Вадим Каргалов - Полководцы XVII в
А продовольствие? По подсчетам военных историков, его было отправлено для снабжения войска под Смоленском около двухсот пятидесяти тысяч пудов!
Медлительные, нескончаемые, тяжеловесные обозы, многие тысячи подвод и саней тянулись по осенний и зимним дорогам к Смоленску. Неудивительно, что «стенобитный наряд» и тяжелые ядра начали прибывать под Смоленск только в марте 1633 года. Этим, в конечном счете, и определялась тактика воеводы Шеина в первые месяцы Смоленской осады.
Еще в конце ноября с дороги, из Дорогобужа, воевода писал царю, причем «многижда», что «государевых запасов нет, что купить не у кого, а из Вязьмы запасов привозят понемногу, телег по 10 и по 15, и того запасу на один день не становится, а пешие русские люди с голоду бегают, а немецкие люди с голода заболели и помирают». Для снабжения армии деньгами были поставлены князь Дмитрий Пожарский в чудовский архимандрит Левкий, для «хлебных и мясных запасов» — князь Иван Борятинский и Иван Огарев. Больших усилий стоило им выправить положение. Продовольствие и «государеву казну» для раздачи жалованья ратникам воевода Шеин получил, но тяжелый «наряд» ему пришлось ждать почти четыре месяца.
Все эти подробности необходимы для того, чтобы реально представить условия, которые сложились под Смоленском в начале осады. Остается только удивляться энергии и настойчивости воеводы Шеина, который уже 10 февраля мог доложить в Москву: «Город Смоленск совсем осажден, туры поставлены, да и острожки поставлены, из города выдти и в город пройти немочно»!
8
Смоленск был «обложен» по всем правилам тогдашнего осадного искусства. Свой стан Михаил Шеин и Артемий Измайлов разбили в пяти или шести верстах от города, на левом берегу Днепра, и сильно укрепили его. Через реку были перекинуты два моста, чтобы облегчить маневрирование силами. Ближе к городу, с восточной и юго-восточной сторон, придвинулись солдатские полки, здесь расположились станы полковников Карла Якова и Александра Лесли. Подошедшие позднее полки князей Прозоровского и Белосельского укрепились за высокими валами к западу от Смоленска. Солдатский полк Матисона встал против города на другой стороне Днепра, на Покровской горе.
Штурмовать город Шеин решил с восточной и южной сторон — здесь солдаты рыли траншеи к городским стенам и ставили туры для осадных пушек. Конные разъезды рейтар и «детей боярских» перекрыли все выходы из города, вели разведку за Днепром — воевода опасался демарша королевской армии.
Русские воеводы надеялись, что Смоленск сдастся раньше, чем король придет ему на помощь. Для этой надежды были основания. Смоленские горожане отказались взять в руки оружие, поэтому стены крепости оборонял только польский гарнизон. От многочисленных перебежчиков Шеин знал, что хлеб в городе есть, но нет сена и соломы, начался конский падеж и осталось в кавалерии только полтораста лошадей, которых кормят печеным хлебом и дробиной. В городе нет дров — жгут деревянные крыши, лишние избы и клети. Вода в колодцах плохая, многие жители болеют и умирают от нее, а князь Соколинский, командовавший польским гарнизоном, не разрешает выходить за водой из города, опасаясь измены. Из всех городских ворот только двое остались незасыпанными — Малаховские и Днепровские, но ключи от них Соколинский хранит у себя и уже повесил несколько человек, пытавшихся перебежать в русский лагерь.
Осада Смоленска (1632–1634)Не было, казалось бы, и большой угрозы русским станам извне, со стороны Литвы. Смоленский воевода Гонсевский бежал перед осадой в Оршу, затем, соединившись с отрядами гетмана Радзивилла, встал в селе Красном, в сорока верстах к западу от Смоленска. Гетман и беглый смоленский воевода построили острог, но предпринимать активные военные действия не решались. В середине февраля они послали несколько человек с письмами к смоленским «сидельцам» и при этом велели, если тех схватят русские, говорить, что в Красном с гетманом и воеводой шестнадцать тысяч войска, а из Литвы уже идет на помощь гетман Сапега с большой ратью, а за Сапегой будто бы спешит к Смоленску сам король.
Но героев среди схваченных русскими разъездами лазутчиков не оказалось, и они сообщили, что в Красном не более девяти тысяч войска (а по мнению историков — еще меньше: тысяч пять-шесть), и под Смоленск с такими силами гетман и воевода не пойдут, даже из Польше им этого делать не советуют. Единственное, что они смогли сделать, это провести в город в ночь на 26 февраля подкрепление, триста казаков, а затем — еще 600 польских солдат. Всего же к Смоленску приходило три тысячи «литовских людей», но они были отбиты и более трехсот солдат взято в плен. Русские воеводы усилили стражу, особенно на Покровской горе, через которую польские солдаты проникали в город. Общего положения эти операции не изменили — Смоленск оставался в крепкой осаде.
5 марта 1633 года под Смоленск прибыл, наконец, «большой наряд». Русские пушкари и солдаты начали спешно ставить пушки на заранее подготовленные позиции, за турами. Батареи были сооружены в рекордно короткий срок, всего за десять дней.
15 марта началась бомбардировка крепости с восточной стороны, куда заранее подвели траншеи из солдатских лагерей Александра Лесли и Карла Якова. Двенадцать дней грохотали тяжелые «именные» пищали, сокрушая стены, обрушивая башни, вызывая в городе пожары. Русская артиллерия была тогда одной из лучших в мире, пищаль «Инрог» («Единорог»), например, со своей батареи могла поражать любое место в городе. После недельного перерыва бомбардировка возобновилась и продолжалась с 4 по 10 апреля. За это время русские пушкари сбили три башни, в стенах появились проломы. Под личным наблюдением Михаила Шеина русские саперы копали минную галерею: воевода хотел взорвать стену перед решительным штурмом.
Но штурм пришлось отложить. Не было больше пороха, «пушечные запасы» задерживались из-за весенней распутицы. Только 23 апреля порох наконец подвезли. За это время поляки успели заделать проломы, соорудили позади городской стены земляные валы. Все пришлось начинать сначала: бомбардировку города, снаряжение порохом подкопа.
26 мая в результате взрыва в подкопе двухсот пятидесяти пудов пороха была разрушена часть стены. Русские солдаты бросились к пролому, но за стеной оказался земляной вал, занятый неприятелем. Приступ был отбит.
10 июня под стеной взорвали еще одну русскую мину. Но на этот раз пролом оказался небольшой, и польские пушки, поставленные против него, встретили штурмующих ядрами и картечью. Потеряв много людей убитыми и ранеными, русская пехота отступила.
Польские военачальники пытались мешать приступам, нападая на русский острог на Покровской горе, занятый полком Матисона. Известно, что с начала июня до конца августа, когда под Смоленск пришел с главными силами новый польский король Владислав IV, на Покровской горе произошло четырнадцать сражений!
Продолжался обстрел крепости из осадных орудий, причинявший обороняющимся значительный урон. Ян Велевицкий писал, что «иногда в продолжение одного дня было бросаемо в крепость около 3 500 неприятельских бомб». Приступ следовал за приступом, так что высказанные позднее Шеину упреки в нерешительности не имеют под собой оснований. Наоборот, тот же Ян Велевицкий указывал, что осада Смоленска велась по всем правилам военного искусства и с большим упорством. Он дает общую оценку осады:
«А какова была осада Смоленска русскими, можно было видеть из следующего: крепость Смоленская была окружена 16-ю сильными укреплениями и четырьмя по правилам военного искусства расположенными лагерями, так, что осада Смоленска превосходила даже осаду Бремена и Утрехта, по мнению людей, бывших как при первых двух осадах, так и при осаде Смоленска».
Другое дело, что смоленская крепость, сооруженная талантливыми русскими градостроителями, была почти неприступной для открытых штурмов, что подтвердила знаменитая Смоленская оборона 1609–1611 годов. Подкрепления и боеприпасы к Михаилу Шеину почти не поступали, из-за нехватки пороха приходилось откладывать даже подготовленные штурмы. Летом 1633 года, в период решительных боев за город, на помощь Шеину пришел один рейтарский полк Самуила Шарля Дееберта да с ним всего сто пудов «зелья» — количество крайне небольшое, если учесть, что для взрыва одного подкопа в мае было использовано двести пятьдесят пудов пороха. К тому же русским воеводам все время приходилось посматривать на запад: новый польский король Владислав IV собирал армию для похода на Смоленск. Русские полки, разбросанные по нескольким станам и множеству укрепленных острожков, связанные тяжелой осадной артиллерией, потеряли подвижность. К тому же оголять батареи, траншеи и шанцы было опасно из-за возможных вылазок польского гарнизона из города. Воевода Шеин был лишен возможности вывести в «поле», для открытого сражения, достаточные силы. Оперативная инициатива как бы заранее отдавалась наступающему польскому королю: он мог ударить по любому из русских станов. Осаждавшие с подходом королевского войска сами оказались как бы в осаде, причем враг угрожал и извне, со стороны королевской армии, и изнутри, из самого Смоленска.
