Жан-Пьер Шевенман - 1914–2014. Европа выходит из истории?
Поворот в американской политике
Страх перед тем, что Юго-Восточная Азия превратится в сферу эксклюзивного влияния КНР, из которой США будут оттеснены, объясняет переброску 60 % американского военного флота из Атлантики в Тихий океан (раньше их соотношение было 50 на 50). Это решение было принято в конце 2010 г., через два года после избрания президентом Обамы. Наряду с выводом американских войск из Ирака и Афганистана оно ярко свидетельствует о переориентации внешней политики Америки: в 2008 г. Обама еще выступал за поиски компромиссов с Китаем. Сейчас, хотя его последняя встреча с Си Цзиньпином и завершилась взаимными заверениями в дружбе, позиция Штатов, кажется, изменилась. Некоторая агрессивность тона, в котором Китай высказывается о своих соседях, уже парализованных экономической зависимостью от Поднебесной, возможно, подтолкнула США к политике сдерживания (containment), хотя и не является тут основным фактором. Даже без формального альянса с США страны от Японии до Индии, не говоря уже о Филиппинах, Индонезии, Австралии, Вьетнаме и Таиланде, в рамках двусторонних оборонных соглашений активно взаимодействуют со Штатами и проводят с ними совместные учения. В порту Дарвина (Австралия), не афишируя своего присутствия, базируются американские военные корабли. Ничего не говорится прямо, но все и так ясно. Принятое в конце президентского срока Джорджа Буша решение наладить с Индией отношения в сфере мирного атома (напомним, что Индия, как и Пакистан, отказалась подписывать договор о нераспространении ядерного оружия) свидетельствует о стратегическом сближении двух стран. Моря и проливы, открывающие выход к восточному побережью Китая, находятся в сфере жизненных интересов Пекина, точно так же, как и западная часть Тихого океана.
Расширение ядерных арсеналов азиатских стран (Китая, а также Индии и Пакистана) преследует прежде всего цели сдерживания и обороны. Гораздо бо́льшие опасения вызывает Северная Корея с ее иррациональной политикой, агрессивностью, резкими жестами и опасностью расползания ее ядерных технологий по всему миру. Единственная сила, способная сдерживать Пхеньян, – Китай. Эта проблема явно ждет политического решения, даже если, дабы его достичь, потребуются долгие годы. Северокорейское досье позволяет оценить степень доверия между США и Китаем.
Ядерный арсенал, которым обзавелся Китай, нужен ему для того, чтобы в случае атомной атаки со стороны потенциального агрессора он мог нанести ответный удар. Эта возможность защищает его от любого ядерного шантажа. Однако постепенный рост напряжения в Южно-Китайском море между Пекином и Японией, стремящейся нарастить свой оборонный потенциал, а также глухое соперничество между двумя азиатскими гигантами с миллиардным населением не может не напоминать ситуацию, сложившуюся в Европе перед Первой мировой войной.
«Белая книга по вопросам обороны» Китая за 2011 г. может сколько угодно призывать к отношениям, основанным на «взаимном доверии», – опасения никуда не денутся. Конечно, военную угрозу со стороны Китая не следует преувеличивать. Военный бюджет Поднебесной все еще в семь раз меньше американского! Так что у китайцев есть все основания иронизировать над человеком с ружьем, который жалуется на угрозу со стороны прохожего, у которого в руках только нож, – так кто из них бряцает оружием?
Современные коммуникационные технологии – это искусство, которое позволяет выставить ту политику, которую вы собираетесь проводить, в самом выгодном свете перед общественным мнением. США предложили создать транстихоокеанское партнерство, на основе которого сформировалась бы зона свободной торговли, не включающая Китай. Точно так же недавно они воскресили давнюю идею трансатлантического партнерства в сфере торговли и инвестиций. Этот проект идет дальше извечной британской мечты о свободной торговле или немецких замыслов о промышленном переустройстве в масштабе мира, но совершенно не ясно, зачем он Франции и другим европейским странам. Что здесь действительно важно (и гораздо важней французского культурного исключения) – это стратегический замысел США изолировать Китай и усилить свое влияние на союзников со всех берегов океанов, омывающих Америку. Как еще назвать эту политику, кроме как стратегией сдерживания, усиленной множеством антидемпинговых мер и побуждающей американские транснациональные корпорации вновь перенести свои производства в США?
Конечно, военный конфликт в Тайваньском проливе случится не завтра. Однако «Большая двойка» устроена так, что сотрудничество не исключает соперничества. США хотят развивать свое партнерство с Китаем, но скорректировав его условия, и стремятся упрочить свое лидерство в мире, чтобы, если потребуется, выставить против Китая многочисленную коалицию. Отношения внутри «Большой двойки» весьма далеки от благостных. Китай еще не сказал своего последнего слова. Да и союзники США далеко не всегда оказываются их марионетками.
Мы снова на пороге 1914 года?
Изучение событий, предшествовавших Первой мировой войне, показывает, как легко мир, сам того не заметив, может сползти к катастрофе, которую тогда было настолько же легко избежать, как сегодня трудно вообразить. США, конечно же, не хотят, чтобы их вовлекли в ядерную войну. Президент Обама высказался за «мир без ядерного оружия». Однако, не подвергая сомнению его искреннее стремление сократить атомные арсеналы, мы понимаем, что его слова не следует понимать буквально. Барак Обама прямо об этом сказал: покуда другие державы располагают подобным оружием, не может быть речи о том, чтобы США отказались от своего инструмента сдерживания. Высказанное им предложение сократить на треть (с 1500 до 1000) число развернутых ядерных боеголовок маскирует тот факт, что в России, как и в США, есть тысячи неразвернутых боеголовок. Я вижу, что на сегодняшний день ни одно из двух решений, предложенных на конференции по нераспространению ядерного оружия в 2010 г.[136], чтобы постепенно сократить объем арсеналов, не было воплощено в жизнь: ни ратификация договора, запрещающего атомные испытания, необходимые для разработки новых вооружений (качественный аспект), ни запрет на производство расщепляющихся материалов военного назначения (количественный аспект). В реальности США не хотят ядерной войны, но охотно идут на конвенциональные войны ограниченного масштаба, в которых используют высокотехнологическое вооружение, которым другие страны не располагают (как межконтинентальные ракеты со сверхмощными «конвенциональными» боеголовками, способные нанести «быстрый глобальный удар» – prompt global strike).
КНР стремится соответствовать этим вызовам, но ей требуется время. По китайским оценкам, даже если никакое внешнее или внутреннее потрясение не прервет экономический рост Поднебесной, она не сможет сравняться с США по военному потенциалу до 2049 г., когда будут отмечать столетие Китайской Народной Республики[137].
* * *Как мы видели, война, разразившаяся в 1914 г., была превентивной, и ее развязал узкий круг лиц, стоявших во главе Второго Рейха: прежде всего военачальники и лишь во вторую очередь – император и канцлер. Они решились на этот шаг (или смирились с подобным исходом), поскольку ошибочно полагали, что с течением лет стратегическое положение их страны будет лишь ухудшаться. И это при том, что до 1914 г. мощь Германии была на подъеме! Логично было бы ожидать, что мировой гегемон, Великобритания, первая решит подрезать крылья своему конкуренту. Однако на деле все вышло совсем не так… Я не склонен тешить себя иллюзиями, будто демократическая страна – тем более если она преподносит себя как «великую демократию» и сильно милитаризована – не может по хладнокровному расчету развязать войну. Вторжение в Ирак в 2003 г. (а до него – война в Персидском заливе 1990–1991 гг., когда конфликт можно было разрешить дипломатическим путем), бомбардировки Югославии в 1999 г., нарушение резолюции ООН № 1973 по Ливии в 2010 г. ясно мне показали, что от официальных речей, которые всегда исходят патокой, до войны, которая почти всегда заранее планируется на высшем политическом уровне, может пройти лишь мгновение – технологии обработки общественного мнения достигли такого совершенства, что обвести людей вокруг пальца стало проще простого.
Конечно, любой (даже локальный) конфликт между США и Китаем, например, вокруг Тайваня или за прибрежную зону какого-нибудь островка, может привести к чудовищным последствиям. Дело не только в том, что Китай не демократия, важно, что военный истеблишмент там в значительной степени независим. Во главе Центрального военного совета из 11 членов стоит председатель Китайской Народной Республики, однако остальные места в нем занимают высокопоставленные военные: начальники четырех главных управлений (прежде всего Генштаба и Главного управления вооружений) и три командующих родами войск, а также министр обороны и бывший глава управления вооружений, который отвечает за контакты с армиями других стран. Обратим внимание на то, что среди заместителей председателя Совета (возможно, временно) нет начальника политического управления. Посты заместителей занимают генерал сухопутных сил и бывший командующий ВВС генерал Сюй Цилян, чье назначение на этот пост, который раньше занимал адмирал, свидетельствует о том, сколь возросла роль авиации и флота в китайской армии, в которой традиционно первенствовали сухопутные войска. Профессионализация вооруженных сил и строительство армии, способной действовать вне национальной территории, лишь увеличивают дистанцию между военной и гражданской сферами. Так что Народно-освободительная армия Китая пользуется значительной автономией. Как и в Германской империи, где глава Генерального штаба подчинялся непосредственно императору, китайские военачальники подотчетны лишь главе государства. Однако если Мао Цзэдуна и Дэн Сяопина, которые вели войну с Гоминьданом и японцами, можно считать профессионалами в военной сфере, этого не скажешь о Цзян Цзэмине, Ху Цзиньтао и, вероятно, Си Цзиньпине, которые, скорее, похожи на старательных технократов. Искусство одновременно анализировать расклад сил с военной и политической точек зрения дано не всем, и его не освоишь по книгам. Это значит, что ошибки в оценках всегда возможны. Именно это произошло в начале июля 1914 г., когда лидеры Германии и Австро-Венгрии решились начать войну, которая по их планам не должна была выйти за локальные рамки, а в реальности превратилась не только в общеевропейский, но и в мировой конфликт, которого они не могли представить.
