Тило Саррацин - Европе не нужен евро
Евро как катализатор европейской интеграции
Часто используется аргументация, что вызванная единой валютой необходимость более эффективной координации и согласованности действий более ускоряет интеграцию, чем это было бы без евро.
Аргумент в принципе правильный: катастрофическое положение официальной финансовой статистики в Греции и антиконкурентное регулирование на итальянском рынке труда вряд ли так волновали бы европейскую общественность при их самостоятельной валюте. Сейчас они представляют проблему потому, что могут негативно повлиять на функционирование единой валюты.
Однако открытым остается вопрос: «Катализатор чего?» И это важно, так как становится все более ясно, что речь идет о центральном определении направления развития.
Созданный в 1958 году и непрерывно развивающийся Общий рынок был рассчитан на либеральную конкуренцию. В большом экономическом пространстве товары, услуги, труд и капитал должны перемещаться по возможности свободно. Государственное регулирование не должно ограничивать конкуренцию, но по возможности активизировать ее. Роль управляемых цен и национальных ограничений конкуренции должна быть по возможности ограничена. Искажающих конкуренцию государственных дотаций быть не должно. Стражем этой нормативной базовой политической ориентации была и остается Европейская комиссия, достаточно часто вопреки ожесточенному сопротивлению многих стран-членов.
В эту модель входит также и то, что ЕС подпитывает свой по сравнению с экономической мощью очень скромный центральный бюджет из таможенных пошлин и отчислений членов, так как не имеет собственных налоговых источников и не имеет права брать кредиты. Бюджетное хозяйство стран-членов принципиально автономно, Маастрихтские критерии и их исполнение и по сей день остаются инородным телом. И в такой ситуации Европейская комиссия совместно с Европейским парламентом борется за расширение власти. Поэтому эти институты выступают за центральный контроль над бюджетной политикой, за большую совместную ответственность, и в конечном итоге также за евробонды7.
В течение многих десятилетий система в принципе удерживала баланс, потому что комиссия сняла конкурентные ограничения и поддерживала Общий рынок, но при этом поборола оппозицию в связи с различием интересов стран-членов. Страны-члены, с другой стороны, были едины в том, чтобы бюджет ЕС оставался маленьким, а национальные бюджеты сильными.
Но сейчас провал Маастрихтской концепции по единой валюте ввел в игру новый элемент: горизонтальную помощь стран-членов друг другу или общему институту на европейском уровне, которая была введена со «спасательными парашютами», кроме того, обсуждаются дальнейшие меры. Все концентрируется в основном на таких вопросах материальной ответственности, как поручительство в рамках ЕФФС. Вводимый с 2012-го ЕSМ уже предполагает значительные взносы стран-членов. Там, где есть ответственность, будет и использование. Стали вдруг обсуждаться различные формы совместной ответственности, при том что не всем участникам кажется ясно, какие принципиальные, оправдавшие себя после создания ЕЭС принципы подвергаются сомнению.
Средства для структурной поддержки ЕС всегда были ограничены и к тому же очень далеки от системы общей ответственности. Сейчас же обсуждаются инструменты, идущие намного дальше, чем бюджетное регулирование в федеральных землях в Германии. Федеральные земли всегда были влюблены в идею выпускать займы, чтобы получать доход от преимуществ процентного курса. Федеральные министры финансов, последний раз Петер Штарк в 2008-м в рамках комиссии по Федерализму-2, всегда с усмешкой отклоняли это.
Нельзя исключить, что фактическая или предполагаемая вынужденная необходимость спасения евро пошатнет позиции, которые уже более полувека были определяющими для развития ЕС: центральной здесь является позиция, что непосредственным источником благосостояния Общего рынка является честная конкуренция и что каждая страна имеет право сама пожинать свои плоды, а не делить их с другими.
Катализатором для коренного изменения направленности политики формирования экономического порядка ЕС была бы в этом случае суета вокруг спасения от кризиса евро. Но в функции евро как катализатора я вижу не преимущества, а только большую опасность.
Внешняя торговля и внутренний рынок
Твердые курсы валют или отсутствие рисков обменных курсов валют способствуют внешней торговле и экономической интеграции. Это было постоянным контраргументом для единой валюты. Подпитывался этот контраргумент шоковым опытом с гонкой девальвации валют после обвала золотого стандарта в тридцатые годы прошлого столетия и затем вновь большими колебаниями валютных курсов после краха Бреттон-Вудской системы в начале семидесятых годов.
Если нужно оценить конкурентные условия на основе курсов обмена валют, то нужно посмотреть на реальные эффективные валютные курсы, а это значит, что необходимо привлечь динамику цен в ассортименте товаров различных стран. Федеральный банк разработал в начале семидесятых годов индикатор для ценовой конкурентоспособности. Развитие этого индикатора с 1972-го по 2010-й показано в таблице 1.4, а именно, отдельно от выбранных стран без Европейского валютного союза и стран валютного союза. Рассмотрение этих цифр вызывает глубокую задумчивость: с 2000-го по 2010-й ценовая конкурентоспособность Германии по сравнению со странами вне валютного союза снизилась на 17 %, а по сравнению со странами валютного союза она, наоборот, выросла на 9 %. Но одновременно выросла торговля со странами, не входящими в валютный союз, в то время как торговля с партнерами валютного союза непрерывно утрачивала значение (см. таблицу 3.6).
Это общая тенденция. Руководители крупных предприятий видят основные направления для экономического роста их предприятий все больше и больше вне Европы: чаще всего с 39 % назывался Китай, затем с 22 % США, с 15 % Бразилия, с 14 % Индия и с 12 % Германия. Франция в этой номинации с 5 % оказалась на седьмом месте, на уровне Японии и Австралии8.
Единая валюта нанесла вред конкурентоспособности южных стран зоны евро по сравнению с Германией и по сравнению с остальным миром. Это сократило торговлю внутри зоны евро. Единая валюта, таким образом, воспрепятствовала экономической интеграции в валютном союзе, вместо того чтобы способствовать ей. Конечно, никто не знает, как проходило бы развитие без валютного союза. Возможно, сильное повышение значимости д-марки еще сильнее снизило бы ценовую конкурентоспособность Германии, чем фактически получившиеся 17 %? Повредило бы это немецкой экономике? Этого никто не знает. Во всяком случае, немецкая внешняя торговля с 1970 до 2000 г. справилась с заметными смещениями в конкурентоспособности9.
Как бы то ни было: Германии не нужен евро, для того чтобы обеспечить и защитить свою конкурентоспособность на будущее, а конкурентоспособности стран с менее сильной экономикой на Западе и юге еврозоны единая валюта не пошла на пользу.
И европейскому внутреннему рынку евро также не нужен, для того чтобы он мог функционировать10. Он по всем прогнозам без евро развивался бы даже лучше. У Нидерландов и Австрии традиционно уже в течение многих десятилетий существует тесная связь с экономикой Германии. Национальные банки этих двух стран всегда учитывали это и ставили во главу угла своей денежной политики стабильное соотношение обменного курса валюты и немецкой марки. Курсы шиллинга и гульдена за многие десятилетия не изменились, и денежная политика в обеих странах обеспечивала достаточную ценовую конкурентоспособность. У экономики Франции лучшими были годы с 1980-го по 1998-й, когда французская денежная политика в ЕВС де-факто опиралась на якорную (резервную) валюту д-марку.
Для историка экономики Вернера Абельсхаузера важно при этом: пароль «Рухнет евро – рухнет Европа» опасен, потому что является неверным. Вполне достаточно всеобъемлющей европейской валютной системы с твердыми курсами валют для того, чтобы добиться важнейших целей валютной политики без продолжительного политического стресса11. Эта система должна была по возможности охватить всю Европу. Конечно, она была бы открыта для необходимых согласований отдельных государств. Конечно, такие соображения исторически бессмысленны после того, как евро уже был введен. Но это не делает их основное экономическое содержание менее правильным! То, что имеет экономический смысл, имеет лучшие шансы на выживание.
Защита евро происходит в настоящее время (к началу 2012-го) не из-за экономической выгоды, которую он творит, а из-за рисков и финансовых потерь, которые принес бы с собой распад валютного союза. Поэтому банки выступают за удержание евро, и поэтому Йозеф Акерман в последние месяцы своего пребывания в должности охотно выступал как крупный европейский государственный деятель. У его главного экономиста Томаса Майера вполне заметна раздвоенность, когда он в случае распада валютного союза, с одной стороны, высказывает опасения относительно дальнейшего объединения Европы, а с другой стороны, выразил суть едва разрешаемой основной проблемы так:
