Фердинанд Опль - Фридрих Барбаросса
Интенсивные контакты с папством Штауфен возобновил только в 1183 году, когда, заключив в июне этого года Констанцский мир, сумел окончательно урегулировать столь долго продолжавшиеся столкновения с ломбардскими городами. Этот мир открыл перед штауфеновской имперской политикой любые возможности, обеспечив ее полем деятельности, которое она до сих пор вряд ли имела. Отныне император устремил свои интересы в первую очередь на наследие Матильды. За согласие папы на использование этих владений он предложил Люцию III, преемнику Александра III, и кардиналам десятую часть имперских доходов с Италии. Люций, правда, на это не пошел: он не хотел оказаться в жестко зафиксированной, хозяйственной зависимости от Империи[531]. Состоявшаяся осенью 1184 года в Вероне встреча двух глав христианства также не дала результатов в разрешении принципиальных вопросов. В те же дни — 29 октября 1184 года — в Аугсбурге было объявлено о помолвке наследника штауфеновского трона, короля Генриха VI, с Констанцией, теткой короля Вильгельма II Сицилийского. Хотя в то время и нельзя еще было предусмотреть будущий ход событий — наследование Штауфенами престола норманнского королевства, — все-таки укрепленное отныне брачным союзом политическое соглашение между Империей и Сицилией составило существенный новый фактор в международной расстановке сил, который мог стать опасным для папства.
Отнюдь не свободные от взаимных трений отношения Штауфена с папством пережили новое ухудшение в понтификат преемника Люция, Урбана III, сохранившего в качестве папы и прежний свой сан архиепископа Миланского. Центральным пунктом противоречий стали в первую очередь события вокруг замещения кафедры Трирского архиепископства, где двойные выборы разрешились имперскими властями в пользу их кандидата Рудольфа[532]. Впрочем, вместе с тем надо учитывать и общую политическую обстановку — впечатляющий образ действий императора в надежно удерживаемой тогда Империей итальянской ее части и предпринятое штауфеновской политикой наведение мостов в Южной Италии. Барбаросса отреагировал на попытку папского вмешательства в трирские дела блокадой альпийских перевалов, преградившей путь папским легатам. Новый разрыв с папством казался неотвратимым. В отличие от ранних лет своего правления, теперь император пребывал на вершине своей власти и своего авторитета и был в состоянии держать в рамках дозволенного даже небезопасную внутригерманскую оппозицию вокруг архиепископа Филиппа Кёльнского, а в конечном итоге, весной 1188 года, полностью устранить ее, подчинив себе главу епархии. Ситуацию, однако, должна была полностью изменить проблема Святой земли, где в октябре 1187 года султан Саладин после победы над рыцарским христианским войском при Хаттине захватил Иерусалим. Смерть Урбана III осенью 1187 года, и в результате исключение из политической борьбы непримиримого противника Штауфена, также привела к уменьшению противоречий и открыла дорогу к примирению. Вскоре, в марте 1188 года, на «хофтаге Иисуса Христа»[533] в Майнце Фридрих принял крест, тем самым вторично, после 1146 года, обязавшись отправиться в крестовый поход. В процессе последних приготовлений к этому великому предприятию весной 1189 года было достигнуто согласие с папством.
Впрочем, трактовка связей Штауфена с папами его эпохи лишь частично раскрывает тему его отношения к церкви. Гораздо интенсивнее, несравнимо регулярнее были контакты с высшим духовенством Империи, к которым мы теперь обратим наше внимание. Государь фактически был окружен духовными лицами: ранним утром он был обязан посещать мессу[534], имперская канцелярия и придворная капелла были опорными составными частями его придворного государственного аппарата, представители высшего духовенства играли видную роль в совете и при обсуждении политических дел. Принципиальной основой для двусторонних связей был уже упоминавшийся Вормсский конкордат 1122 года, с избирательными предписаниями которого, впрочем, в реальности поступали по здравому политическому размышлению. Имеется много примеров из эпохи правления Штауфена, начиная уже с выборов в Утрехте, Магдебурге и Аугсбурге в 1152 году, которые свидетельствуют о том, каким образом он оценивал свое влияние на избрание епископов и с какими энергией и настойчивостью стремился при этом отстоять и провести однажды принятое решение. В Анналах Дизибоденберга под 1157 годом содержится интересное сообщение о том, что император тогда хитростью заставил аббатов, пробстов и самых знатных министериалов Майнцской церкви после смерти архиепископа Арнольда провести выборы преемника только в его присутствии. Хотя речь при этом не идет о собрании соборного капитула, непосредственно имеющем право голоса, и присутствие государя при избрании епископов было установлено уже в Вормсском конкордате, здесь уже отчетливо высвечивается те осторожность и осмотрительность, с которыми Штауфен, явно своевременно, стремился укреплять свое влияние.
Значение высшего духовенства для функционирования Империи в ее целостности можно видеть, наряду с выдающейся ролью отдельных представителей клира в совете государя, и тем самым в политическом планировании, особенно в выполнении ими порученных служб. В соответствии с нормами ленного права, они были обязаны подавать совет и помощь (consilium et auxilium), причем эти обязанности заслуживают более подробного описания. На первое место, без сомнения, следует поставить обязанность участия в военных походах[535], без которой были бы невозможны многочисленные военные предприятия Барбароссы. Освобождение от этой обязанности, какие-либо исключения вряд ли кому-нибудь полагались. Архиепископ Гамбург-Бременский и епископ Хальберштадтский за неявку для участия в коронационном походе Штауфена в декабре 1154 года в Ронкалье были присуждены к лишению их ленов. Церкви имперских областей взамен участия в походах часто вынуждены были принимать на себя тяжелые финансовые обременения: мы слышим о закладах, о продаже имущества, но также и об отчуждении церковной утвари ради доставки требуемых средств. Впрочем, в связи с этим надо указать и на заметные полководческие таланты многих представителей духовенства.
Затем следует обратить внимание на обязанность участия в придворных выездах, непременность посещения объявленных хофтагов, без соблюдения которой административная деятельность эпохи в конечном счете была бы доведена до абсурда. Осуществляемая таким образом обязанность участвовать в совете государя приводила, правда, также и к тому, что князья порой вынуждены были согласованно принимать весьма прискорбные для себя решения. Наконец, такое же решающее значение приобрела гостевая обязанность, то есть обязанность принимать на постой главу Империи и его свиту. Она представляла собой одну из важных основ столь характерного для Средневековья нестационарного способа правления. Изучение итинерариев[536] делает очевидным интенсивность, с которой при Фридрихе I привлекались для постоя государя прежде всего епископские резиденции, расположенные в Империи. Применительно к германским землям статистику итинерариев возглавляют Вюрцбург, Вормс и Шпайер. Остановки в монастырях, напротив, отмечаются намного реже, а впоследствии определяющее значение приобретает учащение постоя в собственных имперских пфальцах. Также и южнее Альп Штауфен подчеркнуто предписывает в одном из законов, сформулированных в Ронкалье в 1158 году, свою претензию на постой в епископско-городских пфальцах[537]. Для этой территории нам известно о нескольких случаях строительства собственно имперских пфальцев в городах (Лоди, Парма). Характерно, что там встречаются — как правило, за пределами городской застройки, перед воротами города — так называемые «монастырские пфальцы» (например, Сан-Сальваторе близ Павии)[538].
При желании еще детальнее описать отношение Барбароссы к духовенству нам придется порекомендовать несколько случайных примеров, которые, наряду с главными общими чертами, учитывают индивидуально-личностный момент отношений. Если мы выберем из большого числа случаев архиепископство Майнцское[539], то положение этой епархии будет характеризоваться прежде всего должностью эрцканцлера для германской части Империи, но также и ее выдающейся ролью в контексте избрания короля, при котором ей отводился «первый голос». При избрании самого Фридриха его отдал майнцский архиепископ Генрих, который использовал свое право против штауфеновского кандидата. Подоплекой этого обстоятельства были территориально-политические интересы Майнцской церкви, преимущественно в области Везера-Лайне[540]. Год спустя Барбаросса воспользовался присутствием папского легата, прибывшего в Германию для ратификации договора с папой Евгением III, для выступления против Майнца. На Вормсском хофтаге на Троицу 1153 года Генрих заодно с епископами Хильдесхайма, Айхштетта и Миндена был лишен своего сана. Проведенное сразу после этого новое избрание закончилось выдвижением — при определяющем воздействии со стороны короля — прежнего имперского канцлера Арнольда[541], происходившего из рода майнцских министериалов Зеленхофенов. Во время своего правления (1153–1160 годы) Арнольду пришлось столкнуться с большими проблемами, которые во многом были результатом его низкого происхождения. Когда он в момент отсутствия государя в 1155 году вступил в конфликт с Германом, пфальцграфом Рейнским, Барбаросса после своего возвращения из Италии решительно и жестко навел порядок, присудив обе стороны к позорящему наказанию «несения собаки», которое, однако, позволил себе заменить для архиепископа — из уважения к его сану.
