Тило Саррацин - Европе не нужен евро
«Ответственные политики в области экономики, кажется, до сих пор не полностью поняли масштабы кризиса платежного баланса». Речь идет о «внутренней девальвации из-за намного большей гибкости на рынках товаров, услуг и труда», но которая в сравнении с изменением номинальных валютных курсов требует «много времени». «В течение этого времени необходимо профинансировать дефициты платежного баланса». В конце он последовательно требует «финансирования несостоятельных государственных должников со стороны Центрального банка, даже если из-за этого повысится… потенциал для инфляции»12.
Рост экономики и занятость
Вышеприведенные цитаты заканчивают праздничную статью Томаса Майера по случаю 10-летнего юбилея евро как наличных денег. После благосклонного кивка в сторону европейской идеи делаются выводы относительно ошибок при рождении евро и рисков сегодняшней ситуации. Слова «рост» и «занятость» в статье не встречаются. Но из всего контекста становится ясно, что, во всяком случае, для южных стран воздействие как на одно, так и на другое было скорее негативным.
Для Германии утверждается противоположное, но, к сожалению, не надежными данными. Правда, руководитель компании McKinsey в Германии Франк Маттерн, говорит: «Мы обязаны евро одной третью экономического роста»13. Но немецкий экономический рост и без того в среднем за годы евро был довольно скромным, а более детальный анализ к тому же показывает, что данные McKinsey основываются на неподтвержденных предположениях, как развивался бы обменный курс д-марки без евро и как она повлияла бы на внешнюю торговлю. Но это – с позволения сказать – гадание на кофейной гуще.
Президент федерального союза оптовой и внешней торговли Антон Бернер считает, что экономическое значение общей европейской валюты для Германии переоценивается: «Для нас важен свободный рынок, нам не обязательно нужна одинаковая валюта… Мы можем жить без евро»14. А в середине января 2012-го Вольфганг Райтцле, председатель правления Linde AG, высказался в том смысле, что выход из евро (которого он не желает) не повредит немецкой экономике, скорее наоборот: «Уже спустя пять лет Германия по сравнению с азиатскими конкурентами могла бы чувствовать себя еще сильнее»15. Растущее число лидеров немецкого бизнеса тоже, кажется, придерживаются этого мнения, но похоже, что еще не пришло время высказывать его открыто.
Что остается?
«Введение евро… снизило стоимость транзакций для некоторых промышленников и бизнесменов и их сроки, но также и для сферы туризма… А это имеет свою цену. Введение евро отобрало у еврозоны важную переменную – обменный курс – и важную политику – денежную политику. А это кое-чего стоит. Это ограничило степень свободы системы»16. Здесь профессор экономики Вацлав Клаус – бывший министр финансов и сегодняшний чешский президент – высказывает простую истину, которую не может оспорить даже самый большой энтузиаст евро.
А каким был прежний экономический и политический эквивалент? Простой ответ: постижимого эквивалента (еще) нет, как нет и ни дивиденда мира, ни дивиденда благосостояния. Постижимы пока только затраты и риски.
С исторической точки зрения единая валюта следовала за политическим единством почти автоматически. Особое преимущество она принесла, став частью общей экономической интеграции, но не по собственному праву. Европейский валютный союз исторически был не первым случаем, когда суверенные государства пытались ввести единую валюту. Но, вероятно, впервые единая валюта использовалась с целью привести в движение цепь событий, которая из-за своей неизбежности должна была закончиться политическим союзом. В эту рискованную игру играли прежде всего немцы. Французы, итальянцы, испанцы или греки, используя евро, хотели в первую очередь перевести к себе низкие проценты, стабильность и покупательную способность д-марки, но наверняка они не имели в виду европейское федеральное государство. Однако возможность трансфертного содружества и общей ответственности всегда встречала у них симпатии.
6. Мировой финансовый кризис, системный вопрос и чему из этого можно научиться?
Пусковым механизмом и предшественником – но не причиной – кризиса евро был мировой финансовый кризис, разразившийся летом 2007-го, который в 2008–2009-м привел к самому резкому спаду экономической активности в индустриально развитых странах со времен мирового экономического кризиса семьюдесятью годами раньше. Этот кризис многих шокировал темпами финансово-экономических процессов заражения во всех странах и континентах. Очевидно, риски в течение многих лет недооценивались оттеснялись или их вовсе не хотели замечать. Эксперты тоже старались не видеть приближения кризиса. Весной 2007-го для Международного валютного фонда небо все еще казалось безоблачным. В сентябре он оценивал потребность списания с баланса банков из-за кризиса на 200 миллиардов долларов1. Затем он полтора года шел вслед за реальностью до тех пор, пока его оценки весной 2009-го не остановились на 4000 миллиардов долларов2.
Последствия мирового финансового кризиса пока еще полностью не преодолены, но из него также не извлечены уроки. Предыстория и драма мирового финансового кризиса имеет много граней, и разные исторические повествования дают, как мне кажется, убедительные ответы. История, которую я сейчас расскажу в общих чертах, я считаю очень убедительной. Должно было соединиться несколько причин, для того чтобы возникла смесь такой взрывной силы, которая вспыхнула летом 2007-го.
История кризиса
Повторяющийся каждые сто лет спад инфляции из-за глобализации
Семидесятые годы прошлого столетия были десятилетием большой инфляции до тех пор, пока, наконец, ограничительная экономика, сформированная монетарной денежной политикой в Америке и Европе на рубеже восьмидесятых годов, не сломила инфляционные ожидания (см. главу 1) и открыла фазу относительно стабильного развития цен. Одновременно постепенно стал заметен индустриальный подъем Китая и других дальневосточных стран. Растущий ввоз промышленных товаров из стран с низкими ценами импортировал ценовую стабильность. Но растущее конкурентное давление на мировых рынках для продаваемых промышленных товаров ограничило также возможности для повышения расходов по заработной плате в промышленно развитых странах. Это конкурентное давление обеспечило достаточно стабильные цены: в семидесятые годы среднегодовые темпы инфляции в США составляли еще 7,2 %, в восьмидесятые годы уже 4,7 %, а в конце девяностых темпы инфляции составляли 2,5 %3, и на этом уровне они по тенденции остаются и сегодня. Однако одновременно растущее конкурентное давление из дешевых стран сместило в промышленно развитых странах соотношение сил между капиталом и трудом: реальные заработные платы находились в состоянии застоя или повышались очень медленно, частично они падали, в то время как прибыли предприятий заметно росли. Выражением этого смещения с начала восьмидесятых годов явился бум акций во всем мире.
США станут должником, Китай – мировым кредитором
Как ведущая промышленная держава мира, США до середины шестидесятых годов прошлого столетия традиционно имели положительный доходно-расходный баланс. Но эти излишки при постоянных колебаниях до начала восьмидесятых годов полностью исчезли. С тех пор США – снова с колебаниями – восстановили дефицит доходно-расходного баланса, который составлял с 2000-го в среднем 4,4 % в год (см. таблицу 3.7). Хотя инвестиции в американскую экономику, по сравнению с экономической мощью, были намного ниже европейского уровня, США экономили еще меньше, чем инвестировали, и закрывали возникшую из-за этого дыру в капитале все большими задолженностями за границей (см. таблицу 3.9).
Соответственно во всем мире росли долларовые активы. Так как доллар во многих национальных банках считается резервной валютой, а долларовые активы охотно держат во всем мире из-за их относительной надежности, до сегодняшнего дня никогда не существовало проблемы с финансированием дефицита доходно-расходного баланса. Сравнимые продолжительное время высокие доли дефицита во многих странах мира уже бы вызвали кризис платежного баланса, но не в случае с США.
С начала восьмидесятых годов дефицит американского доходно-расходного баланса дополнялся и подпитывался растущим бюджетным дефицитом4. При президенте Клинтоне государственная задолженность Америки относительно ВВП сильно снизилась, а в конце пребывания Клинтона в должности были даже профициты бюджета. При президенте Буше большие снижения налогов и войны в Ираке и Афганистане уже задолго до мирового финансового кризиса явились причиной значительного структурного бюджетного дефицита, который еще больше усилился из-за последствий мирового финансового кризиса. Тем не менее американские государственные ценные бумаги пользуются во всем мире большим спросом для вложения капитала, за которые вкладчики соглашаются на низкие проценты, почти так же, как за немецкие ценные бумаги.
