Александр Кондратов - Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1960-е
— Как не бывало, — вздохнул старичок.
Ночь прошла благополучно. Только под утро в репродукторе что-то зашипело и мягкий грудной голос торжественно произнес: «Граждане пассажиры, наш поезд прибывает на станцию „Ларьки“». Он помялся и так же бодро и торжественно прибавил: «На станции есть кипятильник».
Полка, под которой спал пьяный, приоткрылась, появилась всклокоченная голова.
— Где я? — безумно прохрипела она.
— В гробу, — отвечал старичок.
— А… — Тот успокоился и тихонько прикрылся полкой.
Когда Улыбка проснулась, пьяный чинно сидел на своем месте и кушал крутые яйца.
— Вообще-то я непьющий, — сказал он. — Ну, выпил, случай такой, а вообще-то я управдом. Но это временно, это пока…
Он замолчал, и лицо его стало таинственным.
— Картофельный комбайн! — значительно сказал он и неопределенно развел руками, видимо изображая в воздухе корпус комбайна.
— Да, — сказала Улыбка.
— Вот-вот. — Управдом важно вздохнул. — Картофельный комбайн — это тебе не фунт изюма. Американцы голову ломали, и англичане, и французы. Это только кажется, что так. А на самом деле… Картофельный комбайн! Пять лет работал. Эти, как их, академики… Им пришлешь, а они — отказ. Асами какую хреновую ручку добавят — и как свое! Но я им показал, я сразу к самому… Тот как услышал, так сразу записочку. Ну, сразу забегали, машину, самолет, патент: ну, знаешь, справочку, что я — первый. Картофельный комбайн — тебе не фунт изюма!
— Вранье.
Улыбка заглянула вниз и увидала старичка. Он сидел на своем месте по-турецки и злобно таращился на управдома.
— Вранье, милейший. Чистой воды вранье.
— То есть как вранье? — Управдом оскорбленно нахохлился. — Перед вами изобретатель картофельного комбайна!
Старичок презрительно хмыкнул.
— Что скалишься?! — угрожающе привстал управдом.
— А то, милейший! Дело в том, что картофельного комбайна не может быть. Наукой доказано, что он невозможен, неосуществим, так сказать. Это — миф, формализм, абстракционизм, понятно? Происки иностранных империалистов, опиум для народа, отвлечение от насущных задач. Понятно?
Управдом крякнул, но старичок не спускал с него глаз. Всю остальную часть пути он рассказывал о ленивцах. Когда же приехали, он вручил Улыбке карточку.
— Вот, — сказал он, — придешь по этому адресу, я буду ждать тебя.
«Феликс Крот, гипнотизер», — было написано на карточке.
Оставленный без внимания управдом снова ожил и теперь все крутился вокруг. Он выхватил из Улыбкиных рук карточку, долго недоверчиво разглядывал ее.
«Измаил Бакалейко, изобретатель», — написал он с другой стороны.
И, подумав, приписал адрес.
За экзаменационным столом сидела тетка и недоброжелательно смотрела на Улыбку. Подходя к столу, она улыбнулась. Теткины губы собрались в принципиальную гармошку, а лицо стало таким, что Улыбка сразу поняла, что экзамена ей не сдать.
— Берите билет, — сухо сказала тетка.
Улыбка взяла билет и пошла к столам.
— Сядьте передо мной, — остановил ее дребезжащий голос.
«И почему я ей так не понравилась?» — удивленно думала Улыбка.
Справа, у окна, ерзала на месте какая-то рыжая девчонка. Когда их взгляды встретились, девчонка ободряюще подмигнула ей.
— И не надейтесь на подсказку, — холодно заметила тетка.
— Я не надеюсь, — ответила Улыбка.
Девчонка у окна подозрительно завозилась, тетка вскочила и помчалась к ней. Улыбка вздохнула.
За окном была голая потрескавшаяся стена, одна трещина была похожа на чайник.
— Ваше время истекло. — Над ней стояла тетка и с ухмылочкой смотрела на чистый лист бумаги. — Будете отвечать?
— Нет, — испугалась Улыбка, — я еще не подумала.
— Было бы чем…
Рыжая девчонка вдруг вскочила и, громыхая стульями, понеслась по комнате. Она выхватила из теткиных рук Улыбкин билет и, сложив его со своим, разорвала на мелкие клочки.
— А вы… — Она подлетела к тетке. — Вы — сухарик, маленький черствый сухарик!
Она схватила Улыбку за руку и, таща ее за собой, выскочила из комнаты, пронеслась по коридору, скатилась по лестнице, выскочила на улицу, пересекла ее, ворвалась в парадное напротив, не сбавляя темпа, взлетела на последний этаж и там уселась с ногами на подоконник.
— Вырвались! — Она радостно засмеялась. — А теперь покурим. — Она достала из сумки сигареты. — Меня зовут Катя. Всегда курю на последнем этаже: вид лучше и воздуху больше. Мы живем в подвале, так там я ни одной затяжки сделать не могу — сразу задыхаюсь.
Помолчали.
— Придется выходить замуж. — Девчонка вздохнула. — Так и загадала: не поступлю — сразу замуж. Мамка пилит, батька денег не шлет. Да и вообще тошно. Вот выйду замуж, куплю мамке шубу, она всю жизнь мечтает шубу иметь. А он-то — богатый, китобоец, жениться приехал. У тебя есть пудра? Дай.
Она попудрила нос.
— А теперь идем!
— Куда?
— Как куда? Жениться! Там у него приятелей полно. Пошли, пошли, там разберемся.
Они вышли на улицу, пришли к новому голубому дому. Девчонка окинула Улыбку критическим взглядом.
— Все в порядке, — сказала она. — Держись поскромнее, побольше стесняйся. Мужчины это любят. Если ты хорошенькая, ты должна как можно больше стесняться, а то не поверят. А теперь молчи, мне надо сосредоточиться.
Китобоев было много, китобои пили пиво.
— Петя, — сказал один.
— Вася, — сказал другой.
— Николаев, — пошутил третий.
Все захохотали.
— Мой жених. — Девчонка указала на четвертого.
— Присаживайтесь, — сказал жених и дал им по стакану.
— Пиво здесь наливают сами, — сказал он и указал на бочку, которая стояла в углу комнаты. — Закуски еще нет, ждем с минуты на минуту.
Китобои сидели вокруг стола, разложив на столе свои большие загорелые руки.
Девчонка, Улыбка и жених сели вокруг табуретки. На табуретку поставили пиво. Девчонка выпила подряд три стакана. Весело посмотрела на жениха.
— Ты знаешь, я согласна, — тихонько сказала она.
Жених покраснел.
— А то, может, передумаешь? — усмехнулась она.
Жених нахмурился. Девчонка выпила еще пару стаканов и вдруг расхохоталась.
— Помнишь, как мы впервые целовались?
— Помню.
— А что ж тогда не женился? Думал, лучше найдешь?
Жених покраснел.
— Угадала, угадала! — заливалась девчонка. — А то, может, еще поищешь? Возьмем хотя бы ее. — Девчонка кивнула на Улыбку. — Чем не пара? Красивая, работящая, из деревни. Разведете детей, и можешь спокойно бить своих китов. Хоть вообще не приезжай, ничего не произойдет, все будут ждать тебя. А со мной так легко не уедешь. — Девчонка выпила еще три стакана.
Но тут дверь широко распахнулась. Впереди были ящики с апельсинами, поверх них болтались во все стороны бублики, все это рухнуло на пол, и появился очень красивый человек.
— Боцман. — Китобои повскакали с мест и дружно загалдели.
— Там, внизу, машина, — сказал боцман, — берите ее на абордаж. Там еще тридцать банок сгущенки, десять килограммов мармелада, двадцать пачек печенья и двадцать пять бутылок минеральной воды «Полюстрово».
Среди китобоев прошел ропот.
— Ты что, боцман, спятил? — грозно сказал один китобой. — Тебя посылают за закуской к пиву, а ты — бублики, апельсины, не говоря уж о сгущенке, которую мы и видеть не можем.
Боцман захохотал.
— Грузите продовольствие! — что есть мочи гаркнул он. — Объясняться будем потом:
Китобои повскакали и поспешной вереницей побежали к дверям. Появились ящики со сгущенкой, коробки мармелада.
— Нет, вы только послушайте! — сказал боцман, когда все утряслось. — Подхожу это я к буфету…
Китобои хохотали.
— Вот это боцман! Ай да боцман!
Только один китобой не смеялся, он хмуро глядел на боцмана и что-то тихонько бубнил.
— Ну что, Василек, — обратился к нему боцман, — завидки берут?
Василек мрачно сопел.
— Бедняжка, — протянул боцман и, уже обращаясь к девчонке: — Этому несчастненькому десять тысяч никак не потратить. Отпуск кончается — а он только пару тыщ и потратил…
Девчонка испуганно ахнула. Китобои хохотали. Василек мрачно сопел.
— Ты бы, Василек, на курорт съездил, — сказал один китобой.
— А что мне море! — сказал Василек.
— Ты бы, Василек, машину купил!
— А кто мне ее продаст?
— Ты бы, Василек, женился. Жене бы твои денежки пригодились.
— Шлюхи все, — мрачно отрезал Василек.
— И я шлюха?! — Девчонка подскочила к Васильку.
— Первая, — молвил Василек.
Девчонка захохотала.
— А вот этот болван женится на мне! — крикнула она. Жених покраснел и, ни на кого не глядя, вышел из комнаты.
Китобои хохотали. Девчонка подсела к Улыбке.
