Уильям Перл - Заговор Холокоста: Международная политика геноцида
За два месяца до выхода этой белой книги был проведен опрос, показавший, что общественность по-прежнему одобряет еврейскую иммиграцию в Палестину[78]. Впрочем, все крупнейшие ежедневные газеты, кроме Манчестер Гардиан, поддержали белую книгу.
Заявления Черчилля и Эмери не оказали большого влияния на Палату общин. Белая книга была принята, и авторы затеи украсть Палестину одержали победу. Это было воровство по той причине, что исполнение мандата было обязательным условием присутствия Великобритании в Палестине. С отказом от мандата Великобритания теряла всякие права на эту территорию.
Как бы то ни было, заговор британской элиты против еврейских беженцев, который однажды уже закрыл тему Палестины на Эвианской конференции, снова удался. Кража Палестины, потенциального нового дома для жертв гитлеровских палачей, была легализована самим же грабителем.
Если американские заговорщики действовали в основном исходя из принципа «затягивать, затягивать, затягивать» (пока спасение не становилось невозможным), для их британских единомышленников затягивание было лишь одним из множества средств. Они не боялись действовать в открытую, даже когда не получалось придумать ни одного оправдания, в том числе о защите интересов своей страны. Типичный пример – отказ спасти от смерти тысячи детей. В 1943 году немцы предложили обменять своих мирных жителей, которых англичане удерживали с начала войны, на 5000 еврейских детей на оккупированных территориях. Лондон отказался на том основании, что эти дети не были гражданами Британской Империи[79]. Через год, в 1944 году, Комитет совместного распределения[80] убедил швейцарцев принять 5000 еврейских детей у Франции, гарантировав, что после войны они покинут Швейцарию. Но нет, британские соучастники Холокоста отказались пообещать детям въездные сертификаты в Палестину даже после войны, и это при том, что официальная квота согласно белой книге составляла 75 тысяч![81]
В случае с детьми англичане не могли отделаться стандартным аргументом об угрозе национальной безопасности, потому что немцы, дескать, внедряли в среду беженцев шпионов. Обычно этот аргумент был призван разоблачить недостаток патриотизма у сторонников спасения беженцев, но в данном случае он был совершенно абсурден. Мы уже говорили о том, что среда еврейских беженцев меньше всего подходила для внедрения агентов. Евреи хороши знали образ жизни и привычки друг друга, у них были общие друзья и знакомые, и как при любой опасности, они отличались повышенной подозрительностью. Кроме того, в любой стране было множество местных жителей, обожающих Гитлера и потому представлявших больший интерес как поставщики информации, чем любой еврей. Мы потому называем аргумент об агентах мошенничеством, что Дауни, Лонги и прочие им подобные прекрасно знали о его абсурдности. В какой-то момент даже МИД начал сетовать, что Министерство по делам колоний и Верховный комиссар Палестины постоянно приводят этот аргумент, однако не могут привести ни одного доказанного случая обнаружения шпиона, проникшего на Ближний Восток под легендой еврейского беженца.
Впрочем, если запретить въезд в Палестину (кроме смехотворно малой квоты) Великобритании ничего не стоило, действительно контролировать иммиграцию было намного сложней. Когда ты видишь, как гибнут родственники и друзья, и понимаешь, что ты будешь следующий, тебя не интересует, «законно» спасать свою жизнь или нет. И особенно это так в случае, когда автор запрета – преступный оккупант, желающий украсть чужую землю.
Борьба с «нелегальным» проникновением в Палестину сплотила заговорщиков колониального и внешнеполитического министерств, причем в проведении этой политики решено было опереться на армию. 20 июля 1939 года в Палате общин состоялись дебаты по этому вопросу. Министр по делам колоний Малкольм Макдональд объявил, что защитой берегов Палестины от несчастных жертв Гитлера будет заниматься «эскадра эсминцев» при поддержке еще пяти катеров[82]. Тех, кому удалось спастись от немецких военных кораблей, встречали четыре корабля Королевского флота Его Величества: «Хироу» (флагман), «Хэйвок», «Хенвард» и «Хотспер». Это были самые современные, самые быстроходные британские корабли, все они были спущены на воду лишь два года до того. В войне с беженцами участвовал как минимум еще один британский эсминец, «Айвенго». Лондонские интриганы не шутили: корабли получили приказ открывать огонь «по любому кораблю, который подозревался в перевозке нелегальных иммигрантов и не реагировал на предупреждения»[83].
И они открывали. В первый же день Второй мировой войны, 1 сентября 1939 года, когда немцы подвергли бомбардировке Варшаву и дюжину других польских городов, британский корабль «Лорна» открыл огонь по утлому суденышку «Тайгер хилл» с 1417 беженцами на борту. Эти люди, которым удалось спастись от нацистских варваров, направлялись к берегам Палестины. Конечно, они просто не могли исполнить приказ вернуться в руки палачей. Схватка между «Лорной» и «Тайгер хилл» закончилась блестящей победой королевского флота. Среди убитых были доктор Роберт Шнейдер, молодой врач из Чехословакии, лишенный немцами имущества и человеческого достоинства, а также Цви Биндер, юный поляк, всю жизнь мечтавший обосноваться в Обетованной земле.
Первые два человека, убитые британцами во Второй мировой, были не немцами, а еврейскими беженцами.
Антисемиты в МИДе и колониальном ведомстве предпринимали агрессивные дипломатические меры, чтобы заблокировать все пути спасения для еврейских беженцев[84]. Чтобы не пустить иммигрантов в Палестину, была создана настоящая дипломатическая сеть, охватывавшая все потенциальные страны «побега». МИД целенаправленно работал с теми странами, которые могли участвовать в транспортировке беженцев. Чиновники этих министерств полностью следовали установке Дауни о том, что евреи – враги ничуть не меньшие, чем немцы. Недавно обнаруженные документы министерств показывают, что это была самая настоящая война: с беженцами боролись на нескольких «фронтах». Так, в документе Министерства иностранных дел 371/252411 говорится о «болгарском фронте» – таким термином обозначается давление на Болгарию с целью не допустить выезда беженцев.
Виконт Эдвард Фредерик Линдси Вудс, граф Галифакс, министр иностранных дел с 1938 по 1940 годы, 21 июля 1939 года написал директиву на пяти страницах, в которой обозначил важность дипломатических наступательных мер. В этом документе он требует вызвать для «разговора на эту тему» послов Бразилии, Ирана, Либерии, Мексики, Панамы и Доминиканской Республики[85]. Одновременно предпринимались усилия, чтобы жертвы Холокоста не могли покинуть те страны, в которых их обрекали на смерть. Алек Рэндалл, помощник министра иностранных дел по вопросам беженцам, пишет: «Страны… которые можно считать странами происхождения… это Польша, Венгрия, Югославия, Румыния и Болгария. Одну или несколько этих стран нужно пересечь транзитом, прежде чем сесть на корабль до Палестины. Я вкладываю черновики писем представителям Его Величества в Бухаресте, Будапеште и Варшаве. Посланникам Его Величества в Белграде и Софии уже отправлены телеграммами, копии которых вложены для удобства»[86].
В Великобритании принято, что король не занимается политикой, однако в этой всемирной охоте на евреев он все же решил высказать свое веское слово. Король потребовал принять самые жесткие меры, чтобы не дать жертвам скрыться от своих палачей. В феврале 1939 года, через три месяца после ужасов Хрустальной ночи, открывшей миру глаза на ужасы нацизма, личный секретарь короля Георга VI сообщил министру иностранных дел, что король надеется, что еврейским беженцам не позволят покинуть страны происхождения:
«Король узнал… что некоторое число еврейских беженцев из разных стран тайком пробирались в Палестину, и он рад думать, что предприняты шаги с целью не позволить этим людям покинуть страны своего происхождения»[87].
Впрочем, далеко не все жители Туманного Альбиона разделяли политику обречения «этих людей» на смерть в «странах своего происхождения». Многие англичане смело выступали против этой линии, в том числе в стенах Палаты общин. 20 июля 1939 года там состоялись дебаты по проблеме палестинской политики. Обсуждение было чрезвычайно бурным и долгим, закончилось оно только в 11 часов вечера. Официальная стенограмма этих дебатов занимает 122 страницы (762–884). Министр по делам колоний защищал политику правительства, утверждая, что она в интересах Великобритании и полностью оправдывает любые, даже самые жестокие меры. Его поддержали более консервативные члены парламента, которые тоже решили посодействовать нацистскому Окончательному решению. Среди них, кстати, был и представитель всемирно известного Кембриджского университета, господин Пикторн. Политику правительства также поддержала большая часть депутатов, связанных с военными. Однако раздавались и голоса против. Вот что сказал капитан Виктор Казалет:
