Шалва Амонашвили - Здравствуйте, дети!
Кто эти трое, выбранные им в качестве представителей класса? Чаще всего это те, кто угодил ему в чем-то, его любимцы. Они знают, чувствуют это и гордятся этим. А гордятся
потому, что в этом возрасте авторитет педагога среди детей — наивысший. Они, конечно, не знают эту психологию. Но педагог же знает, что он своим авторитетом способен заглушить желания, стремления детей, заглушить справедливость в том попирании, в каком представляют ее дети. Сегодня он — авторитет, но, может быть, вовсе не потому, что он это заслужил именно характером своих общений с детьми и отношений к ним, а потому, что он — их первый учитель. И дети еще до прихода в школу слышали о нем. Они принимают его авторитет слепо, по-разному, в зависимости от того, как о нем говорили в семье.
Но следует ли педагогу пользоваться (я не говорю «злоупотреблять») своим авторитетом, чтобы самовольно решать те жизненные вопросы, которые нужно решать по-другому? Почему он сам должен выбирать представителей детского коллектива? Не затем ли, чтобы этим косвенным путем воспитывать в детях послушание: «Помните, если кто не будет хорошо учиться, не будет меня слушаться, хорошо вести себя, рассердит меня, я не пошлю его на утренник!» (Ну конечно, дело касается не только приглашений на утренники.) А выбранные будут гордиться; но так как желания многих не были удовлетворены, то возникает специфическое, детское представление о справедливости и несправедливости: «Учитель выбирает того, кого он хочет, он не любит меня!» Для выбранного все справедливо: «А почему бы и нет?», а для невыбранного действие педагога несправедливо: «Почему не меня?»
Что хорошего может получиться из такой педагогики? Ровным счетом ничего. Может быть, этим укрепится императивная власть педагога над детьми? Но ведь настанет время, когда на смену авторитету педагога придет авторитет коллектива! Что же тогда делать? В памяти детей останутся воспоминания о несправедливости педагога, останется чувство ущемленности собственных притязаний. Какой же труд должны потратить педагоги, пришедшие к детям на второй ступени обучения на смену учителю начальных классов, чтобы скрепить коллектив, сделать авторитет коллектива действительно благотворным для развития личности каждого и еще завоевать и сохранить свой авторитет! Думает ли об этом первый учитель детей, который пользуется своим авторитетом императивными способами, подменяет своими решениями решения коллектива?
Такие императивность и самовольность педагога мне кажутся непедагогичными. Нет, я не буду навязывать им своего выбора, а предложу детям самим назвать того, кому пойти.
— Дети, — говорю я, — нам надо послать троих из вас! Потом они расскажут нам обо всем, что видели, что слышали, что понравилось. Видимо, надо послать того, кто может быть сдержанным, может давать умные ответы, если его спросят о чем-нибудь. Подумайте, кого бы вы послали на праздник третьеклассников.
Минутная пауза.
Теперь моя задача заключается в том, чтобы поддержать и оправдать кандидатуру любого ребенка. Я не устрою обсуждения, не буду ставить вопрос на голосование: кто — за, кто против. Отклонение кандидатуры может оказаться жестокой мерой наказания для названного ребенка, а он в этот момент ни чем не провинился. Тут вступит в силу мой авторитет, опирающийся на предполагаемую поддержку детей, и выборы этим закончатся.
— Подумали? Скажите, кого послать!
Саша. Я бы послал Эку. Она всегда сдержанная, умная! добрая. Никому не мешает. И там тоже не будет никому мешать!
— Я согласен с тобой, Саша. Выходи, Эка! Видишь, кaк товарищи доверяют тебе!
Виктор. А я послал бы Котэ. Он очень любит музыку, а ведь музыкальный утренник!
— Ты, конечно, прав, Виктор! И кроме того, пусть это будет испытанием для Котэ — быть сдержанным и внимательным. Выходи, Котэ!
Магда. Я бы послала Нато! Вдруг предложат что-то спеть! или прочитать стихотворение? А Нато так хорошо читает стихи!
— Спасибо, Магда! Нато тоже заслуживает быть вашим представителем у третьеклассников. А теперь скажите, как им там себя вести?
— Надо поздороваться со всеми, сказать: «Здравствуйте!»'
— Поблагодарить за то, что пригласили!
— Не шуметь, не разговаривать во время концерта! Слушать внимательно, чтобы потом рассказать нам обо всем!
— Если попросят спеть или прочесть стихотворение, не кривляться!
— Если там что-либо не понравится, не надо говорить и обижать!
Я даю нашим представителям пригласительные билеты.
— Вы внимательно слушали, что вам советовали товарищи? Надо оправдать их доверие! Идите и не опаздывайте!..
Такого подхода к выбору кандидатуры — на кого что возложить, кому что поручить (даже кому поручить на уроке прочесть вслух рассказ или стихотворение из книги, выйти к доске для решения задачи, обсудить понравившееся сочинение) — я буду придерживаться во всех подобных случаях.
4. XII. Секретные совещания
— Мальчики, встаньте, пожалуйста, все!
Мальчики встают
— Сегодня вы должны пораньше спуститься в столовую обедать, и, как только кончите, сразу поднимитесь ко мне. У нас будет с вами секретная беседа! Поняли? Садитесь!|
— О чем? Какой секрет? — поинтересовались девочки.
— Об этом секрете я буду говорить только с мальчиками!
Вы о нем не должны знать, и больше не спрашивайте. Все равно не скажу!..
О чем же я решил посекретничать с мальчиками?
Об отношении к девочкам.
До сих пор после каждого звонка на урок или с урока я го-0орил мальчикам: «Помните, что вы — мужчины!», напоминая им о том, что всегда нужно пропускать девочек вперед, нельзя толкать их. Я строго следил за тем, чтобы мальчики не обижали девочек. За прошедшие три месяца жизни в школе, думаю, мальчики привыкли к тому, что обижать девочек нельзя и что я этого никому не прощу. Но мне кажется, что оставаться на этом уровне регулирования отношений между мальчиками и девочками нельзя. Как быть дальше? Каждый раз говорить тому или иному мальчику: «Помоги снять пальто Элле! Подай пальто Нии!» или же завести в классе обычай оказывать услуги девочкам? Я вижу, что некоторым мальчикам не нравится помогать девочкам.
— Подай, пожалуйста, пальто Ии! — говорю я Георгию. Георгий не двигается с места.
Повторяю: «Подай пальто девочке!» А он: «Пусть сама возьмет!»
— Конечно, она может надеть пальто сама, но будет лучше, если ты ей поможешь!
Он: «Не помогу! Пусть сама!»…
Елена упала в коридоре и заплакала.
— Помоги ей подняться! — говорю я Дито.
Дито еле передвигает ноги, подходит к плачущей девочке и говорит ей без сопереживания:
— Встань! Чего хнычешь? Посылаю Зурико:
— Помоги девочке встать, успокой ее!
Зурико тоже не спеша подходит к Елене, грубо хватает ее под мышки.
— Ну, встань в конце концов! — говорит.
Видимо, девочке неудобно встать при такой помощи. Зурико отпускает обе руки, она опять падает на пол и плачет еще громче. А он возвращается ко мне, и обвиняет ее:
— Я помогаю, говорю: «Встань!», а она не хочет и все плачет!
Наконец к Елене подбежал, сам, без моего поручения, Саша, встал на колени, погладил рукой по волосам и сказал что-то хорошее. Девочка умолкла. Саша протянул обе руки, она подала ему свои и встала. Саша помог ей даже вытереть слезы.
Я хочу, чтобы все мои мальчики научились быть чуткими, хочу, чтобы у каждого из них появилось чувство заботливости по отношению к своим одноклассницам. И сегодня решил завести секретный разговор, чтобы направить их на этот путь.
Почему именно секретный разговор? Есть у меня несколько соображений по этому поводу.
Во-первых, девочкам незачем знать, какие я дам наставления мальчикам. А то возможны такие их реплики: «Велели теш! подавать девочкам пальто? А ну-ка, подавай быстрее!» И добру! заботу мальчиков они превратят в навязчивую обязанность! Тогда эта заботливость потеряет свою эстетику обслуживания и моральную основу. Если девочки не будут знать о содержании нашей беседы, то всякую заботу своих мальчиков будут принимать с чувством благодарности.
Во-вторых, при закрытых дверях я смогу поговорить с мальчиками более откровенно, разъяснить им, что такое мужское! достоинство. Секретность этого разговора заставит моих мальчиков иначе взглянуть на самих себя: с ними серьезно разговаривают, им доверяют, значит, они стали взрослее!
В-третьих, дети любят иметь какие-нибудь свои секреты! Такая форма общения стимулирует их деятельность. «Это наш секрет!» означает: «Это очень важно!» Кроме того, засекреченность — одна из красивейших черт детской игры. Дети секретничают. О чем? Они засекречивают то, что, может быть, известно! всему миру. И дело вовсе не в том, каково содержание секрета, а в том, что есть секрет. Мои мальчики хотят иметь секреты, а я хочу, чтобы они проявляли мужскую заботливость к девочкам. Вот и совпадают линии наших стремлений: я дам им засекреченные задания, а они пусть выполняют их. Когда мальчики зашли в класс, я закрыл дверь, посадил их поближе к себе и начал говорить с ними вполголоса, серьезно и решительно:
