Мирей Матье - Моя судьба. История Любви
12 сентября ему исполнилось бы 84 года. Меня пригласили приехать в городок Рис-Оранжис, где его по праву считали благодетелем. Впервые день рождения Шевалье отмечали без него.
— Мужайтесь, мужайтесь, друзья мои! Ведь вы хорошо помните его нрав: оттуда, где он находится, ему будет приятно увидеть, что вы улыбаетесь! — сказал директор дома для престарелых артистов.
Я сидела по левую руку от оратора, справа от него сидела наследница Мориса Одетта Мелье, былая участница его выступлений; они случайно встретились незадолго до того, как его приковала к постели болезнь. Она прожила очень трудную жизнь, ребенок у нее был инвалидом. Исполняя волю покойного, она передала в музей Шевалье в Рис-Оранжис полученные Шевалье в разных местах награды — статуэтки «Оскар», афиши, ключи от виллы, врученные ему в Сан-Франциско, а также установленную им в своем саду — в память о его матери Люке — стелу, которой он дорожил больше всего на свете. (К этой стеле он непременно подводил гостей, которые удостоились чести быть принятыми у него в доме, к ней он однажды подвел и меня.) Секретарь и близкий друг Мориса Фелик Пакэ, его бывшая жена Нита Райа, Пьер Сака, автор песни «Признаться должен откровенно — всю жизнь я слабость к женщинам питал…» — все были глубоко взволнованны.
Сухонькая старушка вытирала слезы. Она познакомилась с «Парнем из Менильмонтана» после мировой войны, нет не второй, а первой! Это была короткая встреча между уже известным тогда артистом и фигуранткой. Но он никогда ничего не забывал. И после того как она превратилась в «стрекозу без крыльев», он привез ее в этот дом для престарелых, который помещается в старинном замке, где в свое время побывал Людовик XV. Многие из тех, кто доживают здесь свой век, были некогда королями и королевами оперетты; здесь можно встретить и тех, кто в свое время был в мире эстрады Наполеоном, Верцингеторигом, госпожой Помпадур или Жанной д'Арк. Ныне их слава превратилась в прах. Им осталось только одно: улыбка Мориса, изваянного в бронзе. А у меня осталась песня, которую я посвятила его памяти несколько лет спустя:
Могу любить я принца,
Затем — другого принца,
Но никогда — другого Шевалье![38]
Одна из пластинок в моей дискотеке особенно дорога моему сердцу: вместе с отцом, у которого был красивый баритон, я записала песню «Полночь христианина», а с моим братом Режи, когда ему было всего семь лет, другую песню — «Милый рождественский дед».
Какое это удовольствие — петь вместе с детьми! Радость наполняет сердце. На память приходит летний лагерь, куда мы ездили на каникулы… Однажды во время моих гастролей я исполняла с хором из 50 удивительно трогательных мальчуганов песню «Отчего в мире нет любви?». Несколько песен я записала и с хором «Маленькие певчие», которым я так завидовала в детстве:
— Мне тоже хочется быть маленьким певчим!
— Пойми, что это невозможно! Ты ведь девочка! — говорила мама.
А недавно я записала с детским хором из Аньера песню «Летающий ребенок».
Иногда, когда кончается веселье и умолкает смех, мне становится грустно. Тогда я слушаю блюзы.
— Что за характер! — говорит мне Матита. — Настроение у тебя то поднимается, то падает — совсем как на «американских горках»!
Да, я такая. Но совсем не обязательно слушать блюзы только в часы печали. Достаточно бывает желания сосредоточиться.
Самые красивые блюзы я слышала в Гарлеме.
Играет джаз. Негритянские музыканты неподражаемы. Барклей и Азнавур всех их хорошо знают. По примеру моих спутников делаю условный знак, и меня тут же пропускают. Это — одно из самых чудесных воспоминаний об Америке, аих у меня столько накопилось за 20 лет.
Бесспорно, к их числу принадлежит и первое выступление в Карнеги-холл. Теперь в этом знаменитом зале часто происходят сольные концерты артистов эстрады. Но когда я там пела в первый раз, меня просто подавляли имена великих музыкантов, которые здесь прежде выступали. Я дрожала как в лихорадке. Микрофон в моих руках вибрировал, точно погремушка. Сердце сжималось, единственный раз в жизни я ощутила желание уйти со сцены. Во второй раз меня уже не трясло. А в третий — в 1982 году — ничто не омрачало мою радость.
Но наиболее волнующее воспоминание об Америке возникает у меня всякий раз, когда я смотрю на один из «экспонатов» моего скромного музея — маленький, самый обыкновенный с виду флакон. В нем хранится какая-то пыль. Это у всех вызывает любопытство.
— Что в нем такое?
— Лунная пыль.
Альфред Уорден, командир «Аполлона-15», возвратившись 8 августа 1971 года после полета на Луну — он пробыл в космическом пространстве 12 дней, — едва ступив на Землю, заявил встречавшей его толпе журналистов:
— Время прошло незаметно… тем более что я захватил с собой кассету с песнями Мирей Матье!
30 августа меня пригласили в Хьюстон, в космический центр НАСА.
На фасаде одного из ангаров я увидела огромную светящуюся надпись: «Welcome! Thank you Mireille Mathieu»[39].
Майор Уорден встретил меня у трапа самолета. Мы сели в длинный черный лимузин и направились в главный зал центра исследований. Руководитель полетов мистер Гриффин показал мне необычные установки. Я увидела здесь копию летательного аппарата, который позволил астронавтам «прилуниться» и провести нужные исследования. Мне даже помогли облачиться в комбинезон астронавта. Уорден сказал, что оставил кассету с моими песнями на спутнике, который вращается теперь вокруг Луны:
— Быть может, в один прекрасный день ваши песни услышат инопланетяне!
А потом он подарил мне на память этот маленький флакон. На вид в нем нет ничего особенного. Но он наделен необычайной властью: уносит меня в мир мечты. В волшебных сказках часто говорится о небольших ларцах. стоит их открыть — ив действие вступают колдовские силы. Когда я беру в руки этот маленький флакон, передо мной возникает ковер-самолет и уносит меня на Луну.
При этом я, однако, не забываю о реальности, просто в такие минуты чувствую себя причастной к величайшей победе человечества, достигнутой в наши дни.
Есть у меня еще одно, без сомнения, самое удивительное воспоминание: я сидела верхом на… тигре! Морт Винер, поверенный в делах Дина Мартина, видел меня в одном из шоу Карпантье, и после этого Дин, с которым я познакомилась еще во время моего первого пребывания в Лос-Анджелесе, пригласил меня в 1977 году принять участие в необычной программе.
Я встала в четыре утра, чтобы успеть вымыть голову шампунем: съемки происходили на ранчо, куда предстояло добираться целый час. Час надо будет гримироваться, а еще больше времени уйдет на то, чтобы затвердить с помощью репетитора скетч и подготовиться к «магическому» номеру, поставили который два самых известных в Лас-Вегасе иллюзиониста — Зигфрид и Рой.
Как и «весь Париж», я присутствовала на их первом представлении в мюзик-холле «Лидо». Зрители были в восторге: прямо на наших глазах непонятным образом исчезала пантера. Зигфрид, как и подобает человеку с таким именем, блондин, а Рой — брюнет; оба — писаные красавцы. Редкостный талант быстро привел их в Лас-Вегас, а теперь они самые высокооплачиваемые иллюзионисты в мире. В Париже мы обоих, увы, больше никогда не увидим, потому что в шоу этих артистов участвует теперь множество великолепных зверей: на глазах изумленной публики появляются и пропадают даже. слоны! Нечего и говорить, что необходимый для этого реквизит нетранспортабелен!
Общие друзья познакомили нас в Лас-Вегасе, артисты пригласили меня в свою усадьбу, где они живут со своими четвероногими помощниками, которые разгуливают на свободе. Тигры купаются в бассейне вместе с хозяевами. Артисты, по их словам, добились от хищников полного послушания потому, что постоянно находятся вместе с ними и сумели тем самым разрушить «барьер недоверия». Осуществленное ими начинание — единственное в своем роде, и оно кажется чудом. Не могу не упомянуть об одной любопытной подробности: Зигфрид — немец, он привык к прохладному климату своей родины, и превратил поэтому одну из комнат их общего дома в сущий холодильник; он заходит туда в толстом свитере, разводит в камине огонь, усаживается у окна и любуется, правда, не милыми его сердцу Альпами, а залитыми палящим солнцем Скалистыми горами!
Благодаря Зигфриду и Рою мне удалось, точно колдунье, парить в воздухе, оседлав метлу… а также усесться на спину великолепного королевского тигра с очень кротким нравом. Тигр был отнюдь не тряпичный. Лучшее тому доказательство — он урчал.
Возвращаясь в Париж, я увозила с собой чарующие образы, навеянные фильмом «Волшебник из Оз».
Во время работы над программой «Мими любит Америку», которая состояла из шести получасовых эпизодов, я встречалась со многими известными американскими артистами, в частности с Джеффри Холдером. Бруно Кокатрикс хорошо знал Холдера, потому что в свое время ангажировал его вместе с женой Кармен. В эстрадной программе Жозефины Бекер они выступали с каким-то причудливым танцем. Вернувшись в Америку, Джеффри — танцовщик, хореограф, режиссер, театральный художник и декоратор — поставил музыкальную комедию «Волшебник» по мотивам фильма «Волшебник из Оз» (всем памятен этот фильм, в котором некогда снималась Джуди Гарланд, позднее он был переснят с участием Дайаны Росс и Майкла Джексона). В спектакле Джеффри было немало режиссерских находок. Негритянские актеры его труппы мастерски исполняли роли Льва, Страшилы, Волшебника. Пьеса шла в театре на Бродвее три года подряд, и зал был всегда полон. Спектаклю присудили семь премий «Тони» (аналогичных премиям «Оскар» в кинематографе). Я была сильно им увлечена. Прежде всего, потому, что люблю волшебные сказки. К тому же зрелище было великолепное. Я задумала поставить такой же спектакль в Париже. Для этого нужно было в первую очередь найти подходящих негритянских актеров.
