Грэм Грин - Сила и слава
Обзор книги Грэм Грин - Сила и слава
Соль земли
Романом Грэма Грина «Сила и слава» мы начинаем новую серию — «Соль земли». Книга Грина занимает в этой серии особое место: отец Александр перевел ее в то время, когда Грин не разрешал публиковать свои произведения в Советском Союзе — стране, преследующей инакомыслящих.
Отец Александр перевел «Силу и славу» для своей паствы — и не только перевел, но и сам начитал текст. История гонения опального священника была близка отцу Александру, и до какой-то степени он видел в его судьбе свою судьбу.
Приблизительно в те же годы этот роман перевела Н. А. Волжина, но перевела его «в стол».
Когда журнал «Иностранная литература» решился печатать «Силу и славу», а это было в начале перестройки, то неточности, касающиеся новозаветной тематики, редактор исправлял с помощью отца Александра. Естественно, встал вопрос о том, как обозначить на страницах журнала его участие в этой работе, и отец Александр сказал: «Пусть это будет текст Натальи Альбертовны Волжиной. Кто я как переводчик по сравнению с ней?» Предлагаемый перевод — это восстановленный текст самого отца Александра.
Мы будем продолжать эту серию, представляя в ней наиболее важные для отца Александра книги, герои которых — соль земли.
Екатерина ГениеваПредисловие
Говорят о силе и славе Христа распятого, о торжестве, путь к которому ведет через Голгофу. Людям свойственно преклоняться перед земной силой и земной славой, и не случайно, что господствующая триумфальная Церковь была идеалом многих христиан. Но Грин предпочитает говорить о Церкви в годы гонений, когда с нее спала пышная мишура и подверглись испытанию ее духовная сила и верность.
Иному читателю может показаться, что события романа разворачиваются в каком-то фантастическом государстве, что автор предлагает ему нечто вроде модной нынче антиутопии. На самом деле перед нами реальная страна: Мексика конца 20-х годов.
Мексиканский кризис назревал давно. Еще в XIX веке Церковь приняла активное участие в борьбе страны за отделение от Испании. В результате после провозглашения независимости католическая иерархия стала влиятельнейшей общественной силой государства и добилась больших привилегий. Однако очень скоро соперником ее выступила светская партия реформ. В 1857 году эта партия добилась принятия законов, направленных против Церкви. Монастыри были закрыты, религиозное образование изгнано изо всех школ, государственных и частных, духовенству предписывалось пройти регистрацию, ему запрещалось носить на улице сутану, заниматься общественной деятельностью, клириков лишили права владеть недвижимостью и поставили под строгий контроль государства. Все служители Церкви немексиканского происхождения должны были быть высланы из страны. Однако благодаря активному сопротивлению духовенства и верующих большинство этих законов не удалось провести в жизнь.
В начале XX века антицерковные силы вновь перешли в наступление. Переворот 1910—1919-х годов, потрясший Мексику, привел к власти непримиримых врагов христианства. Прежнее законодательство приняло еще более жесткий характер в Конституции 1917 года. Губернаторы штатов получили полномочия регулировать по собственному усмотрению число духовных лиц на их территориях. С непокорными расправлялись сурово и беспощадно.
Вожди мексиканской революции отнюдь не были марксистами. Один за другим они создавали полувоенные режимы, обычные в Латинской Америке. Антиклерикальные лозунги требовались им только для того, чтобы сломить соперника — Церковь. Их идеологией был светский либерализм и просвещение в духе XIX века. Однако жизнь при этих режимах меньше всего походила на жизнь свободного общества, обещанного старым либерализмом. В ответ на массовые репрессии Лига защиты свободы религии начала открытую борьбу с правительством. Вспыхнула гражданская война, длившаяся с 1926 по 1929 год. Против 50-тысячной правительственной армии выступило 23 тысячи добровольцев-католиков, сражавшихся под девизом: «Слава Христу-Царю!» Отсюда их название — кристерос.
В результате гражданской войны и давления Соединенных Штатов власти оказались вынужденными пойти на уступки. Повстанцам объявили амнистию, а большинство антицерковных законов осталось на бумаге.
Грэм Грин был хорошо знаком с положением дел в Мексике. В 1938 году он объехал эту страну как член комиссии, изучавшей факты религиозных преследований. Результатом путешествия и явились две книги: репортаж «Дорогами беззакония» (1939) и роман «Сила и слава» (1940), который был отмечен литературной премией как лучший роман года. В 1956 году роман был инсценирован.
Книга переносит нас в глухой южный штат Мексики, где губернатор все еще стоит на позиции непримиримой борьбы с Церковью. Его цель — уничтожение христианства. Духовенство объявлено вне закона. Епископы и священники вынуждены бежать. Остаются лишь двое. Одного принудили вступить в брак, чтобы он не имел возможности совершать богослужения, а второй много лет скрывается от полиции и продолжает свое дело тайно. Он-то и есть главный персонаж романа. Автор не называет его по имени, он хочет видеть в нем безымянного героя веры, ибо через него проявилась сила и слава Церкви.
Однако Грин сделал все, чтобы снять с мученика сусальную позолоту. Оставшись нелегально в своем приходе, священник падает духом. Он истерзан одиночеством и постоянным страхом. Он начинает пить, хотя в штате установлен сухой закон. В одной из деревень с ним происходит падение — мимолетная связь с женщиной в минуту отчаяния. В результате он становится отцом несчастного заброшенного ребенка. Одним словом, этот человек наделен множеством слабостей. Сам по себе он вовсе не герой. Мысль о своем грехе давит его. Он не чувствует в себе никаких сил для подвига. В романе его судьба противопоставлена благочестивой легенде, которую мать-католичка читает своим детям.
И все же, повинуясь внутреннему голосу, герой проходит свой путь до конца. Он не сознает себя настоящим исповедником веры. Но просто говорит, что над ним имеет власть нечто большее, чем он сам. Именно в этой его смиренной верности и торжествует Христос. Его сила и слава.
Протоиерей Александр МеньСИЛА И СЛАВА
в переводе отца Александра Меня
роман
Тесней кольцо; злой силой свора дышит; И с каждым шагом смерть становится все ближе.
ДрайденЧасть первая
Глава I
Порт
Мистер Тенч вышел под палящее мексиканское солнце на белую от пыли улицу узнать, не прибыл ли баллон с эфиром. На крыше сидели грифы и смотрели на него с гнусным равнодушием: он еще не стал падалью. Слабое чувство протеста поднялось в душе мистера Тенча; он соскреб расслаивающимися ногтями горсть земли с дороги и вяло бросил в птиц. Одна из них поднялась и, хлопая крыльями, полетела через город — над маленькой площадью, над бюстом того, кто уже перестал быть президентом, генералом и человеком, над двумя киосками с минеральной водой, по направлению к реке и морю. Там она не найдет ничего: в той стороне о падали заботятся акулы. Мистер Тенч вышел на площадь.
«Buenos dias»[1], — сказал он человеку с ружьем, который сидел у стены, где осталось немного тени. Но это не Англия: человек не ответил ни слова, только недружелюбно взглянул на мистера Тенча, будто не знал этого чужака и словно мистер Тенч не имел отношения к его двум золотым коронкам. Обливаясь потом, мистер Тенч прошел мимо казначейства, но забыл, зачем шел: за стаканом минеральной? Кроме нее из-за сухого закона единственное, что можно выпить в этом штате, — пиво, да и то лишь по особому случаю: оно являлось государственной монополией и стоило слишком дорого. Мистер Тенч ощутил отвратительную тошноту в желудке — нет, вроде бы, он шел не за минеральной водой. Ну, разумеется! Баллон с эфиром… Прибыл пароход. Он слышал его торжествующий гудок, когда лежал в постели после завтрака. Миновав парикмахерскую и две зубоврачебные амбулатории, он вышел между складом и таможней на берег реки.
Река медленно текла к морю среди банановых плантаций. «Генерал Обрегон»[2] причалил к берегу, и с него сгружали пиво — с сотню ящиков уже стояло штабелями на набережной. Мистер Тенч остановился в тени таможенного здания и подумал: «Зачем я здесь?». Пекло выжгло ему память. Он собрал горькую слюну и с отчаянием плюнул в солнце. Потом сел на ящик и стал ждать. Все равно делать было нечего: до пяти к нему никто не придет.
«Генерал Обрегон» был длиной ярдов в тридцать. Несколько футов сломанных поручней, одна спасательная лодка, колокол, висевший на гнилом канате, керосиновый фонарь на носу — похоже, он продержится в Атлантике еще года два-три, если только его не настигнет в заливе северный ветер. Но тогда уж ему, разумеется, крышка. Впрочем, это не имело значения: каждый, кто покупал билет, тем самым приобретал и страховку. С полдюжины пассажиров стояли среди связанных за ноги индюков и глазели, перегнувшись через поручни, на порт: на склады, пустые, выжженные улицы с зуболечебницами и парикмахерскими.
