Николай Смирнов—Сокольский - Рассказы о книгах
В истории журналистики появление уличных листков 1858 года было чрезвычайно характерным фактом. Этот факт, правда очень своеобразно, повторился в начале семидесятых годов, в разгул реакции.
Появился почти такой же «вихрь» лубочных изданий, на этот раз имевших форму уже не газеты и не брошюры и носивших подзаголовок «альманах», или «литературный сборник». Все они были размером в четвертую долю листа и имели от 8 до 16 страниц текста; по содержанию они мало чем отличались от «юмора» летучих листков 1858 года. Эти издания указаны в моей книге «Русские альманахи и сборники 18 и 19 веков»8.
Можно вспомнить, что во время революционных событий 1905–1906 годов появился тоже целый вихрь сатирических изданий–однодневок, выходивших в форме журналов, кончавших свое существование, за редкими исключениями, на первом, втором, или третьем номере. Разумеется, революционное содержание этих журналов не идет ни в какое сравнение ни с уличными листками 1858 года, ни с лубочными альманахами и сборниками семидесятых годов. Различны и причины возникновения тех и других. Речь идет лишь о формальном сходстве.
Немало было выпущено сатирических изданий, разнообразных по форме и, в большинстве случаев, убогих по содержанию, после февральской революции 1917 года. Это был тоже своего рода «вихрь» листовок и журналов.
В последний раз нечто подобное такому же «вихрю» уличных юмористических листков, появилось было уже в наше советское время, в 1922 году.
В какой–то мере, в этом последнем «ренессансе» был повинен я сам. Хорошо относившийся к моим эстрадным выступлениям народный комиссар просвещения Анатолий Васильевич Луначарский как–то поддался на мои уговоры о необходимости популяризации эстрадного репертуара и разрешил мне издать его в виде юмористической газеты. Был я тогда еще очень молод и, не задумываясь, написал какую–то забавную «передовую», смешную «хронику», сатирические «объявления» и прочее. Самое же главное, дал газетке более чем неуместное название: «Известия Смирнова—Сокольского».
Курьезная газетка незаслуженно прошумела и привлекла внимание, мною никак не ожидавшееся. Появились и другие юмористические газетки, вроде «Веселой простокваши», просто «Простокваши» и так далее. Все это отличалось крайне невысоким качеством и быстро было прикрыто тем же Анатолием Васильевичем. Встречаясь со мной, он долгое время после этого, еще издали, сердито грозил мне пальцем: «Я покажу вам «Известия»!»
Это было не страшно, так как человека, равного Анатолию Васильевичу по душевной доброте, не было на свете. Этот талантливейший, европейски образованный публицист и политик обладал большим чувством юмора и единственно, к чему относился непримиримо, — это к пошлятине, в чем бы она ни проявлялась. Был он страстным библиофилом, и его многоязычная библиотека являлась предметом, о котором он говорил много и охотно. А говорил он ярко, красочно, увлекательно. Незабываемый человек! Множеству советских артистов, писателей и художников он оказал чуткую помощь и поддержку.
Возвращаясь к летучим листкам 1858 года, надо сказать, что сейчас они, разумеется, чрезвычайно редки. Ну кто же собирал подобную литературу? Конечно, только специалисты — литературоведы. Коллекция, собранная именно таким специалистом — П. А.Ефремовым, и попала в мою библиотеку. После мне удалось пополнить ее: изредка листок–другой еще попадались на книжном рынке. Я приведу здесь их список, так как самые названия листков характеризуют в достаточной степени содержание и направление этих летучих изданий. Вот он:
«Смех № 0», «Смех № 00», «Смех под хреном», «Смех смехович», «Пустозвон» (три номера), «Смех и горе» (три номера), «Ералаш» (два номера), «Шутник», «Потеха» (два номера), «Пустомеля», «Рододендрон», «Щелчок», «Дядя шут гороховый, со племянники чепухой и дребеденью», «Бесструнная балалайка», «Юморист», «Раек» (два номера), «Сплетни», «Литература в ходу» (два номера), «Правда деда Федота», «Фантазер», «Сплетник», «Фонарь», «Смех» («Чудеса в решете»), «Русский мужичок–говорун», «Смех и горе–горемыка», «Смех и горе», «Бардадым», «Бессонница», «Попугай», «Всякая всячина», «Новейшие юмористические рассказы» (два номера), «Картинки с натуры» (три номера), «Не журнал и не газета», «Разгулье на петербургских островах», «Говорун», «Муха», «Юбки кринолины», «Турусы на колесах» (два номера), «Правда в стихах и прозе». Вероятно были и другие, но не много.
Авторами и, в большинстве случаев, издателями этих листков являлись следующие лица: А. К.Фриде, С. И.Турбин, Е. Вернет, Г. П. Надхин, П. И. Пашено, Б. И. Корзон, Е. С.Щукин, Н. Н. Герасимов, А. Узанов, К. Т. Козлов, А. К. Нестеров, М. Евстигнеев, А. Балашевич, И. К. Зейдель, А. Троицкий, Танеев, Л. Пивоваров, Н. Брусков.
Часть этих людей — писатели, которые стали участниками листков случайно, часть — профессионалы лубочной литературы.
Труд и тех и других в летучих листках не внес в литературу какого–либо мало–мальски ценного вклада, но и не нанес ей существенного вреда. Можно вполне согласиться с цензором А. В. Никитенко, записавшим у себя в дневнике следующее: «Поутру был у князя Щербатова. Неутешительный разговор о современных делах. В Главном правлении училищ, генерал–губернатор напал на несчастные листки, которых развелось ныне множество и которые продаются на улицах по пяти копеек. Это его пугает. Между тем, в этих листках нет ничего ни умного, ни опасного. Им строго воспрещено печатать что–нибудь относящееся к общественным вопросам. Это пустая болтовня для утехи гостинодворцев, грамотных дворников и пр. Один господин литератор и мне говорил, что их следовало бы запретить. Зачем? — отвечал я. — Конечно, это вздор, но он приучает грамотных людей к чтению. Все–таки это лучше кабака и харчевни. Между тем, от вздорного они мало–помалу перейдут и к дельному. Ведь и хлеб вырастает из навоза. Да и что это за система — все запрещать. К чему только протянет руку русский человек самым невинным образом, тотчас и бить его по рукам. Ведь и в старину издавались же для народа лубочные картины с разными рассказами и сказками! Но наши великие администраторы во всем видят опасность»9.
Повторяю, что с этими суждениями о летучих листках цензора Никитенко можно было бы согласиться, если бы в их число не внес и своего «вклада» интересующий нас сейчас Борис Михайлович Федоров. «Вклад» его был, разумеется, просто подлый, и листки его резко отличны от всех других листков 1858 года.
В приведенный выше список летучих листков я нарочито их не включил, так как считал, что подобные «опусы» Бориса Федорова заслуживают быть представленными отдельно. «Листков» у него было всего два и назывались они: «Басня ороскоп кота (акростих)» и «Моим трутням совет».
Первый листок напечатан в Петербурге, в типографии X. Гинце и имеет цензурное разрешение от 10 апреля 1858 года. Это — второе издание листка. Первое вышло в феврале того же года. Весь текст напечатан на одной стороне листа и представляет из себя стихотворение–акростих следующего содержания:
«Кот Васька, желчный и кривой
Отсюда в Альбион забрался,
Ломать придумал край родной,
Он в чуже, знать, ума набрался:
К мадзиновским рядам пристал.
Онучки с полушубком тертым,
Лежанку на которой спал,
Ь………………………………………………………………………
Щипать, да рыть не уставал
И весь тот сор — в журнале издавал!
Как вдруг молва о том идет
У бриттов alien bill — в закон войдет!
Пришельцу Ваське стал грозить
Европы общий приговор:
Таких как он велят ловить,
Ловить, чтобы печатный вздор,
Ясновельможный кот и вор,
Гремучим наполняя сором,
Отважно не бросал в людей!
Тут, Ваську, как освищут хором,
Отправят вдруг в Ботанибей,
Велят: за полюса–звезду повесить,
А колокол коту к хвосту привесить.
И выйдет тут такой трезвон,
Что мыши, крысы и педанты,
Сулил которым гибель он,
Не попадут уж в арестанты!»
Вся эта галиматья подписана «Ижицын», расшифрованным ныне псевдонимом Бориса Федорова.
Из первых букв этого, с позволения сказать, акростиха получается фраза: «Колокольщику петля готова». Не трудно догадаться, что под «Колокольщиком» подразумевался издатель «Колокола» А. И. Герцен. Злобная пена тупорылой шавки брызжет на него и в самом содержании стихотворения.
Несколько загадочными казались последние четыре строки стихотворения, из начальных букв которых получается непонятное
Листок этот, несомненно, издан с благословения и при помощи Третьего отделения, в котором Борис Федоров считался своим человеком. Популярность летучих листков была использована охранкой в целях своеобразной агитации против А. И. Герцена, Н. А.Некрасова и Н. Г.Чернышевского. Имя Герцена не было полностью названо, так как существовало запрещение даже упоминать эту фамилию в печати. Охранка не хотела нарушать своих же собственных постановлений.
