Мартин Гилберт - Первая мировая война
Высший военный совет союзников, все еще сомневавшийся в желании Германии заключить перемирие, в тот же день обсудил и одобрил планы вторжения в Баварию весной 1919 г. Эта задача ложилась на плечи в основном итальянских войск, но при поддержке французов и англичан. Военные ресурсы союзников достигли пика: в октябре в Британии было произведено почти 5000 пулеметов, а в ноябре планировалось произвести еще 5000.
Перемирие с Австрией было подписано 3 ноября и вступило в действие на следующий день. В Вене продолжалась революция. 3 ноября в Москве на митинге в поддержку австрийских революционеров Ленин заявил, что близится время, когда повсеместно будут праздновать начало мировой революции. В Киле 3000 немецких моряков и рабочих подняли красные флаги. Губернатор Киля адмирал Сушон, тот самый, чьи корабельные орудия открыли огонь по портам России на Черном море, вовлекая Турцию в войну, приказал верным правительству кадетам подавить бунт. Восемь человек были убиты, но восстание продолжалось.
3 ноября на Итальянском фронте итальянцы вошли в город Тренто. Среди 300 000 австрийских солдат, попавших в плен в регионе Трентино, был Людвиг Витгенштейн. В тот день союзники согласились с официальным предложением Германии о перемирии на Западном фронте, однако бои продолжались. На Итальянском фронте боевые действия прекратились в три часа дня 4 ноября. Капеллан британской 7-й дивизии, форсировавшей реку Тальяменто незадолго до начала перемирия, отмечал: «Справа доносились звуки стрельбы. Мы решили, что это стреляет небольшое американское подразделение, которое в одиннадцатом часу наконец попало на передовую и не желало выходить из боя из-за пассивности врага, недостойной звания солдата». Как впоследствии вспоминал британский артиллерийский офицер Хью Долтон, в ту ночь «небо было освещено кострами и разноцветными ракетами… Издалека, со стороны Тревизо, доносился колокольный звон, повсюду слышалось пение и радостные возгласы. Это был час триумфа, час свершения…» [274]
В тот день на Западном фронте британские и канадские войска перешли в наступление на 50-километровом участке между Валансьеном и Гизом. Новозеландская дивизия атаковала древний город-крепость Ле-Кенуа менее чем в 8 километрах от бельгийской границы. Немцы яростно оборонялись, отбросив новозеландцев, которые решили обойти город, окружить его и нанести удар по позициям немецкой артиллерии восточнее крепости, где также столкнулись с упорным сопротивлением противника у деревень Жолимец и Эрбиньи. Тогда новозеландцы сбросили на Ле-Кенуа листовки, призывая немцев сдаться, но получили отказ. В конце концов они предприняли штурм города, используя лестницы высотой до 10 метров, чтобы подняться на стены. Войдя в Ле-Кенуа, они захватили 2500 пленных и 100 орудий.
4 ноября, во время британской атаки на канал Самбра – Уаза, попытка инженеров перекинуть временный мост через канал сорвалась из-за плотного огня немецкой артиллерии и пулеметов. Почти все инженеры были ранены, навести мост не удалось. Поэт Уилфред Оуэн подбадривал своих товарищей, чтобы они взбирались на плоты. «Отлично! Ты молодец, парень!» – говорил он, как вспоминал один из офицеров его роты. Плоты не помогли, и солдаты стали использовать доски и дощатые настилы. У кромки воды Оуэн, помогавший своим солдатам, был убит. Чуть раньше он написал:
Готовились солдаты к переправе.
Был сладок сон их в сумерках печальных.
Уже нависла тень грядущих бедствий.
В том месте, где погиб Оуэн, у деревни Ор, форсировать канал так и не удалось. В конечном счете его батальон переправился на другой берег по уцелевшему мосту в нескольких километрах ниже по течению. На могильной плите в Оре выгравированы строчки поэта:
Воскреснут ли погибшие, ответь? —
Да. Он попрал Своею смертью смерть.
Но у Оуэна второе предложение также оканчивается вопросительным знаком.
В конце дня 4 ноября британские войска на Западном фронте продвинулись на 8 километров, захватили 10 000 пленных и две сотни пушек. Среди убитых и похороненных на том же кладбище, что и Оуэн, были двое из четырех человек, награжденных за этот день Крестом Виктории, подполковник Джеймс Маршалл и второй лейтенант Джеймс Кирк. На могильном камне Маршалла выбито: «Благородна смерть храбрецов, идущих впереди». На надгробии Кирка можно прочесть слова Иисуса: «Прости им, ибо не ведают, что творят».
Среди американцев, раненных 4 ноября, был Кэрол Кастейрс, один из граждан США, которые записались добровольцами в британскую армию, когда Америка еще не вступила в войну. Выпускник Йеля, он ушел воевать в декабре 1914 г. Во время ноябрьского наступления он был ранен в бедро пулеметной пулей и лежал в неглубокой траншее. «Ко мне побежал Гюнтер. Я увидел, как он упал, и заметил дыру на спине его мундира, откуда вышла пуля. Он умер почти мгновенно. Рядом упал рядовой, раненный в обе руки, и мы лежали, пока бой не ушел вперед и не появились санитары. Мне было очень больно, когда меня поднимали, и я сам взгромоздился на носилки».
Потом, как вспоминал Кастейрс, его несли «милю или две по пересеченной местности два санитара и два немецких военнопленных. Казалось, нашему путешествию не будет конца. При каждом шаге носилки подпрыгивали, и боль была ужасной. Мы добрались до поля, похожего на поле боя, – столько там было раненых, англичан и немцев. Я слышал, как кто-то сказал: «Тот дом заминирован». Стало понятно, почему нас оставили в поле. Близился вечер. Я так замерз, что мои пальцы онемели, и я не мог ими пошевелить. В кармане у меня нашелся молочный шоколад, и я его съел. Уже на закате солнца меня забрала повозка скорой помощи, запряженная лошадьми. Мосты были взорваны, и для переправы через реку использовался гужевой транспорт».
На перевязочном пункте Кастейрса «положили во дворе, и священник обратился к новоприбывшим: «Кто-нибудь хочет чаю? Если вы ранены в живот, не пейте – это вас убьет». Я выпил пять чашек и почувствовал себя воскресшим».
В немецком тылу ширилось восстание на флоте. 4 ноября в Киле несколько тысяч моряков, большое количество заводских рабочих и 20 000 солдат гарнизона присоединились к восставшим, которых днем раньше насчитывалось всего 3000. Несколько тысяч моряков направились из Киля в Берлин, чтобы поднять там знамя восстания. 5 ноября о верности революции объявили моряки Любека и Травемюнде. На следующий день их примеру последовали моряки в Гамбурге, Бремене, Куксхафене и Вильгельмсхафене. Кайзер, находившийся в штабе армии в Спа, собирался отправить войска для взятия Киля, но его отговорили.
4 ноября командующие войсками союзников встретились для того, чтобы спланировать дальнейшее наступление. Французы должны были начать наступление в Лотарингии через десять дней, 14 ноября. Американцы согласились придать им 6 дивизий при условии, что они будут действовать в составе отдельной американской армии. Тем временем в Германии и Австрии все громче звучали призывы к революции. 6 ноября Ленин говорил, что в Германии занялся пожар, а в Австрии огонь вышел из-под контроля. В тот день в Берлине лидер немецких социал-демократов Фридрих Эберт предложил кайзеру, который еще не вернулся из Спа, отречься «сегодня, в крайнем случае завтра».
Американская армия, продолжая успешное наступление на Мёзе, начатое 1 ноября, 6 ноября подошла к берегу реки напротив Седана; в спешке и неразберихе наступления командующий пехотной бригадой Дуглас Макартур попал в плен к своим. Приняв его за немецкого офицера, бдительные американские часовые захватили его, наставив пистолет. Ошибка быстро обнаружилась, когда Макартур снял свою необычную широкополую шляпу и длинный шарф. Это был день усиливающейся неразберихи, противоречивых приказов, дружественного огня и стремительно растущей, хронической нехватки припасов. В одной из дивизий нехватка лошадей была такой острой, что солдатам пришлось впрягаться в повозки и тянуть их к фронту. Но хаос в тылу и предупреждения, что медицинский персонал находится «на грани срыва», не могли заслонить масштабов победы. В тот же день канадские войска вошли на территорию Бельгии, захватив 1750 пленных на земле, которую немцы оккупировали чуть больше четырех лет назад.
Вернувшись в Спа 6 ноября после четырех проведенных на фронте дней, генерал Грёнер лично предупредил кайзера – а канцлера телеграммой, – что перемирие должно быть подписано самое позднее 9 числа. «Даже в понедельник будет слишком поздно», – предостерегал Грёнер. Его оценка ситуации, основанная на личном опыте последних нескольких дней, была мрачной: флот взбунтовался, революция неизбежна, авторитет правительства пал так низко, что войска отказываются стрелять в революционеров.
На следующее утро, 7 ноября, немецкие делегаты на мирных переговорах собрались в Спа. Лидер Партии центра Маттиас Эрцбергер, входивший в правительство принца Максимилиана, с огромной неохотой согласился возглавить делегацию, чем, как нам теперь известно, подписал себе смертный приговор [275]. Никто не знал, хватит ли у Эрцбергера смелости, чтобы пересечь линию фронта, и поэтому никому не известный офицер, генерал фон Гундель, получил приказ при необходимости заменить его на переговорах. В то утро Фош получил радиограмму от Верховного командования Германии с именами парламентеров и просьбой, чтобы «в интересах гуманности» их прибытие во Францию «привело к временной приостановке боевых действий». Фош проигнорировал просьбу. В полдень делегация покинула Спа, направилась на фронт и перешла на занятую французами территорию. Там им сообщили, что переговоры будут проходить в Компьенском лесу.
