Сергей Клычков - Стихотворения

Я устал от хулы и коварства
Головой колотиться в бреду,
Скоро я в заплотинное царство,
Никому не сказавшись, уйду…

Мне уж снится в ночи безголосой,
В одинокой бессонной тиши,
Что спускаюсь я с берега плеса,
Раздвигаю рукой камыши…

Не беда, что без пролаза тина,
И Дубна обмелела теперь:
Знаю я, что у старой плотины,
У плотины есть тайная дверь!

Как под осень опушка сквозная
И взглянуть в нее всякий бы мог,
Но и то непреложно я знаю,
Что в пробоях тяжелый замок!

Что положены сроки судьбою,
Вдруг не хлынули б хляби и синь,
Где из синих глубин в голубое
Полумесяц плывет, словно линь…

Вот оно, что так долго в печали
Все бросало и в жар и озноб:
То ль рыбачий челнок на причале,
То ль камкой околоченный гроб!

Вот и звезды, как окуни в стае,
Вот и лилия, словно свеча…
Но добротны плотинные сваи,
И в песке не нашел я ключа…

Знать, до срока мне снова и снова
Звать и плакать, и ждать у реки:
Еще мной не промолвлено слово,
Что, как молот, сбивает оковы
И, как ключ, отпирает замки.

Мне не уйти из круга,
В котором мне дана
Бессменная подруга,
Полночная луна…

Я вижу блеск и славу,
Сияние лучей
И взгляд ее лукавый,
Призывный и ничей…

И чую я коварство,
Безумье и обман,
Когда из царства в царство
Плывет ее туман…

И знаю, как убога
Своею простотой
Души моей берлога
Пред этой высотой!..

Не потому ль недуги
И беспокойный жар
Таинственной подруги
Единственный мне дар…

Но со звериной дрожью
Весь погружаясь в мир,
Как я душой берложьей
В нем одинок и сир!

И верю вот, что в некий,
В последний смертный час,
Она закроет веки
Моих потухших глаз…

И сладко мне подумать
Без друга и жены,
Что в этот час угрюмый
Последней глубины,

Она, склонясь на плечи
И выпив жадно кровь,
В углу затеплит свечи
За верность и любовь.

Душа, как тесное ущелье,
Где страстный возгорелся бой,
А жизнь в безумьи и весельи
Стремглав несется пред тобой.

И мир, теряясь далью в небе,
Цвета и запахи струит,
Но в ярком свете черный жребий
Для всех и каждого таит…

Страшись в минуту умиленья
Меч опустить и взять цветок,
Тебя сомнет без сожаленья
Людской стремительный поток!

Доверчиво вдыхая запах,
Впивая жадно аромат,
Погибнешь ты в косматых лапах,
Остановившись невпопад!

Под этой высью голубою,
Где столько звезд горит в тиши,
Увы! — нам достаются с бою
Все наши радости души.

Но вот… когда б мы не страдали,
Не проклинали, не клялись,
 Померкли б розовые дали,
Упала бы бессильно высь…

И кто бы захотел, с рожденья
Избегнув страшного кольца,
Прозреть до срока наважденье
В чертах любимого лица?

Кто согласился бы до срока
Сменить на бездыханный труп
И глаз обманных поволоку,
И ямки лживые у губ?

И потому так горек опыт,
И каждый невозвратен шаг,
И тщетен гнев, и жалок ропот,
Что вместе жертва ты и враг, —

Что на исход борьбы напрасной
Падут в неведомый тайник
И образ юности прекрасный,
И оскорбительный двойник.

О чем в ночи шепочут ивы,
    Поникши у дорог?
Но разум мой кичливый
        Их разгадать не мог…

Куда плывет простор бескрайный,
    Откуда льется свет?
Вот это тайна… тайна,
        И ей разгадки нет!

Весна, берез зеленокудрость,
    И свежесть их лица…
Вот только это мудрость,
        Которой нет конца!

Душа покоя лишена!
      Какая вышина и тишина…
          Из облака плывет луна,
               Среди прозрачности такой
                      Лаская белоснежною рукой
                            Туман над сонною рекой!
                                   Какая тишина!

В душе тревога и обман,
      И скачущий из лучезарных стран
             Конь без удила и стремян,
                    И светлый всадник над лукой…
                         …Прекрасен ты, небесный дар — покой,
                                        И все же мне с моей тоской
                                                          Желаннее обман!

О, если бы вы знали слово
От вышины и глубины,
Вы не коснулись бы покрова
Лесной волшебницы — Дубны…

Не смяли б плечи перекатов
И груди влажных берегов,
Где плыл закат, багрян и матов,
Под звон охотничьих рогов!

Где сдревле сом стерег на плесе,
Скрутивши длинным усом, смерть,
А золотые бивни лося
Века поддерживали твердь…

О, если бы вы знали слово,
Что под луной хранят в ночи
От древности седые совы,
От века мудрые сычи…

Как тих прозрачный вечер…
Как никнет синева!
Что за слова лепечет
Поблекшая листва?

И звезды, словно свечи,
Горят, горят, горят!
Среди бескрайной сечи
Березы встали в ряд…

И месяц им на плечи
Свой облик уронил…
И ты теперь далече,
И я не сохранил

Ни память нежной встречи,
Ни нежные слова…
Как тих прозрачный вечер…
Как никнет синева!

Ты с откинутой рукою
Спишь за пологом из ситца.
Что же, что ж это такое,—
Мне не спится… мне не спится?..

Дышишь ровно, спишь ты сладко,
А щека желтей вощины…
Друг, откуда эта складка
И морщины, и морщины?

Нет, ты та же, как бывало,
Как когда-то мне приснилась,
Только вот черта овала
Чуть заметно покосилась.

Только вот и эти губы,
Как подсохнувшая ранка.
Кто так выворотил грубо
Жизнь и душу наизнанку?

Слышишь: сердце раз от разу
Бьется глуше и немотней!
Уж не бес ли разноглазый
Сглазил нас из подворотни?

У него мертвячьи уши,
Песий нос и голос птичий, —
Это он мне жизнь и душу
Кверху вывернул наничей!..

Юркий бес из буерака,
Где расходятся дороги…
Вот он в зеркале… из мрака…
Тоже в туфлях… свесил ноги.

…Камни я готов ворочать
И таскать в крутую гору:
Разве мог тебя я ночью
Разбудить в такую пору?..

Это всех переполошил,
Верно, оборотень жуткий,
Брызнув словом нехорошим
И заплакав… ради… шутки…

Я не тебя любил… Ты только странный случай…
А случай мог бы быть совсем иной…
Но правда то, что случай этот неминучий
Среди минучести случайности земной!

Подчас я строго сам допытываю душу:
За что тебя я дорогой зову?!.
Но ты же знаешь хорошо, что за благушу
Ношу я в сердце, словно в кузову!

Когда-то, лет шести-пяти, играя в салки
Со сверстниками на крутом бугру,
Я мельком увидал в речных глазах русалки
Улыбки полнолунную игру!

Она в меня глядела нежно, полулежа
На ветках обомлелого куста…
И может, на нее немного ты похожа…
Но губы у тебя, а не… уста…

Коса у ней была пышней и тоньше пряжи,
Распущенная, будто напоказ!
Я мало разглядел… Я испугался даже
Сиянья влажного ресниц и глаз!

С тех пор я, может, и тебя люблю слегка ведь,
Твою тростинкой согнутую бровь…
Но самому в любви мне не пришлось слукавить,
А без лукавства в сердце что же за любовь?!