Александр Николюкин - Литературоведческий журнал № 32
В творческой судьбе Тютчева имя Пушкина тоже заняло особенное место. Со времен созданной Иваном Аксаковым первой биографии поэта его справедливо считают продолжателем Пушкина. Небезынтересны в связи с этим рассуждения В.В. Кожинова о наследовании пушкинской традиции не только в творчестве, но и в той жизненной позиции, которую занимал поэт. В монографии приведены биографические факты, свидетельствующие об этой общности5. В условиях занявшего наступательную позицию в литературе «реализма» и восторжевавшего в умах и сердцах прагматизма идеал гармоничной личности, воплощенный в творчестве Пушкина и его жизненной философии, оказался одинаково привлекательным для Тютчева и Каткова.
Идеологическая основа, на которой базировалась деятельность Каткова, до последнего времени трактовалась как крайне реакционная6. Ему было отведено место среди авторов, занявших охранительную по отношению к имперской политике российского правительства позицию, что в значительной степени обедняло представление о значении этой яркой фигуры в литературной и общественной жизни России второй половины XIX в. Для современного уровня осмысления мировоззренческих оснований деятельности Каткова эта оценка неприемлема. В последние десятилетия успешно преодолевается односторонность трактовки его общественной позиции, выраженной в журнально-публицистической деятельности7.
Уже в 1992 г. С.С. Ванеян предложил основанный на отечественных, зарубежных источниках и архивных материалах развернутый очерк жизни и творчества Каткова как публициста, издателя, критика. В очерке был воссоздан образ цельного и глубокого человека, для которого «нравственно и метафизически оправдано только личное служение монарху как воплощению власти народа»8. С. Лебедев в статье, опубликованной в исторической энциклопедии, пишет о нем как о человеке большого ума и образованности, горячем патриоте и талантливом филологе9. Ф. Селезнёв и М. Смолин убедительно говорят о последовательности его позиции в отношении к наиболее острым вопросам современной ему русской жизни. Пишут о характерном для Каткова сочетании «искренней религиозности», глубокого патриотического чувства и убежденности в том, что истинный прогресс состоит в наращивании положительных явлений жизни10.
Степень общности взглядов Тютчева и Каткова до сих пор определяется устоявшейся в науке прошлого века точкой зрения. Самую суть ее выразил К.В. Пигарёв, объяснявший интерес первого популярностью изданий второго. Исследователь писал, что хотя «ни со стороны Тютчева, ни со стороны других славянофилов полного единомыслия с издателем “Московских ведомостей” не было», «в вопросах внешней политики славянофилы близко соприкасались с Катковым, и этого было достаточно, чтобы Тютчев считал необходимым всячески поддерживать последнего»11. Этой точки зрения придерживается большинство современных исследователей жизни и творчества поэта. В сравнительно недавно изданной монографии В.В. Кожинова вопросу о взаимоотношениях Тютчева с Катковым уделяется значительное внимание12. При этом сохраняется резко негативное отношение к личности Каткова и акцентируются критические замечания в его адрес, имевшие место в некоторых письмах поэта. Г.В. Чагин тоже пишет об активном участии Тютчева в политической жизни России, о поддержке им вступившего после поражения России в Крымской войне в должность министра иностранных дел А.М. Горчакова. Стремясь повлиять на российскую политику, Тютчев, по словам ученого, «нередко внушал ему [Каткову. – Т. Ф.] под видом горчаковских свои мысли»13.
В том же ключе трактуется наступившая в конце 1860-х годов взаимная отстраненность поэта и публициста. В комментариях к шестому тому Полного собрания сочинений Тютчева отмечено: Катков бывал излишне категоричен и прямолинеен в выражении своих взглядов. Влиять на него было крайне сложно. «Постепенно нараставшее несогласие Тютчева с Катковым, – пишет Л.Н. Кузи-на, – привело к окончательному охлаждению отношений в 1867 г., когда Аксаков возобновил свою издательскую деятельность. Не в “Московских ведомостях”, а в “Москве” нашли отражение взгляды поэта на внешнюю и внутреннюю политику России»14.
Таким образом, сближение Тютчева с Катковым в начале 1860-х годов объясняется односторонне – стремлением первого повлиять на издательскую деятельность и публицистику второго. Эта позиция оставляет, на наш взгляд, недооцененной общность их взглядов, пристрастий и гражданственных устремлений. Был ли вызван интерес Тютчева к деятельности Каткова лишь возможностью использовать его издания в качестве рупора идей Министерства иностранных дел и стремлением повлиять на политику Российского правительства, или причина глубже, в их единомыслии и общности взглядов? Чем было вызвано последовавшее после 1866 г. отдаление двух единомышленников? Действительно ли «нараставшее несогласие» в вопросах внутренней и внешней политики России предопределило взаимное отдаление поэта и издателя?
Попытаемся взглянуть на вопрос, расширив поле зрения за счет более полного раскрытия содержания деятельности Каткова. Опираясь на публикации последних лет – полной переписки Тютчева, исследований его творческого наследия, материалов о жизни и литературной деятельности Каткова, – сопоставим отношение двух выдающихся деятелей непростого момента русской истории к самым животрепещущим проблемам современности. Надеемся, что проведенный анализ поможет до некоторой степени восполнить пробелы в раскрытии темы «Тютчев и Катков».
Вопрос о печатиТираж возглавляемого Катковым журнала «Русский вестник» быстро рос. В конце первого года его издательской деятельности 28 ноября 1856 г. И.С. Аксаков писал родителям из Харькова: «Сочувствие к “Русскому Вестнику” в провинции растет все сильнее и сильнее и ослабляет влияние Петербургских журналов». Успех журнала особенно ценен для Аксакова тем, что заслужен «не дрянными повестями и рассказами, не задором критики, а больше всего тем, что отзывался на все живые современные вопросы»15. С 1863 г. Катков вернулся к редактированию газеты «Московские ведомости». С этого момента его имя стало известным в самых широких кругах. Его знали как автора ярких публицистических статей, в которых обсуждались самые острые вопросы российской действительности.
Личное знакомство поэта, жившего в Петербурге, с московским издателем и публицистом произошло, очевидно, во время поездки Тютчева, которая датируется 25 апреля – 1 мая 1859 г. Целью этой поездки, судя по содержанию писем Тютчева, было участие в заседании Общества любителей российской словесности при Московском университете, действительными членами которого были, в числе других, его единомышленники М.П. Погодин и А.С. Хомяков. В письме к жене Эрнестине Федоровне от 27 апреля Тютчев упоминает о том, что собирается обедать вместе с ними у общего приятеля писателя Н.Ф. Павлова и там «будет редактор “Русского вестника”» (5; 291). Судя по письмам, встрече с представителями московской печати Тютчев придавал большое значение.
После состоявшегося знакомства Катков становится одним из адресатов Тютчева, к которому тот обращается с развернутыми, подробными посланиями. Эти письма посвящались определению позиции российского правительства, в условиях «приближающегося европейского кризиса», во внешней и внутренней политике. Они всегда завершались уверениями в уважении к адресату и выражением душевной преданности. Расположение поэта было так значительно, что он предлагал Каткову в планируемый им летом 1866 г. приезд в Санкт-Петербург «сделать честь и особенное удовольствие», остановившись в его доме (6; 159). Очевидно, что такое предложение не могло поступить человеку, в котором Тютчев был заинтересован лишь как в рупоре своих идей. В нем, как и в тоне письма, ощутимо выражение теплого дружеского чувства.
Нередко имя Каткова упоминалось также и в письмах к другим адресатам, самым близким поэту лицам, жене Эрнестине Федоровне и дочери Анне, А.М. Горчакову и А.И. Георгиевскому. Неизменно в первой половине 1860-х годов Тютчев отзывался о Каткове как о «симпатичной личности», «прекрасном человеке», в котором «непреклонность духа и большая проницательность ума трогательно сочетаются с превосходным нравом» (6; 29–37). Всегда давалась высокая оценка профессиональной деятельности Каткова и оказывалась поддержка при возникновении конфликтных ситуаций во время выносимых властями предостережений и запретов в адрес газеты «Московские ведомости».
С моментом вступления на престол Александра II в общественных кругах России все отчетливее формируется недовольство политикой государства по отношению к печати. Шел, по словам Б.Н. Тарасова, «своеобразный поиск адекватного отношения к нарождавшимся в России феноменам общественного мнения, гласности, свободы журналистики» (3; 490). Ф.И. Тютчев был одним из первых, кто обратил внимание властей на этот вопрос16. «Письмо о цензуре в России» (1857) было представлено министру иностранных дел А.М. Горчакову и, судя по сделанной рукой Эрнестины Федоровны надписи, прочитано императором (опубликовано лишь в 1873 г., когда поэт находился на смертном одре). В периодической печати Тютчев видел реальную силу, способную повлиять на решение острых политических вопросов. В частном письме Горчакову от 21 апреля 1859 г. поэт прямо говорил о том, что не только правительство, но и «сам государь» в создавшихся условиях «нуждается в более твердой точке опоры, в национальном сознании, в достаточно просвещенном национальном мнении» [выделено мною. – Т. Ф.] (5; 287). Печати придавалось значение силы, способной «противодействовать» тому направлению, которое служит интересам правительственной элиты и европейской коалиции государств в ущерб национальным.
