, стоит на корме конунг. Черные мысли в голове, черная душа, да и нет души вовсе. На руке – браслет, стучат молоточки на нем. Ветер треплет плащ, видно, недолго осталось плыть.
Вот и Новгород Великий. Пристань, полно мужиков и товаров. Мешки, тюки, козы, свиньи. Яблоку упасть негде. Мужики чудные, волосы пострижены, как горшки, где еще такое увидишь! «Даю за недорого!» – орет краснощекая баба в льняном сарафане с толстой, как корабельный канат, косой. Торгует медом, поди как разбавила, раз за недорого!
Забаву придумали себе новгородские мужики: вытащили на пристань мишку на железной цепи и пугают приезжих. Мишка и сам боится, однако зубы для ужаса скалит исправно. Пахнет дымом и коптильней. Небо голубое, как сарафан девчонки, что гуляет по деревянной мостовой, выстукивая каблучками на сапожках звонкую мелодию.
Причалил дракон. Стали вываливаться на пристань жирные тела гостей из-за моря. Лопочут по-своему, пересмеиваются. Доски скрипят, не нравятся им гости, задумали нехорошее они. Изрядно поднабрались норвежцы во время пути крепкого питья. «Наконец-то суша!» – думают они. Широко расправили усталые плечи. Кулаки чешутся, давно крови не пробовали разбойники. Горшкоголовым мужикам все интересно, кто, мол, такие? Зачем пожаловали? Выходит дед в длинной белой рясе, белая борода до живота, ввалившиеся глаза с огоньком бесовским внутри, в руках посох с колокольчиками. Выходит вперед и конунг, спрыгивает на пристань. Звенят молоточки у него на руке.
– Здоров! – говорит ему дед.
Отвечает конунг по-норвежски.
Мужики переглянулись, непонятно. Что говорят гости? Не знают. Бегают глаза конунга по людям на пристани. Увидел он девчонку в голубом, как небо, сарафане. Подходит к ней и говорит: «Бери, красавица!», протягивает ей браслет. Шарахается от него девушка как черт от ладана, не хочет брать подарок.
Однако, подумав, принимает его. Здорово! Нравится он ей. Ручка у нее тоненькая, как палочка, и браслет с нее все время падает. Стучат, стучат молоточки на руке у новгородской девушки. Бежит она вприпрыжку по мостовой, чтобы показать сестрам подарок. Прибегает, щеки горят, вся запыхалась – смотрит, а браслет-то соскочил с тоненькой ручки, где уж его теперь найти. Поплачет, поплачет она о заморском подарке и забудет…
…Сергей Леонидович увлеченно рассматривает в лупу находку. Вещь – раритет, то есть большая редкость. Решил примерить. Надел на руку – любуется. А молоточки все стучат и стучат. Помнят они и конунга, и девушку в синем сарафане. Всё помнят…
Глава 19
Мумия на антресолях
Честно говоря, с куда большим удовольствием я бы выращивала из вас писателей, чем журналистов. Не слишком мне нравится современная журналистика. Какое-то преобладает мелкотемье: реклама, личная жизнь эстрадных звезд, криминал, жареные факты, свары правительства…
Журналистика прошлого тоже меня не особенно устраивала: вечные партсъезды, соцсоревнования, повышение производительности труда…
До обидного мало журналистов, которые в состоянии говорить о важных вещах, глобальных, таких как защита нашей планеты – лесов, морей, зверей, о здоровье человека на Земле, о поддержке незащищенных слоев населения, о тех, кого называют «сокровища человечества», о духовном росте, любви, дружбе между народами (только не о такой, как шутит моя мама: «Против кого мы теперь будем дружить?»).
Поэтому я иногда специально делаю перевес в сторону литературы. Мне кажется, если человек прочитает книжки, которые я вам советую прочитать, и потихонечку сам научится повнимательнее смотреть на мир и называть своими словами его божественные проявления, то он не сможет потом призывать к войне, национальной розни, жестокости, насилию, перемывать косточки знаменитостям – кто за кем замужем, кто на кого наплевал, короче, нести разный бред.
Но, как говорится, всему свое время. Наш маятник вновь движется от игрового пространства – к документальному.
Итак, отправляясь с вами «на дело», я предупреждаю: это приключение. Сама не знаю, как будут разворачиваться события. Мы отдаемся на волю его величества Случая, спонтанности бытия, поэтому каждый участник грядущего происшествия должен быть предельно бдителен.
Как-то раз мы поехали в гости к журналистке и писательнице Валентине Григорьевне Астаховой. Я с ней до этого не виделась, мы только разговаривали по телефону. Я знала одно, что она пишет на суперэкстраординарные темы. И специально попросилась к ней в гости, чтоб вы своими глазами увидели и своими ушами услышали настолько бесстрашного профессионала, охотника за сюжетом.
Достаточно сказать, что Валентина Григорьевна – постоянный автор газеты «Клады и сокровища». И выпустила толстую книгу в серии «Неведомое, необъяснимое, невероятное» – «Волшебные травы Гекаты».
Богиня Геката считалась покровительницей магов и колдунов, дорог и перекрестков, привидений, ночных кошмаров, ее звали луной из тысячи обликов, заклинательницей и повелительницей теней в подземном царстве, радующейся лаю собак. Мифы рассказывают о ней как о прародительнице всех видов отравителей, которые использовали для своих злонамерений яды растений. Короче, в своей книге Валентина Григорьевна в леденящих кровь подробностях осветила мрачное ремесло отравителей – с самых что ни на есть легендарных и древних времен.
Кроме того, там захватывающе рассказано о неведомых повадках и характерах растений земного шара: «говорящих» африканских деревьях, «буйных» колдовских деревьях, «волшебной мандрагоре», «Христовой пальме», «собачьем мыле», сморчках, строчках и мухоморах.
В общем, мы ехали к Валентине Григорьевне в трепетном предвкушении, а дальше – записи из дневника Светы Собяниной:
