Чезаре Ломброзо - Преступный человек (сборник)
В продолжение разбирательства в суде он беспрестанно перебивал своих защитников и всячески оскорблял их или же просил, чтобы ему назначили других адвокатов, обещая заплатить им… из общественных сумм.
Когда же ему было предоставлено слово, он заявил: «Я прерывал адвокатов и судей потому, что мне нужно было высказать факты громадной важности, имеющие целью разъяснить, кто из нас – я или сам Бог – нанес первый удар; на этом основании я придаю особенное значение своим запискам. Физически я гадок, нравственно же обладаю мужеством, когда мне помогает Бог. Я исполнил то, о чем говорили газеты, но я не делал бы этого, если бы не получил повеления от Бога: я всегда был служителем Бога. Он руководил моими поступками, как некогда жертвоприношением Авраама; те, кто нападает на меня, будут наказаны смертью. Пускай присяжные решат, – добавил он потом, – действовал ли я по наитию свыше».
В другой раз Гито, сравнивая себя с апостолом Павлом, сказал: «Подобно ему, я стараюсь привести мир в содрогание. У меня, как у него, нет ни золота, ни друзей, и подобно ему, я окружен дикарями». Далее он заявил, что наитие, подталкивавшее его на убийство Гарфильда, продолжалось две недели, на протяжении которых он не мог ни спать, ни есть, пока не совершил кровавого дела, но после того спал отлично, хотя и находился в тюрьме. На вопрос, что такое наитие, Гито отвечал: «Разум находится тогда во власти высшего божества и не управляет поступками человека. Вначале меня ужаснула сама мысль убить кого-нибудь, – продолжал он, – но после я убедился, что это было истинное вдохновение. Невозможно, чтобы я был сумасшедший: Бог не избирает своих служителей среди сумасшедших. Он охранял меня, и потому я не был ни расстрелян, ни повешен. В конце концов Бог накажет своих заклятых врагов». Правда, на суде перед присяжными Гито старался выдать себя за помешанного, но ему и не оставалось ничего другого после того, как эксперты отвергли его уверение, что он действовал по наитию свыше, под влиянием болезненного, неудержимого аффекта. Однако из этого еще не следует, чтобы он был в здравом уме: все умалишенные, кроме страдающих манией самоубийства, непременно прибегают к различным уловкам для своего оправдания и пускаются на всякие хитрости, лишь бы спасти свою жизнь. А Гито даже и не приходилось прямо лгать – он только преувеличивал как свое безумие, так и свои мрачно-горделивые религиозные представления, натолкнувшие его на преступление. Свойственную же ему сварливость он выказывал на суде даже как будто помимо своего желания, так как нападал и на тех, кто доказывал его психическое расстройство, и на тех, кто опровергал его. Самых горячих сторонников своих он оскорблял непозволительным образом, называя их дураками, невеждами и пр. Адвокату своему (Сковилю) Гито прямо сказал: «Ты такой же сумасшедший, как и я». Доставалось также и присяжным, хотя их-то именно и следовало расположить в свою пользу.
Когда обвинитель указал на испорченность Гито в отношении нравственности, тот возразил ему на это: «Я всегда был хорошим христианином; если я нарушил супружескую верность с целью отделаться от женщины, которую не любил, и задолжал несколько сот долларов, то подобные факты нисколько не вредят моему доброму имени». Эти слова доказывают смутность нравственных понятий подсудимого.
Тут же на суде выяснилось, до какой степени было развито у Гито прямо-таки бешеное тщеславие. Так, он, точно какой-нибудь знатный барин, с важностью объявил присяжным, в какие именно дни у него бывает прием посетителей; кроме того, он не раз высказывал перед публикой такие вещи, которые только усиливали раздражение против него, например, что на Рождество он получил отличный обед и множество цветов и фруктов, присланных ему дамами, что в следующие дни посыльный доставил ему до 800 писем, что некоторые дамы из высшего общества просили у него автографов, называя его великим человеком, но он остался к этому равнодушен, наконец, что ему присланы деньги, около тысячи долларов… Вероятно, кто-нибудь просто подшутил над ним, а он этим хвастался!!!
Когда на суде стали разбирать сочинение Гито «Книга истины», он вскричал: «Это есть результат божественного вдохновения!» – и пришел в страшную ярость, когда ему указали на заимствования из статьи одного автора, тоже маттоида. В числе других курьезов любопытно признание Гито, что он нарочно купил пистолет с ручкой из слоновой кости, хотя и стоивший дороже, так как знал, что его станут показывать публике.
Немногие врачи, признавшие Гито душевнобольным, указывали в числе других признаков ненормальности и на его почерк, совершенно сходный с теми образцами почерка графоманов, которые были приведены мной в «Архиве психиатрии». Вот как он подписывался:
Многие из врачей психиатров, положительно отрицавших помешательство Гито, сделали это, конечно, на том основании, что у него не наблюдалось той классической формы безумия, которая выражается резко-определенными признаками, а была лишь промежуточная, свойственная маттоидам, степень душевного расстройства, с примесью религиозной и горделивой мономании, затемненной, однако, склонностью к плутовству, так редко встречающейся у помешанных в полном смысле слова и так часто у маттоидов. Этой склонностью Гито обладал в такой сильной степени, что она ни на минуту не изменила ему, как в течение всей его предыдущей жизни авантюриста, так и во время процесса, что, конечно, могло ввести врачей в заблуждение при постановке диагноза.
Действительно, нельзя не изумляться находчивости и сообразительности, проявленным Гито на суде.
Когда эксперт Диамонд сказал, что для решения вопроса о том, страдает ли известный субъект умопомешательством, необходимо очень долго наблюдать за ним и что сам он слишком недостаточно изучал душевные болезни, чтобы ответить на этот вопрос, не рискуя ошибиться, – обвиняемый тут же заметил ему: «Это самое лучшее из всего, что вы здесь говорили». Когда после указания Гито на божественное заступничество, сохранившее его от повешения и расстрела, его спросили, рассчитывает ли он и впоследствии избавиться от смертной казни, он отказался отвечать. Умопомешательство свое он сначала отрицал, а потом начал настаивать на нем; но, убедившись, что и то и другое невыгодно для него, стал избегать прямых ответов и наконец объявил, что предоставляет решение этого вопроса экспертам. На замечание, что подсудимый не убил бы Гарфильда, если бы тот назначил его консулом, он возразил: «Нет, убил бы в любом случае», хотя раньше говорил противное. Мошеннические и безнравственные проделки свои Гито, как мы уже видели, считал не заслуживающими внимания пустяками, а когда ему указали на сделанные им долги, то он, нимало не смущаясь, воспользовался этим, чтобы подтрунить над председателем, над которым постоянно издевался, и сказал ему: «Я открыто просил денег у первого встречного, и он давал мне, если мог. Когда вам будут нужны деньги, вы также можете занять у меня».
Основываясь на том факте, что Гито выказал большую ловкость и корыстолюбие, когда из тюрьмы написал Камерону письмо с просьбой прислать 100 долларов, причем доказывал, что имеет право на вознаграждение, пожертвовав собой для его партии, – эксперт Календер отрицал в подсудимом всякое умственное расстройство. «Это письмо, – сказал он, – служит несомненным доказательством здравомыслия Гито, так как он выказывает в нем не только большую сообразительность при выборе лица, у которого просит денег, но и умение подкрепить свою просьбу вескими аргументами». Но, по-моему, ни эта расчетливость, ни прежние мошеннические проделки не опровергают умопомешательства Гито. В своем журнале «Архив психиатрии» я уже доказал вместе с Альбертотти и Перотти, как часто психическое расстройство встречается именно у мошенников и проявляется не только во время суда, но и гораздо раньше, пример чего мы, впрочем, уже видели в Де Томази. Уловки и хитрости, употребляемые такими субъектами во время судебного разбирательства чаще всего во вред себе, я, напротив, объясню именно тем, что у них склонность к притворству не сдерживается рассудком и что вследствие своей ненормальности они чувствуют и рассуждают обо всем иначе, нежели здоровые люди. К тому же разряду явлений относится наблюдаемая у истеричных полупаралитиков и алкоголиков наклонность ко лжи, притворству и клевете. Наконец, эксперт Мак-Дональд высказал мнение, что помешанные, считающие себя вдохновенными, действуют без заранее обдуманного намерения, не заботясь о последствиях и не стараясь избежать ответственности, а между тем Гито поступал как раз наоборот.
В опровержение этого мнения достаточно вспомнить приведенные нами выше эпизоды из биографий Мале, Бозизио, Де Томази, Лазаретти и даже самого Савонаролы.
Из всех этих примеров читатели, надеюсь, убедились в существовании особой разновидности помешанных или полупомешанных, людей крайне раздражительных и до такой степени тщеславных жаждущих известности, что они готовы добиваться ее всеми способами, но чаще всего покушением на жизнь коронованных или важных особ. Впрочем, я не сказал здесь ничего нового. Тем же вопросом занимались и другие врачи, и я, как мне кажется, только обстоятельнее разобрал подобные случаи, к сожалению, слишком многочисленные. Немало их приведено, между прочим, у Тардье в его «Судебно-медицинских этюдах помешательства». Для большей полноты моего исследования я приведу несколько примеров из этого сочинения.
