Николай Смирнов—Сокольский - Рассказы о книгах
Даже по донесениям агентов Третьего отделения Петрашевский вел себя необычайно мужественно, стараясь всячески поддержать дух своих товарищей.
В одном из таких донесений говорится:
«Весь процесс, предшествующий смертной казни, был исполнен с точностью, но, к сожалению, должно сказать, что в преступниках не было замечено того благоговейного чувства и страха, какого должно ожидать в столь горестные минуты жизни человеческой. Петрашевский был более всех дерзок. Он принимал позы, не свойственные его положению, помогал приковывать к ногам своим цепи. Когда надели на преступников саваны, он сказал своим злоумышленникам: «Господа! Как мы должны быть смешны в этих костюмах!» А по окончании чтения конфирмации, промолвил: «И только!»4.
Никакое, самое сочувствующее перо не сумело бы описать лучше героического поведения Петрашевского и его товарищей во время этой мерзкой церемонии над ними. К тому же, сама церемония явно провалилась, не сломив и не запугав борцов за лучшее будущее своего народа.
Петрашевский пробыл на каторге и поселениях 17 лет. Он т'ак и умер в Сибири. Побывал на каторге и Ф. М. Достоевский. Жестоко пострадали другие 6.
В процессе петрашевцев в материалах обвинения виднейшую роль играл «Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка». Ведущие статьи первой его части написаны Валерьяном Майковым, во второй — самим Петрашевским.
Любопытно, что юридического издателя «Карманного словаря» штабс–капитана Н. С.Кирилова официально решили не трогать. В деле «петрашевцев» его имя не фигурирует вовсе, а в книге «Общество пропаганды в 1849 году», изданной Э. Каспровичем в Лейпциге в 1875 году, сказано, что издатель «Карманного словаря» «остался без всякого за то преследования, не опрошен даже о лицах, доставивших статьи, отличающиеся такими дерзостями, какие у нас едва ли когда бывали не только в печати, но и в рукописях» 6.
Привлечение Кирилова к делу, вне всякого сомнения, затрагивало бы вопрос о посвящении второй части «Карманного словаря» члену царской фамилии. Как раз именно этот вопрос — всячески заминался. Возможно, что с штабс–капитаном расправились в келейном порядке.
Книга «Карманный словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка» — не только одна из редчайших русских книг, но и интереснейший памятник по истории русского революционного движения.
* * *В Центральном государственном историческом архиве (ЦГИАЛ) в Ленинграде я познакомился с некоторыми подлинными документами, непосредственно касающимися дела об издании «Карманного словаря иностранных слов».
Из этих документов видно, что еще до объявления словаря «подлежащим уничтожению» разгорелся спор между цензором Крыловым и Петрашевским по поводу статьи последнего «Организация промышленности», предназначенной для помещения в словаре.
Очевидно, что почувствовав «опасную» сущность содержания этой статьи Петрашевского и, вместе с тем, не желая полностью что–либо запрещать в издании, «удостоенном посвящения члену царской фамилии», цензор Крылов попробовал поступить со статьей, как якобы неподходящей для словарей вообще, а подходящей лишь для изданий, именуемых энциклопедиями. Было такое положение, предусматривающее в уставе о цензуре подобную разницу.
М. В. Петрашевский попробовал оспаривать это соображение цензора.
В делах Петербургского Цензурного комитета имеется собственноручное «Прошение» М. В. Петрашевского. «Прошение» это таково:
«В СПБ-ский цензурный комитет — Кандидата прав Михаила Васильевича сына Буташевича—Петрашевского–прошение.
Так как статья, предназначенная к напечатанию в Словарь Иностранных Слов, значительно изменена г. цензором Крыловым по той причине, что она, как ему кажется, более написанной для энциклопедии, нежели для словаря, как это выражено им в надписи, сделанной им собственноручно на статье: то прилагая при сем статью мою «Организация промышленности» и объявление об издании, которое было 4 цензуровано самим г. Крыловым и где именно значится, что издание сие имеет быть «Энциклопедией понятий, внесенных иностранной образованностью в русскую литературу» — покорнейше прошу цензурный комитет обратить внимание на сие недоразумение должное внимание, уяснить его и сделанные в этом духе уничтожительные наметки г. Крыловым на статье моей «Организация промышленности» — устранить, как делающие ее бессмысленной в противность §§ 6. 11. 12. 15. 14 Цензурного устава. См 4 т. Свода Гражданских Законов. Кандидат прав Михаил Буташевич—Петрашевский».
Это прошение было подано в Цензурный комитет 12 марта 1846 года, о чем имеется соответствующая пометка регистратуры.
Прошением Петрашевского начинается папка дела, озаглавленного первоначально: «Дело 1846 года (68) об издании Кириловым «Карманного словаря…»
Далее слово «об издании» зачеркнуто и надписано «о конфискации и уничтожении изданного Кириловым «Карманного словаря». Началось 12‑го марта 1846 г. — Кончено 10 декабря 1849 года на 33 листах».
К делу приложен экземпляр второго выпуска «Словаря»7.
В ответ на прошение Буташевича—Петрашевского, цензор Крылов написал пространное объяснение на имя председателя Цензурного комитета Мусина—Пушкина. Написано это объяснение весьма любопытно и тоже приложено к «Делу».
Как и следовало ожидать, Мусин—Пушкин принял во внимание объяснения цензора, а не Петрашевского, и далее следует протокол заседания Цензурного комитета, из которого видно, что все действия цензора Крылова были признаны правильными, а самому Петрашевскому предложено впредь «издавать статьи подобные этой — отдельной книгой — на общих основаниях».
Единственно, чему можно подивиться, — это быстроте производства: прошение Петрашевского подано 12 марта, рапорт Крылова датирован 18, а протокол заседания Цензурного комитета—19 числом того же месяца.
Несомненно, что причиной столь ускоренного прохождения делопроизводства был тот же ловкий трюк с посвящением словаря «августейшему имени».
Надо думать, однако, что спор, в который вступил Петрашевский с цензурой, был его роковой ошибкой. На словарь обратили излишнее и ненужное его издателям внимание.
Документальное подтверждение этому находим в делах Канцелярии министра народного просвещения, на имя которого попечитель С. — Петербургского учебного округа, бывший одновременно председателем Цензурного комитета, — Мусин—Пушкин прислал следующее отношение:
«Господину министру народного просвещения. В заседании 14‑го сего мая (1846 г.) объявил я Спб–скому Цензурному комитету, что прочитав напечатанную в нынешнем году книгу, под названием: Карманный словарь иностранных слов (и т. д.), в 2‑х томах — я нашел в ней многие мысли и выражения неприличные, могущие служить поводом для умов легкомысленных, к толкам и заключениям лживым и вредным. При этом обратил я внимание так же на два обстоятельства, во–первых, что рукопись с которой некоторые статьи книги были напечатаны, так перемараны поправками, что трудно определить, были ли многие сомнительные места в виду у цензора во время самого рассматривания ее, или они после были прибавлены в виде поправок, во–вторых, что многие резкие и неблагородные выражения напечатаны курсивом с очевидным намерением обратить на них особенное внимание читателей. Вследствие сего я подтвердил рассматривающему помянутую книгу цензору статскому советнику Крылову об усилении строгости при ее цензуровании и в то же время объявил издателю ее штабс–капитану Кирилову, чтобы он приостановил продажею 2‑го выпуска своего издания и выдачей в публику, впредь до окончательного разрешения».
Далее запрашивается, как будет «благоугодно поступить» с книгой «Карманный словарь», и сообщается, что по показанию г. Кирилова и смотрителя типографии Губернского правления книга эта напечатана в числе 2000 экземпляров, из них состоит на лицо в типографии 1260, у переплетчика Бриссие 294 и у издателя в квартире 45 — всего 1599 экземпляров. Продано книгопродавцами в СПб–ге 27 экз., разослано ими в другие города 148, роздано издателем в Спб–ге 17, разослано иногородним 170, роздано в подарок 32 и доставлено в Ценз, комитет 7 — всего 401 экземпляр».
В заключение, председатель Цензурного комитета Мусин—Пушкин делает попытку всячески выгородить из этого дела цензора Крылова, «известного своим усердием, долговременной службой и благородным образом мыслей, а следовательно не имевшего в деле этом вредного намерения».
Последнее, однако, не помогло. Последовало строжайшее предписание министра Уварова от 16 мая того же года, где приказывается цензору Крылову объявить строгий выговор, отобрать все экземпляры у издателя и типографии и дальнейшее издание словаря воспретить.
В этом документе, между прочим, говорится: «Не могу не предположить предосудительного намерения со стороны сочинителя, который резкие и неблаговидные места напечатал курсивом, чтобы обратить на них особенное внимание…»
