Эрик Дэвис - Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху
Как известно каждому, кто изучал механизм письма, протестанты, вероятно, не смогли бы осуществить свою Реформацию без новомодного печатного пресса, который сам Лютер назвал «величайшим актом благодати Божией». Печатный пресс, подобно взрыву, распространял Слово во всех направлениях сразу, навсегда разрушая единство христианского мира и в то же время позволяя сектам управлять внутренней жизнью верующих при помощи стандартизированных материалов, таких как молитвенники. Уже в 1455 году Иоганн Гуттенберг признавал евангелическую силу своего изобретения:
Давайте сломаем печать, которая закрывает от нас священное, и дадим крылья Истине, чтобы она могла завоевать каждую душу, приходящую в мир, своим словом, не написанным более, с такими издержками, быстро устающими руками, но размноженным, подобно ветру, не знающей усталости машиной223.
Думал ли Гуттенберг о могущественном ветре Пятидесятницы или же нет, он явно хочет сказать, что его машиной руководит сверхъестественная рука Святого Духа. В конечном счете превосходя несовершенный труд переписчиков, печатный пресс дешево и неустанно размножал Слово и таким образом ускорял и интенсифицировал процесс евангелизации планеты.
Тот факт, что эта небольшая технокультурная молитва появляется на веб-сайте Logos Research Systems, христианской компании информационных технологий, которая производит CD-ROM'ы библейской тематики, только доказывает, что новые технологии Слова сохраняют свое могущественное духовное очарование для многих христиан. В действительности можно предположить, что главная сцена Пятидесятницы — экстатическая коммуникация — продолжает подсознательно стимулировать утопический энтузиазм и универсальную риторику века информации. Она, несомненно, повлияла на взгляды Маклюэна, изложенные в интервью Playboy, согласно которым компьютерные сети позволят нам пренебречь языком в пользу «технологически порожденного состояния универсального понимания и единства, состояния погруженности в Логос, который может объединить человечество в одну семью»224. Грубо говоря, используя двоичный код, мы ближе, чем когда-либо, подошли к чему-то вроде универсального языка.
Так или иначе, огонь Пятидесятницы, несомненно, вдохновил современное пятидесятничество — вероятно, быстрее всего растущее и лучше всех знающее толк в медиа христианское религиозное движение XX века. Подобно ученикам на празднике урожая, пятидесятники сочетают евангелическое стремление обратить в свою веру каждого попавшего в поле зрения с экстатическим восприятием мистических даров духа: исцеления, пророчества и особенно способности «говорить на языках» — стихийного прорыва непостижимого потустороннего жаргона, известного под названием «глоссолалия». Во многих отношениях пятидесятничество представляет собой гностическую «американскую религию» Гарольда Блума в миниатюре: они признают священное внутреннее «я» — «я», которое ходит под Богом и познает Дух во всей его трансисторической непосредственности.
Первые искры современного пятидесятничества коснулись земли в Топеке, штат Канзас, в 1901 году. Однако более продолжительная вспышка произошла в Лос-Анджелесе несколько лет спустя, когда черный проповедник праведности по имени Уильям Сеймур начал проводить такие пламенные собрания, что их участники верили, что вернулись апостольские времена и что история растворилась в библейском духе. Оттуда пятидесятничество быстро распространилось по всему миру, даже несмотря на резкую критику этого движения со стороны более уравновешенных верующих традиционного толка. Сегодня пятидесятники и другие харизматические христиане составляют значительную долю христианской евангелической общины, и число одних только пятидесятников во всем мире приближается к 200 миллионам. В Пенсаколе, штат Флорида, недавно прошла самая продолжительная встреча пятидесятников со времен Сеймура, и это восторженное движение со скоростью лесного пожара распространяется по Азии, Африке и особенно по Латинской Америке, где оно уже изменило религиозный ландшафт.
Наряду с фундаменталистами, подобными Джерри Фалвеллу, с которым их слишком часто отождествляют, пятидесятники настроены решительно антимодернист — ски. В противоположность либеральным христианам и критически настроенным ученым, они полностью отвергают идею, что Библия — человеческий и исторический документ. Напротив, они пытаются истолковать ее как безошибочное руководство, содержащее буквальную истину. Но, подобно аятолле Хомейни, чей приход к власти облегчило подпольное распространение записанных на кассеты пламенных речей находящегося в ссылке клерикала, евангелисты-пятидесятники также показали, что послания, направленные против современности, и современные медиа могут сочетаться как нельзя лучше. В действительности как пятидесятники, так и фундаменталисты использовали электронные медиа с беспрецедентной интенсивностью и шиком. Пятидесятница Эйми Семпл Макферсон использовала радиоволны Лос-Анджелеса в 1920-х годах, заглушив частоты других станций и заявив представителям Федеральной комиссии по связи: «Вы не можете рассчитывать, что Всемогущий Бог будет придерживаться вашей нелепой длины волны». Хотя в последующие десятилетия на радио и телевидении появилось множество спокойных и традиционных христианских программ, пятидесятники и фундаменталисты завладели всем диапазоном теле- и радиовещания к 1970-м годам, когда телеевангелисты взяли «идиотский ящик» штурмом.
Хотя телеевангелисты выиграли от ослабления контроля за радиоволнами, их медиауспех имел более глубокие основания. Евангелисты поняли эффектный и заразительный язык телевидения и использовали его непосредственность и кричащую сенсационность с примитивистским профессионализмом. Сконцентрировавшись на пылких чувствах, целительных силах и библейской музыке слов проповедника, а также на демонстрации действия духа на аудиторию в прямом эфире, эти «электронные церкви» организовывали медиапредставления, которые превращали находящихся дома зрителей из наблюдателей в участников. Своими призывами к немедленному обращению, не говоря уже об их вербовочных кампаниях и круглосуточных молитвенных горячих линиях, телеевангелисты превратили телевидение в «интерактивное» средство и собрали в результате миллионы зрителей, готовых подписывать чеки. Техасский проповедник Роберт Тилтон заявил даже, что он может излечить недуги своих зрителей, положив свою исцеляющую руку на телекамеру и передавая духовные силы непосредственно на поверхность домашнего телеэкрана. И хотя скандалы, окружающие Джимми Своггерта и Джима и Тэмми Фэй Беккер, привели к разрушению карточного домика в конце 1980-х годов, более успешные проекты — такие, как Христианская вещательная сеть (CBN) Пэта Робертсона, которой принадлежит кабельный «Семейный канал» и которая транслирует свои новости «Клуб 700» во всем мире, — все еще сильны. Христианские евангелисты также разнообразили свои медиа, переключаясь на мультики, комиксы, сети распространения видеокассет, радио-ток-шоу на коротких волнах и в АМ-диапазоне, рэп-музыку, рассылку факсов, молитвы по электронной почте и Интернет.
Независимо от того, двигали ли ими религиозные убеждения, правая политика или алчность, евангелические христиане ухватились за новые коммуникационные технологии по той же причине, что и рекламщики и адвокатские группы: эти технологии представляют собой прекрасное средство для распространения мемов. Мем — понятие, сейчас довольно модное в киберкругах, — можно определить как ментальный эквивалент гена: идея или усвоенное поведение, которое стремится распространиться в конкурентной культурной среде. В своей книге «Эгоистичный ген» биолог-эволюционист и известный атеист Ричард Докинз цитирует Н. К. Хамфри, автора этого понятия:
Мемы следует рассматривать как живые структуры, не только метафорически, но и технически. Когда вы внедряете в мой разум продуктивный мем, вы буквально паразитируете на моем мозге, превращая его в средство для распространения мема, точно так же, как вирус может паразитировать на генетическом механизме клетки-хозяина… Скажем, мем для «веры в жизнь после смерти» в действительности реализуется физически, миллионы раз, как структура в нервной системе индивидов всего мира225.
Абсолютно материалистическая в своей основе философия, подобная этой, часто становится довольно неуклюжей, когда дело доходит до жизни разума, и редукционистское понятие мема не является исключением. Хотя оно полезно для отслеживания инфекционных свойств рекламных слоганов и причесок из сериалов, мем сталкивается с трудностями, когда пытается объяснить сложные культурные артефакты и традиции, не говоря уже о совершенно внутренних личностных причинах, по которым люди начинают вести религиозную жизнь. Тот факт, что многие материалисты пытаются списать со счетов саму субъективность, которая есть не более чем «комплекс мемов», возможно, лучше всего доказывает фундаментальную слабость этой концепции.
