Фердинанд Опль - Фридрих Барбаросса
То, какое значение Барбаросса придавал укреплению позиций Империи в Средней Италии и какую роль играло при этом наследство Матильды, еще раз с максимальной отчетливостью проявилось в его последнем итальянском походе 1184–1186 годов. Перед этим в 1183 или 1184 году было отклонено обращенное к курии предложение, согласно которому уступка Штауфену папой и коллегией кардиналов бывших владений Матильды должна была возмещаться десятой частью постоянных имперских доходов с Италии[458]. Однако Барбаросса ни за что не хотел отказываться от своих притязаний. В своем договоре с Миланом от февраля 1185 года[459] он обязал этот город, который столь долго оставался в жесткой оппозиции к Империи, но с которым был достигнут компромисс в результате заключения Констанцского мира, предоставить военную поддержку своей политике рекуперации, направленной на наследство Матильды. Одновременно он привязал к Империи ряд видных вассалов Матильды путем целенаправленной раздачи привилегий и летом 1185 года вновь лично посетил Италию. Правда, из-за последовавшего в 1184 году обручения наследника престола, Генриха VI, с Констанцией Сицилийской развитие событий приобрело уже новое измерение[460]. Своими проводимыми с этого момента мероприятиями Барбаросса осторожно подготавливал будущее господство своего сына. Отводимую Средней Италии функцию моста между севером Италии и ее югом, попавшим отныне в поле штауфеновских интересов, можно видеть через призму этих мероприятий в по-новому очерченном политическом контексте.
Продолжив наш политико-географический очерк ситуации в королевстве Италия, обратим свой взгляд — опять же дополняя сказанное Оттоном Фрейзингенским — на сам город Рим[461]. Он был ядром области собственно папского господства Patrimonium beati Petri, но одновременно и воплощением власти в самой Империи. Барбаросса весьма энергично отстаивал свое требование господства Империи над этим городом как, можно сказать, высшее выражение своей точки зрения на обязанности правителя. В самом городе на Тибре структура власти была расшатана прежде всего после схизмы 1130 года: Иннокентий II смог добиться признания только годы спустя и лишь при поддержке Лотаря III. В 1143 году общественные круги, включавшие представителей городской аристократии, но также и вновь поднявшихся социальных слоев, присвоили себе власть над городом. Таким образом, в то время, когда города-государства в Верхней Италии переживали свой триумф, коммунальные формы управления выдвинулись на первый план и на Тибре. По образцу античной традиции институциональная основа этого движения в Риме называлась «сенатом». Враждебность папству заметно обостряла местную ситуацию. Критическим положение папства[462] стало, во-первых, из-за отсутствия ежегодной поддержки со стороны втянутой во внутригерманские усобицы королевской власти, которая к тому же взяла на себя риск организации злополучного крестового похода, во-вторых, из-за контактов, установленных движением римских горожан с кругом Арнольда Брешианского, подвергавшего папство резкой критике. Совершенно независимо римские горожане вели себя и по отношению к имперскому главе.
Правда, их требование к Конраду III организовать поход на Рим, со ссылкой на устанавливаемые папой Евгением III связи с державой норманнов, должно было открыть государю глаза на опасность этих политических принуждений Римской церкви.
Положение еще более обострилось к началу правления Фридриха Барбароссы: мы узнаем о стремлении самостоятельно организовать избрание императора в Риме. Один современник по имени Вецель, о котором не дошло других сведений (видимо, немецкий сторонник этих кругов римских горожан), в своем единственном послании предупреждал молодого короля об угрожающей ситуации[463]. Впрочем, Штауфен прямо не откликнулся на это предостережение, более того, продолжил переговоры с Евгением III, которые затем привели к ратификации Констанцского договора в марте 1153 года. Тем не менее обращает на себя внимание тот факт, что в отправленную в Рим королевскую делегацию был включен и граф Ульрих фон Ленцбург, которого этот сомнительный Вецель называет в качестве одной из персон, которых Фридрих должен послать в Рим — правда, для переговоров с римскими горожанами.
Затем, уже в последние дни перед его согласованной с папой Адрианом IV императорской коронацией, государя достигла делегация от движения римских горожан, но ее предложение возложить на него императорскую корону за выплату 5000 фунтов и при клятвенном подтверждении их прав и привилегий получило отказ[464]. И все-таки Штауфен должен был осознавать значение контактов с римскими горожанами как одного из возможных и важных факторов, ограничивающих папские амбиции (наряду с влиянием на назначение городских префектов). Характерно, например, что летом 1159 года, когда противоречия с Адрианом IV достигли своей кульминации, Барбаросса уполномочил своих отправленных в Рим посланников также и на переговоры с римскими горожанами. Правда, эти переговоры были затем сорваны из-за разногласий по вопросу об императорском влиянии на должность префекта[465]. Только летом 1167 года, когда император вознамерился разрешить проблему схизмы в свою пользу путем военной интервенции в Рим, после поражения римлян от войск Империи, дело дошло до действительного договора Барбароссы с городом на Тибре. Он содержал признание сената при явно сознательном уклонении от назначений на должность префекта[466]. В ходе бурных событий следующих лет император вновь пытался обеспечить себе влияние на эту должность, но по мирному договору в Венеции вынужден был отказаться от своих притязаний. К документально зафиксированному урегулированию взаимных отношений с папством город Рим смог прийти только в 1188 году.
Процессы развития города Рима в раннештауфеновскую эпоху невозможно понять без политического фона, образованного подъемом норманнского королевства Сицилия[467]. В изложении Оттона Фрейзингенского эта южная область Апеннинского полуострова практически незаметна. В IX веке она входила в сферу владычества Византии, в последующем испытала сильное воздействие арабской экспансии, оставившей здесь свои наслоения, пока, наконец, в XI столетии — при содействии папства — не попала под влияние князей из норманнского дома. В 1127 году сильный норманнский князь Рожер II сумел объединить герцогства Апулию и Калабрию, сицилийские владения и княжество Капую, сконцентрировав в своих руках властные полномочия в Южной Италии. Тремя годами позже он смог использовать в своих интересах папскую схизму: папа Анаклет дал свое согласие на коронацию его в качестве короля, которая состоялась в Палермо в 1130 году. После окончания борьбы за папский престол Иннокентий II в 1139 году также признал новое королевство, во многом вследствие неудачи военного выступления Лотаря III против норманнского государя во время второго итальянского похода.
Поддержка со стороны Рожера II в годы правления Конрада III, которому последовательную «итальянскую политику» можно приписывать лишь в виде очень скромных попыток, становится для папства одной из основных существенных предпосылок свободы политических действий. Тесные контакты штауфеновского короля с Византией вели к явной конфронтации Империи с Сицилией[468], в то время как папа неоднократно взывал к сицилийской помощи перед лицом ожесточенной оппозиции римских горожан. Лишь с избранием Барбароссы, которому его успешная политика в Германии давала возможность возобновить энергичную итальянскую политику, ситуация в основных союзнических отношениях, в том числе и с Сицилией, изменилась. До начала семидесятых годов XII столетия доминировало противостояние Штауфенов и норманнов, которое политически акцентировалось во многом благодаря краху военного выступления Штауфена против Сицилии в 1156 году и дало опыт тесного сотрудничества папства с норманнскими властителями. Положение в корне изменилось лишь позднее, в связи с усилиями, направленными на преодоление схизмы. Пятнадцатилетний мир между Империей и Сицилией, договоренность о котором была достигнута летом 1177 года[469], привел не только к признанию десятилетиями оспаривавшегося норманнского господства. В конечном счете, он стал предпосылкой для брака наследника Барбароссы, Генриха VI, с Констанцией Сицилийской, заключенного в январе 1186 года в Милане. Этот брак впоследствии стал основанием для распространения власти Штауфенов на юг Италии и включения Сицилийского королевства в состав Империи, для феномена их союза — unto regni ad imperium — вызвавшего затем столь сильное противодействие в первую очередь папы Иннокентия III[470].
