Вильфредо Парето - Трансформация демократии (сборник)
Здесь уместно сделать важное замечание. Для того чтобы следовать в русле чувств и интересов, государственный деятель должен идти на уступки, противоречащие его конечной задаче, – но лишь в средствах, а не в цели. Он похож на дельца, который в ходе спекулятивной операции тратит все новые суммы; чтобы она была успешной, требуется завершить ее до того, как кончатся средства. Об одном игроке парижской биржи рассказывают, что он с большим основанием предвидел крах Панамской компании[122] и играл на понижение, но когда у него кончились деньги, застрелился. Через несколько дней было объявлено о банкротстве компании. Если бы этот спекулянт мог продержаться еще хоть немного, он заработал бы целое состояние. Итак, политик всегда должен помнить о словах, сказанных Солоном Крезу: «Пока жизнь человека не завершилась, его нельзя назвать удачливым»; Ante mortem ne laudes hominem quemquem (Прежде смерти не называй никого блаженным), написано в Экклезиастике (Книга Иисуса, сына Сирахова, 11).
В соответствии с названными предпосылками мы можем утверждать, что из ныне здравствующих государственных деятелей наиболее выдающимися и далеко превосходящими других являются Ллойд Джордж и Джованни Джолитти.
Сегодня господствующей в цивилизованном мире формой власти является демагогическая плутократия (не буду повторять здесь то, о чем я подробно писал в «Социологии»). Два вышеупомянутых государственных деятеля научились, сумели и продолжают пользоваться этой ситуацией с редкостным мастерством, примыкая то к одному, то к другому лагерю и без малейших колебаний в случае необходимости меняя курс.
Ллойд Джорджа обвиняли в беспринципности, в том, что он ни во что не верит. Возможно, отчасти это и так, но это вопрос этики, а не социальной науки. В общем, люди склонны верить в то, что им выгодно; поэтому очень сложно определить, в том числе им самим, насколько ими движет вера и чувство, а насколько искусство и разум.
Покончив с этими психологическими тонкостями и обращаясь исключительно к внешним фактам, мы можем заметить, что вменяемые Ллойд Джорджу в вину беспринципность и непостоянство на самом деле являются варьированием наиболее подходящего, по его мнению, способа использовать чувства и интересы в зависимости от конъюнктуры. Точно таким же образом то или иное расположение руля и парусов свидетельствует лишь о способе, каким капитан собирается добраться до пункта назначения.
Своим конкретным распоряжениям, которые по сути дела выражают его манеру власти, Ллойд Джордж часто придает сентиментальную, иногда даже мистическую форму, откуда и возникает представление об изменчивости его взглядов в этой области. Джолитти имеет репутацию большего скептика, поэтому, если он и не избежал полностью обвинений, предъявляемых Ллойд Джорджу, они не были столь настойчивыми.
Говорят, что Ллойд Джордж поначалу был демократичен, а затем превратился в консерватора. На самом деле он ни то ни другое, поэтому примыкает то к одному, то к другому лагерю демагогической плутократии; следуя веяниям времени и приближаясь к одному из них, особенно к демагогическому, он делает это вполне искренне, что выглядит и отчасти является выражением его принципов.
Поведение Джолитти не столь противоречиво, поскольку он отдает предпочтение посредничеству между двумя лагерями и, используя их противостояние, старается выглядеть лишь арбитром в их споре. Он хочет примирить монархический принцип с демократическим или социалистическим, потому что считает, что социалистическая монархия будет естественным завершением итальянского цикла.
Чтобы лучше понять взаимосвязь сегодняшних обстоятельств и деятельности политиков, обратимся к гипотетическому и обезличенному примеру.
Допустим, что мы находимся в одной из фаз цикла демагогической плутократии, описанного в «Социологии». Партия, называемая демократической, переживает подъем, буржуазная партия – упадок. Как это чаще всего бывает, последняя все более демонстрирует свою слабость, первая же рвется к власти. Государство разваливается и все менее способно управлять соперничающими партиями.
Как же следует поступать государственному деятелю в такой обстановке?
Если бы ему было известно, как будут дальше развиваться события, было бы несложно избрать правильный путь, который ведет в нужном направлении, за вычетом уже высказанного соображения о том, что в конечном счете в дальней перспективе он может вести к катастрофе. Но если относительно ближайших результатов существует лишь вероятность, то уверенности нет и приходится следовать прогнозам. Эти прогнозы могут основываться на совершенно разных предположениях: первое исходит из того, что мы близки к точке смены направления цикла, второе – что далеки. Резкое изменение его характера, т. е. революция, насильственная или мирная, может преследовать интересы одной из партий, скорее всего (но не обязательно) более сильной, или интересы третьей стороны, которая выступает в нужный момент. Постепенное и нарастающее изменение в рамках цикла происходит путем модификаций, устраняющих причины нарушения равновесия, с учетом уже высказанного соображения, что такие модификации часто ведут к ближайшим желаемым результатам и к удаленным нежелательным и что исход предприятия зависит от того, возымеют ли эффект первые прежде, чем проявятся вторые.
Таким образом, перед государственным человеком открываются две дороги. Двигаясь по первой, он становится во главе партии, которая, по его мнению, одержит верх, и вступает в решительную битву; двигаясь по второй, он осторожно поощряет движение, совершающееся в рамках данного цикла. Первому образу действий редко сопутствует явный успех, потому что он наблюдается только в исключительных случаях, связанных с переменой цикла; второй образ действий встречается чаще, почти всегда, потому что один и тот же цикл длится столетиями; так вели себя большинство выдающихся политиков в истории. В римской истории был один Октавиан Август и немало успешных императоров.
Джолитти и Ллойд Джордж принадлежат, очевидно, к роду государственных деятелей, которые стремятся удержаться в рамках текущего цикла.
При гипотетически принятом нами положении дел, чтобы предупредить нарушение равновесия, следует ослабить партию, которая чересчур сильна, и усилить ту, которая ослабла, но сделать это осторожно, ибо авторитет государства настолько снизился, что ему трудно прибегнуть к силе.
Джолитти проявил себя как великий мастер подобных действий. Я уже отмечал это в «Социологии»; мне кажется, что последовавшие события полностью подтвердили эти наблюдения. Становится все очевиднее, что в Италии, вероятно, никто не сравнится с ним в умении использовать наличные чувства и тем более интересы.
Один из часто применяющихся и важных приемов описанного выше искусства состоит в том, чтобы на некоторое время и в известных пределах оставлять свободное поле деятельности для партии, которую желательно ослабить, и позволить ей совершать ошибки. Это влечет двоякую выгоду. Во-первых, партию, прибегающую к произволу и насилию, ждут разочарования; во-вторых, в более слабой партии пробуждается отвага, которую вызывает у самых слабых чувство смертельной опасности; она постарается оказать сопротивление противнику и целиком перейти под защиту правительства. Но это искусство требует большого мастерства, чтобы не потерять контроля над действиями партии, получившей свободу рук, и успеть вовремя вмешаться для подавления спровоцированных беспорядков и резких столкновений.
Этот способ использовал Джолитти, будучи министром, во время всеобщих стачек. Он предоставил бастующим свободу действий, дождался, пока реакция на их поступки позволит ему вмешаться, и незамедлительно и без труда навел порядок. Теперь он очень часто в сложных ситуациях действует таким же образом.
В сентябре 1920 г. он не препятствовал рабочим захватывать фабрики и создавать вооруженные отряды Красной гвардии. При желании он мог бы это сделать, что доказывается его успешными распоряжениями в начале 1921 г. Следовательно, его действия были не вынужденными, а умышленными: сначала они эксплуатировали агрессивные настроения рабочих, а затем чувство самосохранения буржуазии.
Тактика оказалась удачной и привела к нужным результатам. Захват фабрик и связанные с ним разочарования ослабили социалистическую, а тем более экстремистскую партии, предприниматели же сомкнули свои ряды, и буржуазия набралась смелости защищать свое дело, не дожидаясь от правительства манны небесной, для чего ей пришлось отказаться от блаженной праздности и позиции стороннего критика. Поговорку: «Помоги себе сам, и Бог тебе поможет» – можно переиначить таким образом: «Помоги себе сам, и тебе поможет правительство».
В других подобных ситуациях имело место сочетание продуманных мер с вынужденными, но о них нужно судить не по отдельности и не применительно к абстрактным принципам, даже самым лучшим, а по поведению общества.
