Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том I
Бурный Тартаров ток Флегетон.
Флегетон назван бурным Тартаровым током и верно: – бурный, порожистый Днепр течёт по Крымской или Малой Тартарии.
С этой сенью – с опушкой леса насильников над Божеством, пора путникам прощаться и двигаться дальше. Тропа идёт вдоль русла – прямо говорится о том, что дорога идёт по берегу реки, влажный пар над которой гасит все огни – снежинки не долетают до воды.
Быль о моём рождении:
Восемнадцатилетняя практикантка, будущий фельдшер-акушер, Марья Петровна Белорусова, ясным мартовским утром неторопливо направлялась в фельдшерско-акушерский пункт села Старое. Уже третий день она подменяла здешнюю фельдшерицу, Марью Николаевну Красильникову, которая уехала в Вышний Волочек рожать. Ночью подморозило, снег после вчерашней оттепели схватился крепким настом.
«Маша!» – окликнула её через улицу школьная техничка, Шура Осипова: – «Беги скорее, Татьяна Николаевна рожает!»
Быстро добежав до пункта, Маша схватила акушерский саквояж, побежала огородами напрямик, благо наст был крепкий. Помимо того, она хотела добраться к дому Казанских, минуя кладбище на горке, уставленное крестами и оградками; хоть и успокаивала себя, но всё равно было страшно. Вдвойне страшило, что это был её первый самостоятельный вызов к роженице.
Забежав на обледенелое крылечко, она постучалась в дверь. «Да – да» – ответили за дверью, она, осторожно приоткрыв дверь, юркнула в избу.
Мать ходила по комнате, улыбаясь и что-то напевая. На кровати лежал и спал туго спелёнатый крупный ребёнок с большой головой, крепко сжав глаза и губы. На него, уставившись, безотрывно смотрела, улыбаясь, крепкая 4-х летняя Софья, опершись стоя на кровать. В дальнем углу кровати сидела худенькая 2-х летняя Ариадна, серьёзно, без улыбки, глядя на акушерку.
«Татьяна Николаевна, миленькая!» – быстро заговорила Маша; у неё отлегло от сердца: – «Пойдёмте скорее в пункт, так положено, а то мне попадёт, посмотрим всё, может надо чего».
«Не пойду» – весело ответила мать, у которой я был восьмым по счёту: – «Мне и так хорошо. Да и что мне там делать?»
Приоткрылась дверь, вошёл учитель школы Аркадий Фёдорович: – «Кто, Таня?» – спросил он с порога.
«Мальчик, Каня» – весело ответила та: – «Как ты и хотел».
«Да уж, один сын – несын, два сына – полсына, три сына – сын!» – весело пропел отец; заметив акушерку, спросил: – «Ну, как, Маша?»
«Аркадий Фёдорович, миленький!» – заторопилась та: – «Я же ничего не видела и не делала, пришла, когда уже всё кончилось. Скажите Татьяне Николаевне, чтоб в пункт пошла, так положено, а то мне попадёт».
«Ничего, Маша» – сказал тот весело: – «Запиши там всё, что надо, а мы подтвердим, что она была у тебя, не волнуйся».
«Ну, как же» – продолжала настаивать акушерка: – «Взвесить надо, рост померить, пуповину посмотреть, да мало ли что».
«Взвесить…» – сказал отец. Он расставил ладони, приложил к голове и ногам ребёнка, затем взял того на руки, покачав, объявил: – «Запомни: – рост 54 сантиметра, вес 4 с половиной килограмма, остальное сама знаешь. Ну ладно, беги, завтра зайдёшь». Ребёнок продолжал крепко спать, как ни в чём ни бывало.
«Да я хоть каждый день…» – облегчённо заговорила акушерка: – «Если что нужно, сразу зовите!» Она выскочила из избы, улыбаясь, пошла напрямик через кладбище, которое уже не казалось ей таким страшным.
А. XIV. 1 Колокольня Ивана Великого в Московском Кремле.
В горе стоит великий старец некий;
Он к Дамиате обращен спиной
И к Риму, как к зерцалу, поднял веки.
Он золотой сияет головой,
А грудь и руки – серебро литое,
И дальше – медь, дотуда, где раздвои;
Затем – железо донизу простое,
Но глиняная правая плюсна,
И он на ней почил, как на устое.
Вся плоть, от шеи вниз, рассечена,
И капли слез сквозь трещины струятся,
И дно пещеры гложет их волна.
А. XIV. 2 Надпись на колокольне Ивана Великого, сияющая Золотая Голова и «рассеченная грудь от шеи».
Изволением Святыя Троицы повелением великого Государя царя и великого князя Бориса Федоровича / всея Руси самодержца и сына его благоверного великого Государя царевича князя / Федора Борисовича всея Руси сей храм совершен и позлащен во второе лето государства их (108), что соответствует 7108 году от Сотворения Мира (1600 от Рождества Христова).
А. XIV. 3 Житие Святого пророка Даниила в рукописной книге 1691 года.
Даниил пророк из царского племени Иудова колена своё имел рождение: мал же сей отрок, пленен был Навуходоносором, и из Иерусалима в Вавилон с царём Иудовым Иоакимом заведен.
(из пророческой его книги и из Метафраста)
INFERNO – Canto XV. АД – Песня XV
Круг седьмой – Третий пояс (продолжение) – Насильники над естеством (содомиты)
Ora cen porta l'un de» duri margini;
e «l fummo del ruscel di sopra aduggia,
sì che dal foco salva l'acqua e li argini. [3]
Quali Fiamminghi tra Guizzante e Bruggia,
temendo «l fiotto che «nver lor s'avventa,
fanno lo schermo perché «l mar si fuggia; [6]
e quali Padoan lungo la Brenta,
per difender lor ville e lor castelli,
anzi che Carentana il caldo senta: [9]
a tale imagine eran fatti quelli,
tutto che né sì alti né sì grossi,
qual che si fosse, lo maestro félli. [12]
Вот мы идем вдоль каменного края;
А над ручьем обильный пар встает,
От пламени плотину избавляя. [3]
Как у фламандцев выстроен оплот
Меж Бруджей и Гвидзантом, чтоб заране
Предотвратить напор могучих вод, [6]
И как вдоль Бренты строят падуане,
Чтоб замок и посад был защищен,
Пока не дышит зной на Кьярентане, [9]
Так сделаны и эти, с двух сторон,
Хоть и не столь высоко и широко
Их создал мастер, кто бы ни был он. [12]
Днепр, берущий начало на Среднерусской возвышенности, впервые встречается с Украинским кристаллическим щитом – каменным краем, возле Киева. Щит, представляющий из себя вздыбившуюся несколько миллиардов лет назад земную кору, состоящую из твердых пород, в основном гранита, тянется широкой дугой от южного водораздела притока Днепра, реки Припять, вдоль Днепра, который пересекает по линии Днепропетровск – Запорожье. Оканчивается щит в районе Донбасса.
После Киева Днепр, столкнувшийся с Украинским кристаллическим щитом, отклоняется к Востоку. В районе Днепропетровска воды Днепра прорываются через длинную гранитную гряду, наполняющую русло реки огромным количеством порогов и каменных перекатов. Только после Запорожья река успокаивается и поворачивает на Юг к Черному морю.
Путники продвигаются вдоль знаменитых Днепровских порогов. Над незамерзающим от быстрого течения Днепром, пробегающим в узких каменных берегах, зимой, на морозе, встаёт пар. Данте сравнивает каменные пороги, сковывающие Флегетон – Днепр, с плотинами – делом человеческих рук, приводя примеры подобных строений из Нидерландов и Италии, и восхищается порогами, созданными неведомым мастером – Творцом.
На Звёздном Небе, вокруг замка – холма Северного Звёздного Неба бежит приветливый родник – Зодиак. Путники продвигаются по его северному краю, уклоняясь влево, осыпаемые мириадами звёзд – снежинок зимней вьюги. Вдоль каменного края – края небосвода – пар – звёзды появляются на небе и гасят пламень вечерней зари.
На Земле дорога лежит вдоль Днепра, по правому берегу, навстречу течению – обильный пар над быстрой рекой избавляет ледяные берега от падающего снега (пламени), чтоб замок и фасад был защищён, пока не наступит зной, и плотина растает. С двух сторон реки – каменные гранитные берега, скованные льдом, не столь высокие и широкие, как рукотворные плотины Нидерландов и Бельгии, и даже не такие, как в Падуе, но зимой прочные и надёжные. Это создание мастера – мороза. Эти плотины продержатся до весенней оттепели, пока не растают снега в Каринтийских Альпах (Кьярентана – старинное название Каринтии) и не начнётся весеннее половодье.
Già eravam da la selva rimossi
tanto, ch'i» non avrei visto dov'era,
perch'io in dietro rivolto mi fossi, [15]
quando incontrammo d'anime una schiera
che venìan lungo l'argine, e ciascuna
ci riguardava come suol da sera [18]
guardare uno altro sotto nuova luna;
e sì ver» noi aguzzavan le ciglia
come «l vecchio sartor fa ne la cruna. [21]
Уже от рощи были мы далеко,
И сколько б я ни обращался раз,
Я к ней напрасно устремлял бы око. [15]
Навстречу нам шли тени и на нас
Смотрели снизу, глаз сощуря в щелку,
Как в новолунье люди, в поздний час, [18]
Друг друга озирают втихомолку;
И каждый бровью пристально повел,
Как старый швец, вдевая нить в иголку. [21]
Путники пробираются берегом Днепра. Лес уже далеко и невидим сквозь туман. Встречные души, кажущиеся тенями в густом тумане, внимательно разглядывают Данте и Вергилия. В тумане лучше видно прищуренным глазом, так же, как прищуривает глаз дальнозоркий человек, вдевающий нить в иголку (старый швец). Бровью пристально повёл – прищурился, чтобы лучше разглядеть идущего навстречу. Вдевая нить в иголку – образ современной иголки, производство которых – яркий образ нарождающейся промышленности середины XVIII века.
