Мартин Гилберт - Первая мировая война
На следующее утро, 7 ноября, немецкие делегаты на мирных переговорах собрались в Спа. Лидер Партии центра Маттиас Эрцбергер, входивший в правительство принца Максимилиана, с огромной неохотой согласился возглавить делегацию, чем, как нам теперь известно, подписал себе смертный приговор [275]. Никто не знал, хватит ли у Эрцбергера смелости, чтобы пересечь линию фронта, и поэтому никому не известный офицер, генерал фон Гундель, получил приказ при необходимости заменить его на переговорах. В то утро Фош получил радиограмму от Верховного командования Германии с именами парламентеров и просьбой, чтобы «в интересах гуманности» их прибытие во Францию «привело к временной приостановке боевых действий». Фош проигнорировал просьбу. В полдень делегация покинула Спа, направилась на фронт и перешла на занятую французами территорию. Там им сообщили, что переговоры будут проходить в Компьенском лесу.
На фронте солдаты продолжали сражаться, как они делали это ежедневно на протяжении более четырех лет. Однако известие о прибытии немецкой делегации на французскую землю породило в тылу слухи, что война окончена. В тот вечер в порту Бреста французские моряки подбрасывали в воздух шапки, радостно кричали «Конец войне!» и стреляли в воздух. Присутствовавший в порту американский журналист Рой Ховард, который собирался отплыть домой, отправил в пункт United Press в Нью-Йорке телеграмму, сообщая, что перемирие заключено сегодня в одиннадцать утра, а в два часа дня прекратились боевые действия на фронте. Для большего эффекта он прибавил, что утром американские войска «взяли Седан».
Из-за разницы во времени в пять часов телеграмма Ховарда пришла в Нью-Йорк рано утром и успела попасть в дневные выпуски газет. Заголовок San Diego Sun гласил:
PEACE
FIGHTNIG ENDS [276]
Обрадованный наборщик сделал ошибку в слове «fighting». В сотнях городов во всех уголках Соединенных Штатов люди праздновали победу. В Нью-Йорке Энрико Карузо появился в окне своего гостиничного номера и спел ликующей толпе американский государственный гимн. В Чикаго была прервана репетиция оперы, когда на сцену выскочил бельгийский тенор и, плача от радости, закричал: «Стойте! Стойте! Объявили мир!» – после чего оркестр сыграл американский гимн и гимны всех остальных стран, воевавших на стороне союзников.
Во второй половине дня 7 ноября новость о подписании перемирия достигла Кубы, Аргентины и Австралии, вызвав волну радости и торжества. В Вашингтоне взволнованная толпа собралась у Белого дома, требуя президента. Жена уговаривала его выйти на галерею и поприветствовать людей. Зная, что перемирие еще не заключено, он отказался. Тем временем Ховард получил телеграмму из корпункта в United Press в Париже: «Сообщение о перемирии не соответствует действительности. Военное министерство категорически отрицает и заявляет, что полномочные представители врага все еще на пути с фронта. До вечера они не встретятся с Фошем».
На Западном фронте весь день продолжалось наступление союзников, но немцы по-прежнему сопротивлялись. Когда передовые отряды американской 42-й дивизии вошли в деревни Торси и Вадленкур на берегу Мёза напротив Седана, интенсивный огонь немецкой артиллерии и пулеметов заставил их отступить.
В Берлине большинство депутатов-социалистов в рейхстаге требовали отречения кайзера. Получив отказ, они в полном составе сложили с себя депутатские полномочия и призвали к всеобщей забастовке. В Мюнхене Курт Эйснер, прусский еврей и последователь Ленина, работавший театральным критиком в газете Münchener Post, объявил о создании Баварской советской республики. В Кельне революционные матросы захватили город и подняли красный флаг так же, как до этого в Киле.
Кайзер был в отчаянии – рушилась его страна и имперская система, которую создали его дед и Бисмарк полвека назад. Когда принц Максимилиан по телефону умолял его отречься, кайзер накричал на него. Поздно вечером 8 ноября в Спа прибыл адмирал фон Хинце и сообщил, что его любимый флот больше не подчиняется приказам. Кайзер, который на протяжении четырех лет оставался символом воинственности Центральных держав, был сломлен; его гордый имперский мир лежал в руинах.
Глава 27
Последнее перемирие
Утром 9 ноября 1918 г. немецкая делегация на переговорах о перемирии добралась до Компьенского леса. Представитель немецкой армии в составе делегации, генерал-майор фон Винтерфельд, был сыном человека, который разрабатывал условия капитуляции Франции в 1870 г. Французы недоумевали, почему выбор пал именно на него. Но, когда генерал Вейган привел немцев в железнодорожный вагон Фоша, стало ясно, что они не принесли с собой ничего, кроме духа поражения. «Когда я увидел их перед собой, – писал он впоследствии, – выстроившихся вдоль стола, то сказал себе: «Вот она, Германская империя!»
В Спа правитель этой империи боролся за свое будущее. «Мой дорогой адмирал, флот бросил меня в беде», – язвительно отреагировал он в то утро на появление адмирала фон Хинце. Кайзер наконец осознал, что лишился поддержки флота, который он создавал в надежде сокрушить Британию. Но что с армией, которой он командовал с 1887 г., спрашивал он, и которая теперь терпела поражение? Можно ли еще использовать ее для восстановления порядка в самой Германии и таким образом сохранить монархию? Он поведет армию, но не на развалившийся Западный фронт, а на Киль, Мюнхен и Берлин, чтобы подавить бунт и революцию. Над одиннадцатью немецкими городами, включая главные порты, реяли красные флаги. При поддержке Гинденбурга он восстановит порядок в рейхе.
Кайзер поинтересовался мнением генерала Грёнера. Тот не стал уклоняться от ответа. Любая военная операция внутри Германии обречена на неудачу. Многие солдаты присоединились к революции. Ближайший немецкий город Экс-ла-Шапель (Ахен) в 32 километрах от Спа находится в руках бунтовщиков. Как и бельгийский город Вервье, до которого около 15 километров. Сражаться армия не может. Резервов больше нет.
Похоже, кайзер не понимал трагизма ситуации, в которой оказался. Сначала он предложил немедленную военную экспедицию против мятежников в Вервье и Ахене. Затем решил, что нужно тихо сидеть в Спа, пока не будет заключено перемирие, после чего вернуться в Берлин во главе армии. Фантазиям кайзера положил конец Грёнер: «Армия пойдет домой, спокойно и дисциплинированно, под началом своих генералов, но не под началом вашего величества, поскольку она больше не верна вашему величеству». Кайзер запротестовал, а затем потребовал, чтобы все высокопоставленные генералы письменно подтвердили это. Они отказались. «Разве они не приносили мне присягу?» – спросил кайзер Грёнера. «Сегодня клятвы верности ничего не значат» [277], – отвечал тот.
В этот момент принесли телеграмму от коменданта Берлина: «Все войска дезертировали. Полностью вышли из-под контроля». Это было в одиннадцать часов утра 9 ноября. После полудня пришли другие телеграммы, каждая из которых грозила катастрофой для власти кайзера и его будущего. В Берлине принц Максимилиан, пытаясь сохранить монархию, объявил об отречении кайзера и о введении института регентства. Затем подал в отставку сам принц Максимилиан, и на посту канцлера его сменил лидер социал-демократов Фридрих Эберт. Еще одна телеграмма сообщала, что спартаковцы захватили императорский дворец, и Карл Либкнехт с его ступеней провозгласил создание Германской Советской республики. В ответ лидер социалистов Шейдеман объявил со ступеней рейхстага о создании Социалистической республики. Дорога в Германию была блокирована революционерами. Даже в самом Спа солдаты создавали большевистский Совет.
Затем в Спа появился еще один визитер. Это был адмирал Шеер, который попытался вселить решимость в государя и заявил, что в случае его отречения Имперский флот будет обезглавлен. «У меня больше нет флота», – с горечью заметил Вильгельм. «В этих словах звучало глубокое разочарование», – впоследствии вспоминал Шеер. Этот разговор состоялся в пять часов вечера. Кайзер принял решение. Утром он отправится в изгнание в Голландию.
В Компьенском лесу весь день шли переговоры. Эрцбергер попытался объяснить масштаб революционных настроений в Германии и опасность большевизма, который проник в Центральную Европу и угрожал Западу, и использовал этот аргумент для смягчения условий перемирия. Фош ответил ему: «У вас болезнь побежденного. Я ее не боюсь. Западная Европа найдет способы защиты от этой опасности». Эрцбергер еще раз повторил просьбу немецкого правительства о прекращении огня на Западном фронте на время переговоров об условиях перемирия. «Нет, – ответил Фош. – Я представляю правительства союзных держав, которые согласовали свои условия. Боевые действия не прекратятся, пока не будет подписано перемирие».
