Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - Король-консорт
Он вздохнул.
— Всякий прогресс идет извилистым путем.
— Это хорошо, — сказал я. — Но бывает, что прогресс — это движение по кругу, только все быстрее и быстрее. Это погубило древних греков и римлян, но мы-то умнее!..
Он благочестиво перекрестился.
— Дай-то Бог!
Когда он был уже на выходе, я сказал заговорщицки:
— Дорогой аббат, а креститься в самом деле вам надо почаще. Чтобы все видели!
Он грустно и понимающе улыбнулся.
— Как и вам, Ваше Величество.
Конные разъезды примчались с сообщением, что в сторону нашего лагеря двигается войско. Чуть позже поступили уточненные данные, не войско, для него маловато людей с оружием, почти совсем нет, зато очень много женщин в повозках.
Я заинтересовался, Гаргастер, глава конной сотни, сообщил, что отряд двигается со стороны королевства Мезина.
— Понятно, — сказал я. — Сообщите графу Альбрехту. Он уже готовит встречу, а вы поступаете в его распоряжение.
— Слушаюсь, Ваше Величество!
Он умчался, я прошелся взад-вперед по тесному шатру, сердце стучит, кровь бросилась в лицо, словно что-то постыдно украл, а меня застукали.
В лагере некоторое оживление, уже что-то услышали, а это «что-то» явно касается замеченных в составе многочисленного посольства из Мезины женщин в повозках.
Я опустил за собой полог, еще не зная, вернуться ли, я же теперь король, и хотя мне самому на это как-то вот именно, но для других я цаца, должны и обязаны всячески выказывать уважение и великое почтение.
Альбрехт не показывается, как он велел передать, готовит встречу, но что имеет в виду, даже я сейчас не вполне.
Ждать пришлось долго, наконец снова примчались конные, весело прокричали издали:
— Едут, едут!
— Под королевским штандартом!
— Высшие лорды Мезины!
— Ваше Величество, встречать изволите?
Я помедлил, покачал головой.
— Много чести. Не соизволю.
Вдали показалась настолько огромная масса разноцветного люда, даже мне на какое-то время почудилось войско, но, приглядевшись, понял, Ротильда взяла с собой свиту не меньше чем в тысячу человек.
По мере того как приближались, сумел рассмотреть украшенные золотыми вензелями повозки, из окон которых выглядывают молоденькие и чудо насколько хорошенькие женщины... что и понятно, это попытка смягчения моего чудовищного гнева. Напрасная, надо сразу сказать, попытка.
Повозок вообще многовато, как я понял, в них престарелые лорды, наиболее сановитые и могущественные, хотя что мне их могущество, все остальные на конях, но тоже воинов почти не вижу, все разодеты празднично, ибо лорды, именитые и, как понимаю, представители самых древних родов, словно это что-то значит.
Происхождение мало что значит, хотя вслух о таком благоразумно помалкиваю. У Христа было несколько братьев и сестер от старого Иосифа Обручника, вдовца. Но никто из них ничем себя не проявил, а этот злой и нелюдимый, рано убежавший из дому и не желавший знаться с родителями, сумел поднять все человечество на ступеньку выше.
Не доезжая пару сот ярдов, повозки остановились, слуги начали торопливо открывать дверки и вынимать оттуда... детей. Самому старшему, на мой взгляд, нет еще десяти, самому младшему — лет пять, остальные все между, и набралось их там около сотни.
Я молча ждал, а их выстроили в четыре ряда и послали вперед, как заградотряд.
Они так и шли, суровые и нахмуренные, ни один не улыбнется, смотрят со страхом, но уже будущие взрослые мужчины, идут вперед, хоть и всем страшно.
Группа всадников разделилась на две половинки, оттуда на красивом белом коне выметнулась всадница с распущенными огненно-пламенными волосами.
Глава 9
Конь ее пошел красиво, закидывая ноги в сторону, гриву треплет ветер, красный хвост стелется по ветру. Арбогастр подо мной не двигается, я тоже как вбитый в землю столб, даже лицо держу каменным, смотрим свысока, с нашим ростом это нетрудно.
Дети идут, спотыкаются по густой траве, иногда падают, им помогают встать и снова двигаются к нам, суровые и сосредоточенные.
Ротильда пустила коня рядом, не обгоняя и не отставая, платье на ней открывает плечи, вырез весьма смелый даже для королевы, тонкую талию стягивает золотой пояс, украшенный бриллиантами.
Я не двигался, ожидая разгадки этого представления, а она красиво соскочила на землю, на мгновение показав ноги почти до колен, красные сапожки плотно охватывают изумительно вылепленные голени.
Мои лорды тоже не двигаются с мест, даже не шевелятся, сильно прибалдев, а Ротильда быстро шла в мою сторону, не отрывая от моего лица пристального взгляда зеленущих глаз, а в трех шагах присела в глубоком поклоне и склонила голову.
Я некоторое время молча и угрюмо смотрел на нее, а дети подошли и тоже встали на колени. Это уже слишком, использовать детей — запрещенный прием.
Ощутив не жалость, а гнев, я спросил резко:
— И что это за представление?
Она вскинула голову, но с колен встать не рискнула, ответила торопливо и совсем не голосом королевы:
— Это... заложники, Ваше Величество!
— Заложники? — переспросил я. — Зачем мне заложники?
Она сказала быстро, я уловил в ее голосе страх:
— Это дети самых могущественных лордов!.. А вот эти двое... мои сыновья, Куинг и Ультер. Я их люблю безумно, но отдаю в залог моей и нашей покорности.
Я подумал, поморщился.
— Это не тот случай. Моя армия, разметавшая несметные полчища Мунтвига, как гнилую солому, роет землю копытами, ожидая приказа вторгнуться в Ме-зину и всю предать огню. Потому заложники ничего не решают...
Она вскрикнула жалобно:
— Ваше Величество!.. Я не понимаю, на что вы гневаетесь!.. Я оставалась верна союзу между нами!
— Так ли? — спросил я остро.
Она смотрела снизу вверх, я все еще не предлагал ей встать, но она так выглядит еще жалобней, и я чувствовал, как ожесточение начинает покидать мое сердце и даже испаряться из груди.
— Клянусь, — ответила она, но не уточнила, чем клянется, — я открыла новые рудники в Данеладе, как вы и велели, там же я построила большие плавильни взамен устаревших мелких, я почти вдвое расширила поля в краю Зеленого Ряста...
Я сказал саркастически:
— Ну еще бы! Это служит укреплению Мезины, с чего бы вы пренебрегли такими возможностями? А что насчет моих войск, что оставались там следить за порядком?
Она запнулась на миг, чуть-чуть уронила взгляд, но тут же подняла его на меня, и я снова ощутил дивное очарование ее колдовских глаз.
— Ваше Величество, — произнесла она тихо, — но разве вы не велели всей армии спешно к вам на помощь... простите, на соединение с основной частью войск?
— Велел, — согласился я. — Но Шварцкопф проговорился, что оставил несколько тысяч панцирной конницы и отборную пехоту в три тысячи человек.
Она сказала быстро:
— Но он не сказал, наверное, что это я попросила его!
— Сказал, — произнес я с подозрением. — Зачем это было вам? Боялись, что трон слишком уж шатается?
Она покачала головой.
— Нет. Не потому.
Я подумал, помолчал, затягивая паузу, наконец произнес, стараясь держать голос и лицо крайне жестокими и недовольными:
— Можете встать.
Я не называл ее королевой или Ее Величеством, что она, конечно же, заметила, но не подала виду, поднялась, на ее нарядном светлом платье на уровне колен остались для грязных пятна, укор мне, я в самом деле ощутил некоторое замешательство, словно бы переборщил, хотя на самом деле планирую масштабное вторжение в королевство, а что рядом с ним испачканное травой платье!..
— Сэр Плесс, — сказал я жестким голосом, — сэр Ройсс-Гера!.. Проводите нашу... гостью в мой шатер. И поставьте надежную стражу.
Снова она, судя по ее виду, уловила ту заминку перед словом «гостья», словно я в последний момент заменил им «пленницу», но опять же не повела глазом, послушно и даже смиренно пошла, опустив голову, в сторону главного шатра, что выделяется как размерами, так и пурпурной тканью.
Примчался на таком же запыхавшемся, как и он, коне граф Альбрехт, мигом оценил обстановку, спросил деловитым тоном:
— А что с детьми? Перебить всех?
Я оглянулся, все стоят на коленях, почти все опустили головы, но самые младшие уже подняли их и смотрят с любопытством, полагая это какой-то затянувшейся игрой.
— Хорошая идея, — одобрил я. — Перебейте.
Он дернулся.
— Значит...
— Только собственными руками, — уточнил я. — Вам же нужны острые ощущения?
— Да, — согласился он. — Острее уже и невозможно... Вернуть всех обратно?
— И побережнее, — ответил я. — Нечестно так использовать детей.
Он сказал философски:
— Нечестными могут быть только мужчины. А у женщин вообще нет такого понятия.
Он проводил взглядом королеву Мезины, ее под стражей уже ввели в мой шатер.
